Сам хотел дойти до спальни и переодеться, все-таки к Императору ездил при полном параде, но тут раздался громкий голос тети:
— Коля! Колюсик! Тут к тебе пришли!
Надо будет ей сказать, чтобы Колюсиком на людях не звала. Я тут так долго авторитет завоевывал не для того, чтобы в миг его лишиться. Но все же спустился вниз, ожидая увидеть кого-то из лицея или из команды. Однако внезапный гость, который почему-то решил появиться днем, удивил.
— Будочник, — протянул я.
Учитель, слава Богу, перестал стремительно стареть и теперь остановился на рубеже примерных восьмидесяти лет. Он двумя руками опирался на трость перед собой и сильно сутулился, словно пытаясь быть меньше. Я даже не сразу понял, что Будочнику… не по себе.
Впрочем, как и всем, кроме тети Маши. Илларион, помня предыдущий визит старика, вжался в стену, делая вид, что его здесь не существует. Пал Палыч хоть и не исчез, но всем своим видом показывал, что он тучка, а вовсе не медведь.
— Лицеист, — кивнул Будочник.
— Учеба, сейчас? — удивился я.
— Нет, надо поговорить.
— Так, никаких разговоров до обеда, — скомандовала тетя. — Давайте все мыть руки и к столу. Присаживайтесь, простите, как Ваше имя?
Будочник сглотнул ком в горле и сиплым голосом ответил:
— Григорий.
— Так вот, Григорий, садитесь с нами. Я столько супа наварила, что мы все не съедим. А холодильников здесь, по всей видимости, не придумали. А вы из лицея, да? Коля мне рассказывал, это вроде училища для иносов. Простите, магов.
Так я узнал, что у Будочника есть имя. Григорий. Блин, прямо, как самый нормальный человек. И что меня удивило еще больше, у тети была какая-то власть над мужчинами. Про Иллариона ладно, у того выхода особого не оказалось. Но вот трусливый Пал Палыч и Будочник за одним столом — к такому меня жизнь не готовила.
Учитель и сам, выяснилось, не представлял, что проведет обед именно таким образом. Он подозрительно смотрел на нечисть, а еще реже бросал осторожные взгляды на тетю. Совсем мимолетные. Чтоб меня материальные создания Разлома высшего порядка сожрали, да что тут происходит?!
Как ни старалась тетя Маша, но теплой дружественной обстановки не получилось. На вопросы собеседники или кивали, или отвечали односложно. А неловкие паузы заполнялись звоном столовых приборов (откуда у нас эти тарелки?).
Наконец, когда с обедом было покончено, тетя угрожающе предупредила, что ужин сегодня будет легким — пюре с гуляшом и какой-нибудь салатик из свежих овощей. Судя по всему, завтра на поле меня придется выкатывать.
Мы с Будочником ушли ко мне в комнату. Конечно, логичнее было бы отправиться в кабинет, однако сработала мышечная память. Здесь уже учитель слегка расслабился, закурив сигарету. И тут же встрепенулся.
— Твоя тетушка не будет против?
— Еще как будет, — подошел я к окну и открыл его. — Но это же не заставит тебя бросить курить?
— Я рад, лицеист, что ты в добром расположении духа. У меня для тебя неприятные новости.
— Скажи, почему я не удивлен?
— Потому что ты притягиваешь неприятности, лицеист. Где беда, там появляется твой коричневый мундир с портупей-юнкеровскими погонами, — раньше бы Будочник рассмеялся, но теперь лишь шумно вздохнул. — У меня только что был человек, лицеист. Старый знакомый, очень важная шишка, оттуда.
Он указал пальцем наверх.
— Апостол? — пошутил я.
— Черный человек с черной душой, который ничего не делает без своей выгоды. И он посоветовал мне сказать, чтобы ты не делал никаких глупостей. И проиграл завтра. Ты понимаешь, о чем он?
— Понимаю. Но не могу так сделать.
— Он сказал, — продолжил Будочник. — Что твоей тете ничто не будет угрожать. И она останется здесь. Но ты должен проиграть.
— И ты посоветуешь сделать это?
— Конечно нет, — затянулся учитель. — Если меня спросят, часто ли лицеист совершает глупости, я отвечу: «Почти всегда». Если меня спросят, почему лицеист еще жив, я отвечу: «Потому что делает именно то, чего от него никто не ожидает». Я просто хочу, чтобы ты знал, чего от тебя ждут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это мне и без того ясно дали понять.
— Хорошо, — поднялся на ноги Будочник, направляясь к выходу. Однако у самой двери он обернулся. — А твоя тетушка надолго здесь?
Глава 15
Утром первым делом я выглянул в окно. Старая привычка, выработанная годами. Нужно же знать перед игрой, что там с погодой. Выходило, что довольно средненько. Небо затянуто пеленой белых, будто взбитых миксером, облаков. Не тяжелые серые питерские тучи, и то хорошо.
Солнце периодически проглядывает и слепит. Это уже так себе, особенно вратарям. Да и ветер то поднимается, то стихает. Не торт, конечно, но играть можно. В былые времена в ливень гоняли, когда грязь так налипнет, что еле ногу от земли отрываешь.
Следуя заветам Суворова, завтрак я съел весь. К тому же, тетя Маша приготовила свой фирменный воздушный омлет. Проигнорировать такой — кощунство. За столом, как ни странно, царила относительно дружелюбная атмосфера. Илларион с Пал Палычем вежливо общались с тетей, изредка отпуская колкости в адрес друг друга. А я осматривал ее Взором, и увиденное мне не нравилось.
Еще вчера, перед сном, я обратил внимание, что она немного истощилась. Не сильно, но заполненность ее силой определенно снизилась. Но что гораздо хуже, за ночь ее дар не восстановился, остался на прежнем уровне. И что-то мне подсказывало — сегодня его станет еще меньше.
Сила тети не восполнялась. У меня на этот счет только одно предположение: она расходует значительно больше сил, чем может восстановить. Это как с похудением. Вот и испытывает дефицит магических калорий.
Конечно, завтра-послезавтра я вновь поделюсь частицей дара. И могу делать подобное до посинения. Однако ситуация мне не понравилась. Тетя не должна зависеть от меня. Вдруг что случится и нам придется какое-то время существовать отдельно? Конечно, я не нагнетаю, но всякое бывает.
И что делать? Ответа я пока не нашел. Может, с Будочником посоветоваться? Он же спец в делах, связанных с истощением. Да, это определенно вариант. Вот сейчас пойду, выиграю быстренько турнир, и сразу к уважаемому Григорию. Надо бы в следующий раз попросить тетю узнать, какое у него отчество. Интересно же.
На стадион я пошел пешком. Чтобы немного разогнать кровь, ну и позлить Черевина. А что, нечего мне все время про бордель с таким елейным выражением лица напоминать.
— Коля! — бросился мне навстречу взбудораженный Фима. — Ты видел, кто участвует? Там уже список есть.
На моих сопровождающих этот простолюдин даже внимания не обратил. В первое время любой человек чего-то или кого-то боится. Но постепенно привыкает.
— Что там?
Я подошел к огромной афише, которую повесили совсем недавно. По всему городу расклеивали и раздавали другие плакаты, без названий команд. Хотя большинство знали основных участников: «Пажеский корпус», мы, «Лицеисты» (да, да, из моего родного учебного заведения), «Чекуши», «Мастеровые» и «Кадетский корпус им. Александра IV».
Что до первых трех участников — там все понятно. С «Пажами» мы играли. «Лицеисты» состояли из благородных дворян, но команда не очень сильная. «Чекуши» — бедная шпана, дерзкая и борзая даже среди простолюдинов. Фима рассказывал, что они вообще хотели заявиться как «Сучьи дети», но им не разрешили.
«Мастеровые» — команда из нашего района, состоящая из детей лавочников и обслуги. Я даже ходил смотреть пару раз на их тренировки. Ничего особенного, хотя в играх между собой бьются так, словно у них запасные ноги есть.
А «Кадетский корпус им. Александра IV» или попросту «Кадеты» — бедные дворяне-недомы. Те, кому не хватило денег и связей, чтобы поступить в Пажеский корпус. По словам Фимы, мальчики для битья. Но ладно, это еще посмотрим.
К известным уже командам добавились две. И обе состояли из простолюдинов. Первая, к немалому удивлению, опять из моей родной альма-матер. Называлась она ни много ни мало — «Честь и слава». А вторая — «Парни с Набережной».
