— Полный ход! Курс два-два-ноль!
В трюмах фрегата взвыли газотурбинные двигатели, своими пятьюдесятью тысячами лошадиных сил стремительно разгоняя корабль водоизмещением четыре тысячи семьсот пятьдесят тонн до тридцати узлов. «Калгари», точно хорошая гончая, взявшая след, рванулся к цели, вспарывая волны косо срезанным форштевнем. За кормой оставался четко различимый едва ли не с орбиты пенный след, а по отсекам катился сигнал боевой тревоги, сопровождаемый топом множества ног. Моряки спешно занимали свои посты, готовясь к скорой схватке.
— Мы в полусотне миль от заданного квадрата, сэр, — сообщил капитану штурман. — Два часа ходу.
— Что американцы?
— Адмирал Гридли направляет сюда все свои силы. Но ближайший эсминец находится сотней миль севернее, — усмехнулся штурман. — Мы будем первыми, сэр.
— Можем не успеть. Приготовить к вылету вертолет!
Палубный СН-124А «Си Кинг» извлекли из просторного ангара в кормовой части надстройки. Пока экипаж занимал свои места, техники торопливо цепляли к узлам подвески вертолета противолодочные торпеды «Стингрей». Взвыли спаренные турбины «Роллс-Ройс», шевельнулись лопасти винта, и десятитонная машина оторвалась от покрытия посадочной площадки. Оказавшись в воздухе, геликоптер немедленно отвернул в сторону, уклоняясь от возможного столкновения с увенчанными антеннами РЛС мачтами фрегата, и, медленно, но уверенно набирая высоту, направился к горизонту, спеша первым оказаться над вражеской подлодкой.
Владимир Шаров узнал о начинавшейся на поверхности и в небесах суете, когда по отсекам подводной лодки «Усть-Камчатск» прокатился сигнал тревоги. Моряка словно пружиной сбросило с узкой койки, которой он коснулся едва ли полчаса назад, перед этим отстояв очередную долгую вахту. Некомплект экипажа сказывался сейчас, как никогда прежде, и если прочие ресурсы можно было как-то экономить, изыскивать резервы, то человеческие силы, несмотря на всю выдержку моряков, несмотря на чувство долга, иссякали, а безумному походу не было видно конца и края.
Взметенный коротким, нервным звуком сирены, капитан первого ранга Шаров вихрем промчался по полупустым коридорам, ныряя в проемы герметичных люков. Почти никто не встретился на его пути, казалось, субмарина попросту обезлюдела, превратившись в корабль-призрак, подводного «летучего голландца». Но в помещении центрального поста на своих местах перед приборными панелями замерли моряки, не шелохнувшиеся при появлении командира.
— Товарищ капитан, — старший помощник привычно козырнул, став перед Шаровым по стойке смирно. — Станция радиотехнической разведки зафиксировала радиолокационное излучение, в тот момент, когда подлодка шла под РДП. Я принял решение срочно начать погружение.
— Отлично! Какова вероятность обнаружения?
— Скоро и увидим, товарищ капитан, — только усмехнулся старпом, чувствуя, как пол отсека накренился, уходя из-под ног.
Очередной, далеко не первый за минувшие дни сигнал тревоги, не стал неожиданностью. Их искали все то время, что «партизанская» подлодка находилась в открытом море, искали с все большей силой. По водной поверхности метались лучи радаров, а гидролокаторы долбили своими импульсами водную толщу, пронизывая ее до самого дна. Но экипаж действовал так, как и прежде, начав срочное погружение. Труба РДП, устройства для работы дизеля под водой, плавно скользнула в шахту в ограждения высокой, похожей на плавник рубки «Варшавянки». Как только «шноркель», единственная ниточка, связывающая субмарину с поверхностью, был немедленно убран, в балластные цистерны потоком хлынула забортная вода, и «Усть-Камчатск» буквально провалился во тьму океанской пучины.
— Погружение двести, дифферент на нос десять! — скомандовал старпом рулевому, который управлял вовсе не при помощи колеса штурвала, а пользовался рычагами, напоминавшими ручку управления реактивным самолетом.
Замолкли генераторы, лишившиеся притока кислорода, но винт продолжал вращаться — теперь его питали аккумуляторы, накопившие достаточный запас энергии. Глубина безропотно принимала подводную лодку, даруя ей укрытие, но Владимир Шаров, буквально нутром чувствовавший, как усиливается давление на корпус субмарины, понимал, что любая ошибка может прервать их поход. Под килем — настоящая пропасть, тысячи метров ледяной тьмы. В этой части океана глубины в шесть-восемь километров были не исключением, а нормой, и не раз случалось, что подлодки, из-за ошибки ли тех, кто их строил, или тех, кто управлял ими, буквально проваливались во мрак, превращаясь в могилу для своего экипажа, для которого не было спасения.
— Сбавить ход до трех узлов, — продолжал командовать старший помощник. Шаров не вмешивался в его действия, отдавая так дань уважения опытному подводнику. — Тишина в отсеках!
Сирена взвыла, тревожно, нервно, и смолкла, а вместе с ней стихали и все звуки в тесных отсеках «Усть-Камчатска». Субмарина, сбавив ход, буквально повисла в толще воды, замерев, затаившись. Свободные от вахты моряки застыли, боясь даже слишком громко выдохнуть. Где-то рядом, над головами, был враг, который искал их, чтобы уничтожить, и был намерен довести начатое до конца.
— Нельзя сейчас подставиться, никак нельзя, — произнес Владимир Шаров, которого мог слышать каждый из находившихся в центральном посту моряков. — Половина пути позади, тысячи миль водной пустыни. И мы обязаны пройти его до конца. Мы столько раз обманывали врага, уходили от преследования, что сделать это еще раз совсем не сложно.
— «Пиндосы» только собираются с силами. Акустик докладывает о контактах каждый несколько часов, — заметил старший помощник. — Похоже, они стянули в эти воды целый флот. Предугадать, какой маршрут мы выберем, не сложно, запасы топлива не безграничны, их как раз хватит, чтобы кратчайшим путем добраться до побережья Штатов. Так что для нас, похоже, проблемы только начинаются.
— Они упустили нас возле японских островов, хотя там все условия были на руку врагу. Здесь, в открытом океане, найти нашу подлодку стократ сложнее. Мы должны дойти!
— А что будет потом, когда доберемся до цели?
— Главное — подобраться поближе к американскому побережью. После того, как высадим диверсантов, мы уже никого не будем интересовать.
— Я знаю, что это дорога в один конец, с самого начала знал это, — настойчиво произнес старший помощник. — Но все же хотелось бы дожить до победы.
— Думать о спасении своих шкур будем потом, — помотал головой Шаров. — Сперва доставим парней на твердую землю.
Капитан «Усть-Камчатска» указал на одного из «парней». Тарас Беркут, командир диверсионной группы партизан, вошел в центральный пост. Несколько моряков разом оглянулись, так что блики светящихся мониторов скользнули по их оцепеневшим от напряжения лицам. Партизан тяжело дышал, будто после марш-броска, его грудь под тельняшкой вздымалась, а лицо лоснилось от пота. Наверное, опять отжимался до потери сознания в своей тесной каютке, подумалось Владимиру Шарову.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
