его версты на двѣ.
— Милостивый государь, вы совершили великій грѣхъ, вы насмѣялись надъ сиротой, торжественно произнесъ Дикъ.
— Я, я насмѣялся надъ сиротой! полноте. Я готовъ замѣнитъ вамъ отца.
— Ну, этому не бывать! Обойдусь и безъ васъ; поэтому прошу васъ, сударь, сію же минуту отойдите отъ меня, оставьте меня въ покоѣ! слышите?
— Какой вы чудакъ! воскликнулъ Квильпъ.
— Уйдите прочь отсюда, говорилъ Дикъ; одной рукой онъ держался за столбъ, а другой дѣлалъ знакъ карлику, чтобы онъ убирался.
Прочь отъ меня, обманщикъ, уходи!
Хотя тебя и ждетъ веселье впереди,
Но знай, извѣдаешь и ты, уродъ,
Судьбу покинутыхъ сиротъ.
— Что-жъ, вы уйдете, сударь, или нѣтъ?
Но карликъ не обращалъ вниманія на его грозныя слова, и Дикъ сталъ надвигаться на него, чтобы сдѣлать ему надлежащее внушеніе. Или онъ забылъ о своемъ первоначальномъ намѣреніи; или же успѣлъ перемѣнить его по дорогѣ, только, подойдя вплотную къ Квильпу, онъ вдругъ схватилъ его за руку, началъ увѣрять его въ своей неизмѣнной дружбѣ и съ своей обычной, милой откровенностью объявилъ ему, что, кромѣ наружности, разумѣется, они, точно братья, рѣшительно во всемъ похожи другъ на друга. Тутъ онъ опять разсказалъ карлику о своемъ горѣ, но на этотъ разъ съ большимъ чувствомъ говорилъ о миссъ Уэкльзъ и старался убѣдить собесѣдника въ томъ, что если въ словахъ его и замѣчается нѣкоторая непослѣдовательность и отсутствіе связи, то это слѣдуетъ приписать отнюдь не дѣйствію розоваго вина, или какого нибудь другого крѣпкаго напитка, а его глубокой привязанности къ этой дѣвицѣ, такъ вѣроломно его обманувшей. Затѣмъ они взяли другъ друга подъ-руку и, дружески разговаривая, вмѣстѣ продолжали путь.
— Не забывайте, Дикъ, что я хитеръ, какъ бѣлка, а уменъ, какъ кротъ, говорилъ Квильпъ, прощаясь съ новопріобрѣтеннымъ другомъ. — Старайтесь убѣдить Трента, что я чувствую къ нему самое искреннее расположеніе; онъ что-то недовѣрчиво относится ко мнѣ, хотя я вовсе этого не заслужилъ, — приведите его ко мнѣ, и ваша карьера, можно сказать, обезпечена въ будущемъ.
— Вотъ въ томъ-то и бѣда, что только въ будущемъ. «Будущее» звучитъ всегда чѣмъ-то такимъ отдаленнымъ, замѣтилъ Дикъ.
— Да, но за то издали предметы кажутся гораздо меньше, чѣмъ они въ дѣйствительности, сказалъ Квильпъ, пожимая его руку:- вы только тогда сможете вполнѣ оцѣнить призъ, когда онъ будетъ уже у васъ въ рукахъ.
— Вы такъ думаете?
— Да, я такъ думаю, а главное, я знаю, что я говорю. Приходите же ко мнѣ вмѣстѣ съ Трентомъ. Скажите ему, что я его искренній другъ, точно такъ же, какъ и вашъ. Да почему бы мнѣ и не быть вашимъ другомъ въ самомъ дѣлѣ?
— Я тоже не вижу причины. По крайней мѣрѣ всякій геніальный человѣкъ долженъ былъ бы искать моей дружбы. Къ сожалѣнію, какъ вы сами знаете, вы не принадлежите къ разряду этихъ людей.
— Ужъ я ли не геній? воскликнулъ Квильпъ.
— Ну, къ лицу ли вамъ геніальность, сами посудите. Если васъ, чортъ возьми, и можно назвать геніемъ, такъ развѣ только злымъ. Вѣрьте мнѣ сударь, геніальные люди совсѣмъ иначе выглядываютъ, прибавилъ Дикъ, ударяя себя въ грудь.
Квильпъ взглянулъ на своего откровеннаго друга — лицо его выражало и ненависть, и лукавство — и тотчасъ же схватилъ его за руку и сталъ трясти, увѣряя Дика, что онъ необыкновенный человѣкъ и что онъ, Квильпъ, глубоко его уважаетъ. Затѣмъ они разстались. Дикъ шатаясь, поплелся домой, чтобы проспаться, а Квильпъ пошелъ своей дорогой, въ восторгѣ отъ открытія, которое сулило ему столько наслажденій въ недалекомъ будущемъ.
На другой день Дикъ проснулся съ тяжелой головой и, скрѣпя сердце, отправился къ своему пріятелю Тренту, жившему подъ самой крышей какой-то плохенькой гостиницы, повѣдать ему обо всемъ случившемся наканунѣ, зная напередъ, что ему достанется за его неумѣстную откровенность. Трентъ задалъ ему порядочную головомойку и крѣпко призадумался: изъ какихъ побужденій Квильпъ прикидывается ихъ другомъ и доброжелателемъ?
— Я не оправдываюсь, я поступилъ опрометчиво, каялся Дикъ, — но, право же, я не такъ виноватъ, какъ это кажется. Я еще не успѣлъ обдумать хорошенько, слѣдуетъ ли мнѣ былъ съ нимъ откровеннымъ, или нѣтъ, какъ этотъ чортъ уже вырвалъ у меня тайну. Могу тебя увѣрить, Фредъ, если бы ты былъ на моемъ мѣстѣ и видѣлъ, какъ онъ пьетъ эту проклятую водку и какъ онъ куритъ табакъ, и ты не устоялъ бы противъ него. Это не человѣкъ, а настоящая саламандра.
Фредъ не сталъ допытываться у своего пріятеля, почему это несгораемыя саламандры должны внушать къ себѣ безграничное довѣріе: онъ былъ весь поглощенъ одной мыслью: для чего Квильпу понадобилась ихъ тайна? И ни минуты не сомнѣвался въ томъ, что карликъ нарочно заманилъ Дика въ кабачокъ, чтобы заставить его проболтаться.
Положимъ, что Квильпъ раза два встрѣчался съ Дикомъ, когда тотъ рыскалъ по городу, всюду справляясь о старикѣ, и Дикъ могъ однимъ неосторожнымъ словомъ возбудить подозрѣніе въ такомъ недовѣрчивомъ и злобномъ человѣкѣ, какъ Квильпъ, могъ разжечь его любопытство. Но какъ объяснить готовность карлика содѣйствовать ихъ планамъ? Фредъ долго ломалъ надъ этимъ голову и наконецъ пришелъ къ заключенію, — обычный пріемъ всѣхъ плутовъ приписывать другимъ свои собственныя побужденія, благодаря чему они нерѣдко сами попадаютъ въ просакъ, — что у Квильпа есть на то свои причины: навѣрно, молъ, онъ поссорился со старикомъ изъ-за какихъ нибудь счетовъ, вслѣдствіе чего тотъ и долженъ былъ бѣжать, и теперь обрадовался случаю отомстить ему жесточайшимъ образомъ, устроивъ бракъ между горячо любимой имъ внучкой и ненавистнымъ ему пріятелемъ Фреда. Самъ-то Фредъ желалъ этого брака главнымъ образомъ потому, что надѣялся завладѣть всѣмъ богатствомъ сестры — о ея счастьѣ онъ меньше всего заботился, такъ что месть у него была на второмъ планѣ, у Квильпа же, ему казалось, это была главная задача, главная цѣль. Теперь онъ уже не сомнѣвался въ искреннемъ желаніи Квильпа помочь ему и, зная его вліяніе и силу, рѣшилъ воспользоваться его приглашеніемъ и въ тотъ же вечеръ отправиться къ нему. Посмотрю, молъ, что онъ будетъ говорить, какъ будетъ себя вести, пускай помогаетъ, если хочетъ, только барышемъ я съ нимъ дѣлиться не намѣренъ.
Все это онъ взвѣсилъ и рѣшилъ въ умѣ, но Дику сообщилъ лишь то, что, по его мнѣнію, ему было необходимо знать. Дикъ удовольствовался бы и меньшимъ. Фредъ далъ ему весь день на отдыхъ послѣ вчерашняго «саламандричанья», а вечеромъ отправился съ нимъ къ Квильпу.
М-ръ Квильпъ чрезвычайно обрадовался или, по крайней мѣрѣ, казался чрезвычайно обрадованнымъ, увидѣвъ у себя дорогихъ гостей. Въ ихъ присутствіи онъ необыкновенно вѣжливо обращался съ тещей и женой, хотя и зорко
