подсуетиться.
Я глотнул теплого пива.
– Можно и так сказать.
Мы немного помолчали. Вокруг гремела музыка, танцующие звучно топали по половицам и вскидывали руки, словно исполняли хайланд флинг. А я, стоя рядом с этой наполовину чужой, а наполовину знакомой женщиной, вдруг ощутил желание заполнить тишину, возникшую между нами, несмотря на шум в зале.
– Замечательная свадьба! – заметил я, повысив голос, чтобы она точно меня услышала.
Она стояла, неловко скрестив руки на груди. Я заметил черные пятнышки туши, набившиеся в уголки ее глаз, но отвел взгляд, чтобы она ни о чем не догадалась. Мне не хотелось, чтобы потом, заглянув в зеркало и увидев их, она испытала неловкость.
– Да, – отозвалась Лора. Она не сводила глаз с Анны, и от меня это не укрылось. – Люблю свадьбы.
Я промолчал. Я смотрел куда угодно, но только не на танцпол.
Сэл вернулся в зал с улицы и направился к бару, помахав мне. Он сделал в воздухе жест, изображая, будто опрокидывает в рот содержимое невидимой рюмки, а я поднял палец в немой просьбе чуть-чуть подождать.
– Выпить не хочешь? – спросил я Лору.
Она улыбнулась и показала мне опустевший бокал.
– От белого вина я бы не отказалась.
Я помахал Сэлу и показал ему на пустой бокал Лоры. «Белого», – произнес я одними губами, и он поднял большой палец.
Дожидаясь напитков, я покачивал головой в такт музыке. А Лора стояла, скрестив руки, и барабанила пальцем по локтю, время от времени опуская взгляд в пол.
– Ты говорил, что работаешь в Лондоне, а где именно? – спросила она через минуту, поднеся к губам сложенную чашечкой ладонь, чтобы ее было лучше слышно.
Я прокрутил в голове наш разговор за ужином, когда мы вкратце пересказали друг другу свою жизнь.
– Неподалеку от Сент-Панкраса, – выкрикнул я в ответ.
– А занимаешься чем, напомни?
– Подсчитываю пенсии в муниципалитете, – ответил я. – Звучит скучно, и на деле именно так и есть.
Лора покачала головой:
– Достойная, серьезная работа. В наше-то время это особенно важно.
– Меня, кстати, недавно повысили. Теперь я руковожу отделом.
Она посмотрела на меня с восхищением. Все, с кем я делился этой новостью раньше, особого интереса к ней не проявляли – разве что вскидывали брови, но не более того. Папа и вовсе хохотнул, а когда я рассказал о повышении Анне в автобусе по пути с церемонии, она нахмурилась и спросила, долго ли я собираюсь ходить в администраторах.
Тут подошел Сэл с напитками и протянул Лоре бокал красного вина.
Я взглянул на него:
– Я же просил белое.
Он заметно смутился.
– А мне показалось, ты говоришь «красного». – Он пожал плечами и протянул мне мое пиво. – Никогда не умел читать по губам.
– Красное пойдет? – неуверенно спросил я у Лоры. – Давай схожу поменяю.
– Не надо, – ответила она, отведя в сторону руку с бокалом. – Ничего страшного, честное слово. Спасибо, – добавила она, посмотрев на Сэла.
Он коротко улыбнулся и посмотрел на танцпол.
– Смотри-ка, да Анна прям отжигает, – заметил он, ткнув меня локтем.
Я не знал, куда девать глаза.
– Да уж.
– Пойду составлю ей компанию, – добавил Сэл и легонько похлопал меня по затылку. – Не волнуйся, уж я-то в нее влюбляться не стану. – Он прихватил с собой стакан пива, подошел к Анне и тронул ее за плечо. Она обернулась, обняла его, и они стали танцевать, как герои «Криминального чтива».
Лора не сводила с меня глаз. Потом посмотрела на танцпол, отпила вина, смерила бокал пристальным взглядом и поставила на ближайший столик.
Анна взглянула на меня, и наши глаза встретились.
– А тебе самой как, нравится работать в университете? – спросил я, повернувшись к Лоре.
Она отняла от груди скрещенные руки и пригладила волосы на затылке.
– Еще бы! Сплошное веселье, – ответила она и прижала ладонь ко рту.
– Серьезно?
Лора покраснела и закрыла лицо руками.
– Прошу прощения, – со смехом сказала она. – Сама не знаю, почему я это ляпнула. Веселье тут, конечно, ни при чем. Кажется, я выпила лишнего.
Я улыбнулся ей. Лора явно нервничала. Но почему-то мне от этого стало только лучше, и я сделал приличный глоток пива. Анна то и дело на нас поглядывала, и я, поймав ее взгляд, рефлекторно повернулся к Лоре.
– Красивое платье, – заметил я, немного слукавив. Платье и впрямь было симпатичное, ничего не скажешь, но особой красотой не блистало. Мне просто хотелось поднять Лоре настроение.
Она оправила край подола. Платье было в мелкий желтый цветочек.
– Правда? Я их охапками скупаю, но на самом деле мне ничего не нравится. Это вот – меньшее из всех зол, что висят у меня в гардеробе.
Я не знал, что на это ответить, поэтому просто кивнул и допил остатки пива.
Песня закончилась, танцующие похлопали сами себе и прильнули друг к дружке, чтобы немного передохнуть. Мы снова оказались в фокусе внимания.
– Послушай, – сказал я, склонившись к уху Лоры. – Не то чтобы это было в моих правилах, но, может, дашь мне свой номер? На случай, если я вдруг окажусь в Кентербери и мне срочно понадобится университет.
Она потупилась и улыбнулась.
– С удовольствием, – ответила она, и я достал телефон, чтобы добавить в список контактов новое имя.
1991
Мы с Сэлом стали спать рядом вскоре после Франции.
По ночам ему то и дело снились кошмары. Однажды я проснулся и увидел, что одеяло Сэла сбилось набок, а сам он сидит на постели, машет руками и кричит. Сперва я не знал, что делать. Наваждение не проходило, и тогда я прокрался к папиной спальне и заколотил в дверь, но ответа не было. Я заглянул внутрь, увидел, что кровать пуста и заправлена, и решил, что папа, должно быть, внизу, смотрит телик. Тогда я вернулся в спальню, а Сэл вскоре успокоился сам, но папа так к нам и не пришел.
В следующий раз я проснулся и застал Сэла на подоконнике – он стоял, прижавшись к стеклу лицом и ладонями. Светила луна, и на стене проступила тень этого маленького узника, который, казалось, отчаянно пытается вырваться из своей клетки. Я окликнул его, но он не отозвался, а я уже знал, что будить лунатиков ни в коем случае нельзя. Папина постель вновь оказалась нетронутой, как и выключатели света внизу, и телевизор.
Но когда мы наутро спустились завтракать, он был дома. Сидел за столом, обхватив голову руками и уставившись в чашку черного кофе. Мы сами насыпали себе хлопьев, я достал из холодильника молоко, а когда папа поднялся и тяжело вздохнул, в нос мне ударил запах виски.
Проще было сдвинуть наши
