— Придурок… — смеясь, пробормотал Хэлл и оттолкнул друга. Тот весело рассмеялся.
— На себя посмотри!
Вампиры глянули друг на друга еще раз и расхохотались еще громче.
— Ух… — выдохнул Джуд после нескольких минут безудержного смеха, — Давненько я так не веселился…
— Да уж, — поддержал Хэлл, все еще лежа на полу. Наступила тишина. Джуд молчал, Хэлл тоже. Та продолжалось несколько минут, а потом первый нарушил молчание.
— Знаешь, не самой лучшей твоей идеей было запереть Амелию здесь, — сказал Джуд, вставая с пола. Хэлл тяжело вздохнул.
— Ах, вот оно что… как же я не догадался.
— Нет, ну серьезно! Подумать только, ты признаешься ей в любви, потом убиваешь ее дружка, и сажаешь ее под замок! Не очень романтично, знаешь ли…
— Это не твое дело, — процедил Хэлл, нависая над другом. На лице Джуда тут же появилась неприятная улыбка. Улыбка, которая оставляет глаза холодными. И это означало, что Джуд очень зол.
— Нет-нет, друг мой, это как раз мое дело. Ты причиняешь ей боль, и мне это не нравится.
— Она моя.
— Ничего подобного, — прошипел Джуд, — Она что выбрала тебя? Нет, она тебя не выбирала!
— На этот раз никакого выбора не будет, Джуд!
— Да неужели?! А ты не подумал, что не ты один пользуешься у нее популярностью? Может она хочет меня!
— Заткнись… — зарычал Хэлл. Джуд усмехнулся.
— Знаешь, я хотя бы не убивал ее лучшего друга. Я не такой идиот, как ты! — заорал он. Хэлл хотел возразить, но не смог. Джуд абсолютно прав.
— Ты прав, — сказал Хэлл, вздыхая.
— Что?
— Я сказал, ты прав.
— Это-то я слышал. Просто не могу поверить, что ты признал мою правоту. Хэлл пожал плечами.
— Но ведь ты прав. Во всем. Я идиот. Мне не нужно было убивать Стивена.
— Да уж, это точно. Что ж, я пойду, пожалуй. Пока мы не убили друг друга.
— Куда пойдешь? — небрежно спросил Хэлл.
— Нужно подкрепиться.
— В подвале осталось пару бутылок.
— Нет-нет. Я эту пакость пить не собираюсь. Хочу свежатинки, — сказал Джуд, и заговорщически подмигнув Хэллу, скрылся за дверью.
* * *
Томас подошел к двери абсолютно бесшумно. Насколько он знал, Мэл сейчас спала, ну или искусно притворялась спящей, как в те времена, когда мама наказывала ее и не отпускала на вечеринки. Том вспомнил, как один раз она даже выпрыгнула из окна второго этажа, чтобы пойти на день рождения «самого клеевого парня школы», как она выражалась. Тогда она вывихнула лодыжку, и потом три месяца сидела дома. Томас улыбнулся про себя. Когда-то их жизнь была веселой и беззаботной… не такой, как сейчас.
Он слышал, как Мэл перевернулась на кровати. «Значит, все-таки притворялась», — решил он, и тихонько вошел. Мэл лежала к нему спиной, но он чувствовал, что она не спит.
— Уходи, — услышал он.
— Мэл, это Томас.
Она повернулась и внимательно посмотрела на него.
— Чего тебе надо?
— Просто зашел.
— Хм, ну, как «просто зашел», так просто и уходи, — буркнула Мэл, и снова отвернулась. Том вздохнул и присел на край кровати. Мэл не двигалась.
— Слушай, я не мог тебя выпустить… извини…
— Ну да, теперь ты слушаешь стайку кровососов, а не собственную сестру! Проваливай, Томас, не хочу никого из «вас» видеть!
— Я не слушаю стайку кровососов, как ты изволила выразиться, — раздраженно пробормотал Том, — Я, между прочим, теперь один из них.
— Ты был моим братом еще до того, как стал кровососущим монстром, Томас.
— Мэл, меня попросили…
— Мне абсолютно наплевать, кто тебя попросил! — завопила Мэл, вскакивая с постели, — Тебе что все равно на то, что произошло?!
— А что произошло? — спросил Том.
— Эта мразь стерла нашей матери память! Теперь она не знает нас!
Том несколько секунд непонимающе смотрел на сестру, потом медленно встал с кровати, и направился к двери. В его движениях ощущалась напряженность. Томас был зол.
— Постой, ты не знал? — спросила Мэл. Он остановился.
— Нет… Спасибо за информацию, — сказал он ледяным тоном, и вышел.
«Ну, что ж, бойся, Мэдэлин Скрим».
* * *
После ухода Томаса, Мэл мучалась догадками. Интересно, что он сделает с Мэдди за это? Хотя, он ведь не так силен, как она. Ей почти четыреста лет, а он так молод. «Эта чокнутая сучка просто оторвет ему голову…» — думала Мэл. В этот момент дверь в комнату отворилась, и появился Джуд.
— Сегодня что, день открытых дверей? — съязвила Мэл. Он усмехнулся.
— Что-то вроде того.
— Проваливай.
— Нет. Я пришел поговорить.
— Нам не о чем разговаривать с тобой, Джуд.
— Почему же не о чем? — улыбнулся он, — За мои восемьсот лет я вполне могу найти интересную тему для разговора.
Мэл состроила гримасу и отвернулась. Джуд подсел к ней, и взял за руку. Она вздрогнула, но руку не убрала.
— Вообщем… я хотел тебе сказать… черт! Никогда такого не говорил… — бормотал Джуд, пялясь в пол. Мэл недоумевая, смотрела на него.
— Хм… дело в том, что… дело в том, что я люблю тебя, — наконец, сказал он. Мэл едва не открыла рот от удивления. От Джуда она такого не ожидала. Получается, он уже третий человек, если его можно так назвать, который признается ей в любви. Она подняла на него взгляд. Никаких ухмылок и озорного взгляда.
— Ты шутишь… — сказала Мэл. Джуд вдруг взглянул на нее очень серьезно.
— Нет, я серьезен, как никогда.
Мэл набрала побольше воздуха в легкие, а потом медленно выпустила. Она должна проверить…
— Ты любишь меня или…
— Тебя. И только тебя.
Джуд поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.
— И еще… я помогу тебе бежать, принцесса.
Глава тринадцатая
«Эгоистка»
Солнце село и Мэдэлин, наконец-то, свободно вздохнула. За последние несколько дней она заметно ослабла. Консервированная кровь была всего лишь маленькой толикой того, что ей на самом деле было нужно. Убийство. Вот что делает вампира сильным.
Мэдэлин встала с постели и подошла к зеркалу. Посмотрев на себя, она брезгливо отвернулась. Она выглядела не так, как всегда. Лицо осунулось, глаза потускнели. С тех пор, как она встретила Томаса, некоторые вещи забылись сами собой. Она перестала убивать, и думала лишь о том, чтобы угодить ему. Поначалу все было хорошо, ему нравилось то, что она для него делала, а потом все резко поменялось. Томас стал другим. Жестоким и беспощадным. Но она продолжала его любить, несмотря на все это… сама не зная почему.
Мэдди прислонилась к стене, и закрыла глаза. В голове вдруг промелькнули образы из прошлого. Мать, отец. Люди, которые были ей дороги. Но ни один из них не любил ее по-настоящему. Они мило лицемерили и притворялись, что им на нее не плевать. Неожиданно из глаз Мэдэлин покатились слезы. Боль, которая таилась в ее черной душе, вырвалась наружу. Впервые за четыреста лет она чувствовало себя уничтоженной.
