ли?
Марина засмеялась.
— Меня никто не берёт, я — детдомовская. Мы у мужчин не котируемся.
— Ну, и зря. Я тебя когда-то санитаркой в отделение взял, ни разу не пожалел. Теперь вот медсестрой работаешь — никаких претензий. И вообще я тебе хочу предложение сделать… Не замуж. У меня жена хорошая, а другое. Ты ведь знаешь, что Людмила Владимировна категорически решила на пенсию уходить. Вот мы твою кандидатуру на её должность старшей медсестры обсуждаем очень серьёзно. Ты что про это думаешь?
— Ой, не знаю, Пётр Васильевич… Это так сложно.
— Не кокетничай. Ты её уже сколько раз заменяла? — Марина не ответила, только отвела глаза. — Вот именно. Для тебя сложность только одна: ты у нас правдолюб детдомовский. Чуть что — сразу на абордаж бросаешься. Чего опять с сестрой-хозяйкой поругалась? Жаловалась на тебя нынче.
— Так у неё льда зимой не выпросишь. Говорю днём: «Смирнову надо постель поменять». А она в ответ: «Положено вечером перестилать. Вечером постель и выдам». А что больной до вечера будет мокрым лежать, ей дела нет.
— Ладно. Тут ты права. Я скажу ей, чтобы тебя слушалась.
— Не надо. Сама разберусь.
— А чего с экономисткой повздорила?
— Так она собирается у нас полставки санитарки в приёмное отделение забрать.
— Первый раз слышу.
— Видите — опять за Вашей спиной. Летом, когда Вы были в отпуске, а я Людмилу Владимировну замещала, отдала полставки медсестры в нейрохирургию. Сделает сначала, а потом Вам ничего не остаётся, как приказ подписывать… Ненавижу это её любимое: «Я вам плачу, я вам плачу». Как будто она нам зарплату из своего кармана платит.
— Ладно. Завтра пойду с главным разбираться. Но ты всё-таки веди себя потише на хоздворе. Спокойнее надо, так быстрее результата добьёшься. Станешь старшей — надо будет не только в своём отделении заниматься разборками, но и с администрацией больницы ладить. А там надо всегда между Сциллой и Харибдой проскакивать.
— Между кем и кем? — Не поняла Марина.
Пётр Васильевич с сожалением посмотрел на неё.
— Хорошая ты девка, Маринка, ловкая, работящая, и очень даже неглупая. Но дремучая, как Маугли.
Марина покраснела. Даже уши запылали.
— Ты про Одиссея что-нибудь слышала? Мифы древней Греции в начальной школе проходят. Неужто забыла? Перечитай. Очень интересно.
Пётр Васильевич встал из-за стола, обнял Марину за плечи.
— Ладно, не обижайся. Обиделась? — И констатировал. — Обиделась. Ну, будет. Я сегодня устал, прости. Тоже заносит иногда. Про новую должность подумай. А всё-таки: чего с отпуском-то заспешила?
— Меня попросили детдомовских детей сопровождать в Петербург.
Обижаться долго на своего заведующего Марина не могла. Она вообще не умела обижаться надолго.
— Ну, повезло тебе. Можно я тебе, как дочери, совет дам? В Петербург надо ехать не стерильной. Подготовиться надо. Покопайся в Интернете, почитай о самом городе, о Павловске, о Петергофе, куда там вас ещё повезут… Я несколько раз в этом потрясающем городе был и ещё собираюсь туда поехать. А когда вернёшься, до работы не допущу, пока не отчитаешься, что нового узнала, что увидела. Поняла?
Марина усмехнулась.
— Поняла.
— То-то…
Но к совету Петра Васильевича Марина отнеслась серьезно: не один час просидела за компьютером, читая о городе, в который так давно мечтала попасть. Теперь она знала, чем отличается Петергоф от Царского села, и уверенно отличала Исаакиевский собор от Казанского. Но этот город был тесно связан с императорским домом, и в этом была самая большая загвоздка. Историю Марина знала в пределах школьной программы: весьма приблизительно. В императорах всегда путалась. С царями Александрами в конце концов получилась схема довольно примитивная: Александр 1 воевал с Наполеоном, Александр 11 отменил Крепостное право и был убит, а Александр 111 был отцом последнего императора Николая 11. Ну, а с императрицами вообще была проблема. И Александр Фёдоровн, и Марий Фёдоровн было по две, с разбегу запомнить, которая из них была женой того или другого императора было непросто. Великих князей вообще пришлось отложить на потом. Но в результате этого довольно беглого изучения Петербурга Марина почувствовала, что в ней вяло зашевелилось любопытство к истории. Она очень удивилась своему открытию: оказывается, история может быть интересной. Во всяком случае, в дальнюю дорогу Марина отправилась достаточно подготовленной.
Поездка в Петербург получилась потрясающей. Дети, которые никогда не покидали родного города, вдруг отправились в такое далёкое фантастическое путешествие! В купейном вагоне! Опытная Валентина Георгиевна предусмотрела все дорожные нюансы: места в трёх купе, отведённых для детдомовцев, были ещё дома распределены по возрастам и половому признаку. Старшие мальчики и девочки — на верхних полках, Марина, младшие девчонки и она сама — внизу. Константин Игоревич, с которым Марина едва успела поздороваться, ехал по собственному билету и занимал место в каком-то дальнем купе. Он вежливо, но настойчиво попросил Валентину Георгиевну и Марину называть себя только по имени, без отчества, но для детей остался официальным лицом, хотя весёлым и компанейским.
Ехали весело и так шумно, что у Валентины Георгиевны терпение, наконец, лопнуло. Это была женщиной средних лет, имеющая довольно пышные формы, миловидную внешность и зычный голос, который профессионально использовала по назначению. Хорошо понимая своих воспитанников, старший воспитатель детского дома довольно долго терпела, но, когда возбуждённые вопли и ликующий визг достигли своего апогея, а недовольные пассажиры стали делать детям замечания, прозвучал её неподражаемый голос.
— Успокоились все немедленно! Разойдитесь по своим купе, сядьте и выключите звук!
В этот момент, весьма кстати, в дальнем конце вагона замаячили рыжие кудри Константина Игоревича.
— Нас ждут обедать, — весело сказал он. — В ресторане всё готово.
Только с наступлением сумерек дети, наконец, угомонились. Расползлись по купе и по своим полкам, и в вагоне наступила тишина.
Марине спать не хотелось — мысли сменяли одна другую. Поездка была очень ответственной. Во-первых, она отвечала за здоровье детей. А во-вторых… В её дорожной сумке лежала папка с фотографиями Елены Ивановны Бахтиной. И её большой портрет, снятый дома со стены. Как успеть передать эти снимки в музей? Кому? Где она будет искать его в огромном незнакомом городе, этот Театральный музей?
В купе было душно и тихо. Рядом сонно посапывала Валентина Георгиевна. Мальчишек на верхних полках не было слышно. Марина надела шлёпанцы и вышла в коридор, в котором горел только дежурный свет. Возле тёмного окна, в котором изредка вспыхивали, пролетая мимо, станционные фонари, сидя на узком откидном стуле, читал какую-то книгу Фёдор.
— Глаза испортишь, — села напротив него Марина. — Что ты так увлечённо читаешь?
— У меня ЕГЭ по литературе через две недели.
