Еще. Белые резко поменяли внутреннюю политику на освобожденных территориях, обратили, наконец, внимание на интересы рабочих и крестьян, включая и просоветски настроенных украинских повстанцев.
Ну, во-первых, реальный интеллектуальный потенциал врангелевского окружения красным просто неизвестен по причине их собственной ограниченности, а во-вторых, и в той, реальной, истории премьер правительства Юга России Кривошеин разработал и начал внедрять вполне прогрессивную экономическую модель, только не успел.
И, наконец, главное. Внимания ЧК не мог миновать тот факт, что в окружении Врангеля появились представители богатейших и влиятельнейших финансовых и военных кругов Америки, а также английская аристократка леди Спенсер, близкая к королевским кругам. И что какие-то лица (если не сами чекисты), попытавшиеся этих «волонтеров свободы» уничтожить, закончили свои дни печально.
Вот над таким объемом вопросов должна сейчас работать чекистская контрразведка, если у товарищей Дзержинского, Менжинского, Трилиссера и кто там у них еще достанет ума и квалификации связать указанные факты воедино и грамотно их проанализировать на предмет соответствия причин и следствий.
Советский Наркоминдел помочь им не сможет, у ведомства товарища Чичерина связи только в Афганистане да кемалистской Турции, поэтому информацию о принадлежности «Валгаллы» придется искать по каналам загранразведки, возможности которой в вопросах экономического шпионажа на сей день нулевые, а в Америке, скорее всего, их людей и вообще нет.
Другое дело — те круги, что привели большевиков к власти.
Если это только немцы — одно дело. Но только немцами тут не может ограничиться. Кто-то же занимается сейчас тем, чтобы сорвать любые попытки хоть Антанты в целом, хоть отдельных стран оказать северным, южным, дальневосточным антибольшевистским силам мало-мальски последовательную помощь.
В версию Юлиана Семенова, что все это делал Максим Максимович Исаев и коммунистическое подполье, с трудом верилось даже при первом, еще детском чтении «Пароля…», «Бриллиантов…» и прочих тогдашних бестселлеров. Они для того и писались, чтобы отбить желание задавать неудобные вопросы.
И даже если аналогичный Максим Максимович у красных действительно есть, так и то ему придется очень нелегко, не имея доступа к судовому сейфу или не похитив кого-нибудь из членов экипажа «Валгаллы».
Новиков даже нарушил ночную тишину коротким смешком, представив, как красные разведчики попытаются взять в плен одного из биороботов.
И вот, исходя из всех этих допущений, всесильная ЧК просто не может не ухватиться за подброшенную ей наживку. Очень уж хорошо стыкуется в схему внезапное появление до отвращения неординарных «полковников» в столице победившего социализма.
Андрей встал, с удовольствием потянулся, разминая затекшую от долгого сидения в не слишком удобной позе спину. Прошел по вымощенной круглым булыжником дорожке к воротам, не открывая калитки, прислушался к тишине переулка. Ни звука, полное молчание, если не считать шороха ветвей под ветром. На обратном пути потрепал по мохнатому загривку вылезшего ему навстречу из будки пса, через сад вернулся к заднему забору. В соседском дворе тоже никакого шевеления.
Да и смешно было бы предполагать, что их уже выследили даже здесь. Однако ведь не оставляет его эта мысль. Если только Ястребов не болтнул о своей тетушке в присутствии очередного агента ЧК. Да и в таком маловероятном случае он, Новиков, на месте чекистов не стал бы рисковать. Если только уж совсем дураку в руки дело попало. Но ни Вадим, ни, соответственно, известный из литературы его начальник, в будущем душевный друг Маяковского и Лили Брик (или наоборот), впечатления дураков не производили. Скорее — напротив. Рисковал Вадим крепко. И неплохо бы при случае побеседовать с ним откровенно, какие такие причины заставляют его служить красным? Неужели действительно всепоглощающая идейность, как у Исаева-Штирлица? Андрей постарался примерить это на себя, в самый разгар своей веры в коммунистические идеалы, подогретой романами Ефремова и Стругацких.
Пожалуй, настолько они его не захватывали. На фронт бы да, пошел и погиб при неудачном стечении обстоятельств. В той же Никарагуа были подобные варианты, но в идею он уже не верил. Служил по необходимости и для разнообразия. А вот изобразить из себя Матросова или Смирнова, на костер взойти с проклятием палачам — скорее всего нет.
Галилея он всегда понимал лучше, чем Джордано Бруно.
Вот и узнать бы, что на самом деле думает тот Вадим…
Новиков вновь разжег трубку, поправил сползший назад по ремню пистолет.
Предполагая, что противник все же должен мыслить логично, Андрей считал, что, перебрав все варианты, неизвестный ему пока человек придет как раз к тому выводу, к которому они с Шульгиным и надеялись его подвести: поскольку практического военного смысла в появлении здесь таинственных незнакомцев нет, значит, они присланы для наведения мостов.
«Я бы, несомненно, решил именно так. Сами по себе белые свои возможности исчерпали, им оставалось сопротивляться месяц-другой. Раз они вновь наступают, значит, вмешалась третья сила. Вернее — четвертая. Явно преследующая свои собственные цели, причем такие, которые возможно достичь только в Москве. Об этом и пойдет разговор во время завтрашней встречи. Так что в перспективе — переговоры с очень важными персонами».
И снова Новиков усмехнулся. В очередной раз возникает ситуация из комедии недоразумений. Как в случае с агграми. Опять совпадение или непознанная закономерность? Буддисты, те считают, что случайностей и совпадений в мире не бывает вообще.
Откинувшись на стену сарая, он прикрыл глаза. Ему очень хотелось сейчас ощутить связь с той космической силой, которая посетила его в последние минуты пребывания в Замке. Он смутно, как эпилептик приближение приступа, ощущал ее неуловимую ауру, но не знал, как пробить разделяющий их барьер.
Он верил в неравнодушие этой силы, как мог бы верить в бога, если бы дана ему была вера, помнил не облеченную в слова мысль о возможности, праве и опасностях участия в игре Реальностями. И мучительно пытался понять, тот ли сейчас момент? Вошел ли он уже в Гиперсеть или пока еще находится в рамках исторического материализма?
Кое-какие намеки уже были. Не зря ведь с момента появления в этом мире им удавалось абсолютно все.
Легко сумели добиться влияния на Врангеля. Впервые после шестнадцатого года военное счастье повернулось лицом к Русской армии, и она начала выигрывать все сражения, даже если победа была крайне маловероятна. Как в преферансе, когда к любому, даже самому ловленному, мизеру в прикупе приходят единственно нужные карты, а у партнеров оказывается худший из возможных раскладов.
Конечно, каждый белый генерал не превратился в одночасье в Слащева и Корнилова, но в пределах своих возможностей они перестали совершать грубые ошибки и просчеты, не ковыряли в носу, когда требовалось внезапно бросить в бой последний резерв или фланговым ударом поддержать соседа… Новиков допускал, что первые успехи, надежда на своевременную поддержку рейнджеров и предчувствие победы могут окрылять, но не до такой же степени! А красные полководцы, и до того не блиставшие талантами, наоборот, вдруг будто все сразу преобразились в некоего усредненного Ворошилова. Только совершенно осатаневшему Троцкому еще удавалось держать расползающийся, как прелая портянка, фронт.
Все это могло быть помощью Высших, а могло и не быть, оставаясь в пределах собственных талантов и способностей его небольшой группы. Тогда, чтобы не запутаться в догадках, не обольщаться надеждами и не бояться на каждом шагу наступить на мину, остается единственное — вспомнить завет Марка Аврелия: «Делай, что должен, свершится, чему суждено».
Ну а если, вдобавок, неизвестно, что именно ты должен, значит, делай просто то, что хочется сделать в данный момент.
Андрей прислушался к себе. Прежнего чувства тоски и тревоги, кажется, не было. Обычная, не слишком сильная усталость, желание лечь и хорошенько выспаться.
И погода, кажется, опять стала улучшаться. Глухие дождевые тучи раздернулись над головой, открылся порядочный кусок усыпанного звездами неба. Звезды крупные, искристые, отчетливо различается полоса Млечного Пути. Никогда раньше его не было видно над столицей. То есть позже, конечно.
Засмотревшись на звезды, Новиков пропустил момент, когда небо вдруг начало стремительно снижаться, или он сам, наоборот, воспарять в его черную высь.
Ему не приходилось бывать в космических полетах, но теперь он смог почувствовать, что такое подлинная невесомость.
А в следующую долю секунды его тело и мозг взорвались, будто Сверхновая, разбрасывая на миллионы километров осколки сознания.
