Этот мир, сначала принятый им легкомысленно и легковерно, открылся перед ним с совершенно новой стороны. Духи Живого Леса, дающие силы друидам, здесь оказались неимоверно сильны. Их присутствие ощущалось едва ли не во всем — в деревьях, в набухших почках, журчании ручьев и тд. Оттого и ученичество давалось несравнимо легче, чем в его мире. Там неофит при должном усердии мог ощутить благодать Великого Леса лишь к концу первого года обучения. Здесь же почти все из его учеников к началу второй недели обрели своего духа-защитника. И разве это не великое чудо?
—…Ученики, не обольщайтесь силой, подаренной вам благодатью Великого Леса, — друид с трудом унял дрожь в голосе, глядя на своих последователей. Волнение не спрячешь. — Путь за вашими плечами — это даже не начало пути по служению Великому Лесу. Вы только — только подошли к самому началу.
Два десятка человек в белоснежных маскхалатах молча пожирали его глазами. Благоговение, граничащее со священным трепетом, читалось в их взглядах. Скажи им сейчас пустить себе пулю в лоб или полоснуть ножом по горлу, сделают это, не задумываясь.
—… Сегодня вы сделаете еще один ваш на пути служения. Вы пройдете первой испытание в череде других, что еще ждут вас.
Гвен подошел к первому в шеренге. Высокий боец, когда-то крупный, широкий, сейчас больше похожий на вставший из могилы скелет, вытянулся перед ним, пожирая друида глазами.
— За двое суток вы должны принести к этому костру свою первую добычу. В другое время и в другом месте духи Великого Леса были бы рады любой добыче, но сейчас все по-другому. Льется кровь и слезы невинных людей, и духи взывают о мести. Ты…
Его палец уткнулся в грудь первому бойцу.
— Принесешь жандармскую бляху!
Тот согнулся в коротком поклоне и неслышно произнес:
— Сделаю, учитель.
Гвен сделал шаг в сторону и оказался перед другим учеником.
— Твоя добыча позубастее будет, Яша, — улыбнулся он. — Но ты справишься… Принеси мне серебряный погон с плетенкой[1].
Рядом с другим бойцом друид задержался, пристально разглядывая его. Тот показал особые успехи в усвоении тайного знания и в соответствии с традициями должен был выполнить одно из самых сложных заданий.
— Ты принесешь мне золотой погон[2], но… — после недолгого размышления Гвен добавил. — Вместе с тем, кто его носит.
Остальным достались задания попроще. Одному, самому слабого по силе, принести немецкий карабин с патронами, второму, чуть посильнее, — пулемет. Кто-то должен был добыть гранаты, продукты.
* * *
Наблюдавший за всем этим, Судоплатов несколько раз ловил себя на мысли о нереальности всего здесь происходящего. Ведь, даже с учетом того, что он знал и видел, это казалось бредом и несусветной чушью. Что это к черту за испытания такие? Такие задания могли ставится специально подготовленной диверсионной группе усиленного состава, в которого могло насчитываться до полусотни бойцов! Про пленение генерала, вообще, можно было не говорить! Он, диверсант экстра-класса, прекрасно понимал, что обычным разведчикам и партизанам такое просто не по плечу. Это задача для полноценной войсковой операции целой партизанской бригады или регулярной армии.
Вдобавок, в одном из учеников Судоплатов узнал самого Якова Джугашвили. В момент у него в глазах потемнело. Пришлось даже к дереву прислониться, чтобы не свалиться в снег.
И, когда уже казалось, что невероятнее этого ничего больше не произойдет, случилось еще кое-что, отчего, разведчик, вообще, стал щипать себя за руку. Причем делал этого со всей силой, на которую был только способен. Похоже, его знаменитое самообладание все-таки изменило ему.
— А теперь…
Этот самый друид смог удивить его до глубины души. Он стал показывать на оружие и предметы экипировки своих учеников.
— Снимите оружие! В этом испытании вы должны обойтись без всего чуждого духам Леса, иначе от них не будет помощи. Ты пойдешь без ножа, — друид шел вдоль строя и время от времени показывал на кого-то из учеников, заставляя его лишиться оружия и или части амуниции. — Ты снимай маскхалат, ты — валенки…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С отвисшей челюстью, Судоплатов смотрел, как предпоследний боец, коренастый якут, беспрекословно начал разуваться. Снял валенки и аккуратно положил их перед собой. Сам же ногами в портянках встал в снег с таким видом, словно на ногах у него была самая удобная и теплая обувь, какая только может быть. И на лице ни один мускул не дрогнул.
— А теперь, порадуйте духов Великого Леса своей добычей, — ухмыльнувшись, друид махнул рукой в сторону леса. — Огонь будет гореть ровно двое суток, чтобы обогреть тех, кто справится задание. Идите…
И те так рванули, что только снег во все стороны полетел.
Придя в себя, Судоплатов на «деревянных» ногах пошел к костру. Голова, как чумная была. Кровь с такой силой бухала в висках, что самого себя не слышал. Перед глазами все эта дикая картинка стояла с босоногими и невооруженными бойцами, которых бросили на врага!
— Ты… — шаг за шагом он подходил ближе, дрожащей правой рукой при этом стараясь вытащить пистолет из кобуры. Желание пристрелить этого чертового колдуна было таким, что полностью захватило его. — Мать твою, ты что делаешь? Колдун хренов, совсем спятил с жаренных мухоморов или что ты там жрешь⁈ Ты что сделал с ребятами⁈ Загипнотизировал? Они же все там передохнут! Их, как тараканов передавят! Ты понимаешь, что к немцам с батальоном соваться нужно, не меньше? В твоей башке совсем мозгов не осталось⁈
За пару шагов до друида пистолет все же удалось вытащить из неудобной кобуры. Только направить его на цель не успел.
— Я тебя, как бешенного пса, пристрел…
С яростью прошипел разведчик, снимая оружие с предохранителя. Успел и представить, как снова и снова жмет на курок, как пули дырявят тело этого психа.
Но его вдруг что-то сильно бьет в грудь! Ба-ах! С хрустом тело отбросило назад, прямо в лапы ели, чуть смягчившей удар. Пистолет неведомой силой вырвало из рук и зашвырнуло куда-то в стороны, а его самого приподняло над землей.
— Ты забыл, человек, с кем говоришь⁈ — Гвен держал мужчину, как беспомощного куренка, на вытянутой руке. — Забыл⁈
Глаза друида, мгновение назад бывшие совершенно обычными, вдруг засветились зеленоватым замогильным огнем.
— Я ДРУИД!
Безвольно повиснув, Судоплатов с ужасом смотрел на тянущиеся к его шее гибкие еловые плети. Словно канаты с густо посаженными на них иголками, они обвили сначала его ноги, потом и руки. С каждым мгновением давили все сильнее и сильнее, пока, наконец, боль стала невыносимой.
— Я ДРУИД! Я голос Великого Леса! Я тело Великого Леса!
С жутким треском вокруг них затряслась земля, покрываясь глубокими трещинами. Из них, выбрасывая в воздух куски промерзлой земли и льда, вырывались хлысты корней и тут же наполняли воздух свистов ударов.
Я ДРУИД, человек! И никогда этого не смей забывать! Никогда…
Выплюнув эти слова, парень разжал руку. Тело ничего не соображавшего Судоплатова тут же рухнуло вниз и застыло безжизненной кучей.
* * *
Поздним вечером тихоходный У-2 в рванной раскраске осторожно крался в глубоком немецком тылу. Летчик время от времени начинал планировать, чтобы растянуть горючее. Дополнительный бак был уже давно сброшен, а партизанских костров как не было, так и нет. Кто знает сколько было еще лететь?
— Товарищ Владимиров, надо садиться, — летчик развернулся в сторону двух пассажиров, что, плотно прижавшись друг к другу, сидели позади. Орать приходилось во весь голос, иначе на такой высоте было просто не докричаться. — Бензина самые крохи остались. Считай, на одних парах идем. В любой момент двигун колом встанет.
Товарищ Владимиров, а точнее комиссар государственной безопасности 2-го ранга Меркулов, махнул рукой. Мол, поступай, как знаешь.
Летчик тут же головой уткнулся вниз, высматривая подходящую площадку. Под ними, как на грех, сплошным покровом тянулся лес. Ни единого просвета не было на десятки верст в разные стороны.
