Куойл выпил стакан отдававшего жестью томатного сока. Тетушка выпила виски и пару стаканов имбирного пива. Принесли суп из индейки. В тарелке Куойла плавала волокнистая вена из шеи.
— Надо сказать, что после первого дня тишины и покоя я поняла, что соскучилась без вас. Причем очень. — Лицо тетушки было краснее обычного. В голубых глазах блестели слезы.
Куойл засмеялся:
— И мы соскучились.
Он спал в подвале Бити и Денниса. Ему действительно не хватало приятной компании тетушки, ее решительного подхода к решению проблем.
— Пап, помнишь маленькие красные чашки с картинками, которые мы видели у тети Уэйви?
— Да, помню. Славные чашки.
— Я пишу письмо Санта-Клаусу, чтобы он принес нам точно такие же. В школе мы все пишем письма Санта-Клаусу. А я еще нарисовала, как они выглядят, чтобы он точно принес такие, как нужно. И еще голубые бусы. И Марти написала то же самое. Пап, а Марти пишет букву «с» задом наперед.
— А я хочу лодку с палочкой и веревочкой, — сказала Саншайн. — Чтобы пустить лодку на воду, оттолкнуть ее палочкой, и она поплыла! А потом потянул за веревочку, и она приплыла обратно! — И она захохотала.
— Похоже, это как раз такая лодка, как мне нужно, — сказал Куойл, доедая холодный рулет.
— А если мне подарят эти красные чашечки, тетушка, то я заварю тебе чаю, — сказала Банни.
— Да, дорогуша, я с удовольствием его выпью.
— Кому эскалоп? — спросила официантка, держа в руках белую тарелку с кучкой бледных обрезков, горой риса и кусочком белого хлеба.
— Это заказывала я, — сказала тетушка, нахмурившись при взгляде на свою бледную еду. Потом она зашептала Куойлу: — Надо было поехать к Шкиперу Уиллу за булочками с кальмаром!
— Когда мы едим у Бити, она иногда готовит щеки и огузок, — сказала Банни. — Я их просто ОБОЖАЮ.
— А я их терпеть не могу, — сказала Саншайн и с шумом допила напиток из стакана.
— А вот и нет. Ты их всегда доедала до последнего кусочка.
Принесли филе трески и чипсы.
— Гм! — сказала тетушка. — У меня есть новость. Вернее так: хорошая новость и новость плохая. Хорошая новость: я получила большой заказ, почти на всю зиму. Плохая новость — мне придется переехать в Сент-Джонс. Сейчас все расскажу. Я тут много думала о том, как обстоят дела с перетяжкой мебели на яхтах. Согласитесь: здесь не так много владельцев шикарных яхт, как в Лонг-Айленде. Ньюфаундленд вообще не очень популярен у яхтсменов. Поэтому я и забеспокоилась. За последние шесть недель у меня не было ни одного заказа. Если бы не таинственная посылка с деньгами из Макао, которая, правда, для меня не является тайной, то мне пришлось бы туго. Нет, но вы только представьте себе женщину, которая расчленяет своего мужа, но предпочитает платить по счетам! Так вот. я стала думать. Может быть, я подняла не тот флаг? Скорее всего. Я решила попробовать сменить название своей мастерской. Нельзя сказать, чтобы «Интерьеры для яхт от Хамм» привлекали много клиентов. Вот я и спрашиваю у миссис Бэнгз: «А что, если мы назовем себя „Судовые драпировки Хамм”?» К нам сможет обратиться кто угодно: владельцы яхт. танкеров, всего, что плавает. Она сказала, что это хорошая мысль. Поэтому когда я позвонила в ремонтные мастерские Сент-Джонса, то назвалась Агнис Хамм, хозяйкой «Судовых драпировок Хамм», и оказалось, что мы им очень даже нужны. Мы сразу же получили большой заказ: грузовое судно, «Рим», которое сильно выгорело. У него нет мостика, сгорело все в жилых помещениях, комнате отдыха. Все испорчено дымом и водой. Там работы не на один месяц. Так вот, я увожу с собой Доун и миссис Бэнгс, и мы будем работать в Сент-Джонсе, пока не закончим. Владельцы заказали интерьер в сочных винных тонах. И еще темно-синий цвет, очень хороший выбор. Кожа не всем подходит. Она может заплесневеть. Доун счастлива, что поедет в Сент-Джонс. Банни, если ты собираешься и дальше капать на себя кетчупом, положи на колени салфетку. Ты такая неряха!
— Папа, — сказала Банни. — А я кое-что умею. Меня Шкипер Альфред научил. Называется «Солнце в облаках».
— Угу, — сказал Куойл, обмакивая кусочек трески в стальную чашку с татарским соусом. — Но где ты будешь жить? Номер в отеле в Сент-Джонсе, да еще на пару месяцев, тебя разорит.
— Смотрите, — сказала Банни и вытащила кусок бечевки.
— Так это самое приятное, — сказала тетушка, жуя эскалоп. — Мастерская держит за собой две квартиры как раз на такой случай. Мистер Молт, ну, тот парень, с которым мы разговаривали, говорит, что им довольно часто приходится приглашать мастеров и экспертов узкого профиля. Так что нам предложили поселиться в одной из квартир компании совершенно бесплатно. Там две спальни. Это входит в нашу сделку. Потом, там хватает места, чтобы разместить переносную мастерскую. Брат Доун поможет нам все загрузить в мой грузовик. Материал они заказали, кажется, из Нью-Джерси. В общем, мы едем в конце следующей недели. И все это произошло из-за того, что я сменила название!
— Похоже, тебе предстоит целое приключение.
— Ну, к весне я уже вернусь. Мы сможем переехать в зеленый дом, как только оттают дороги. Ожидание сделает возвращение еще более приятным. Я хочу сказать, если ты еще хочешь туда вернуться. Или ты собираешься уехать в Нью-Йорк?
— Я не поеду в Нью-Йорк, — сказала Банни. — Марти Баггит — моя лучшая подружка на всю жизнь. Вот вырасту и тогда поеду.
Куойл тоже не собирался возвращаться в Нью-Йорк. Если жизнь представляла собой световую радугу, начинавшуюся и заканчивавшуюся в темноте, то первая часть его жизни прошла в невыразительных сумерках. Здесь он будто бы нашел увеличительное стекло, которое делало ярче и усиливало контрастность всего, что Куойл сквозь него видел. Он вспоминал себя в Мокингберде. Глупого и покорного, смиренно принимавшего все, что с ним происходило. Не удивительно, что любовь растерзала его сердце, заставив мучительно истекать кровью.
— Папа, — сказала Банни со слезами в голосе. — Я уже второй раз показываю, а ты не смотришь. И тетушка тоже.
— А я смотрела, — сказала Саншайн. — Только ничего не увидела.
— Может быть, тебе пора носить очки? — сказала тетушка.
— Банни, детка, извини. Покажи мне еще раз. Я смотрю пристально, как ястреб.
— И я тоже, — сказала тетушка.
Девочка туго натянула в руках кусок бечевки и с помощью пальцев сложила его в накладывающиеся друг на друга круги и петли. Указательные и большие пальцы служили углами получившейся воздушной фигуры.
— А теперь смотрите на солнце, — сказала она. — Солнце — это дырочка в самой середине. А все остальное — облака. Смотрите, что сейчас будет. — Она медленно натягивала бечевку, и центральное отверстие постепенно становилось все меньше до тех пор, пока совсем не исчезло.
— Эта игра называется «веревочка», — сказала Банни. — Я еще одну знаю. Шкипер Альфред знает их целую сотню.
— Это просто замечательно, — сказал Куойл. — Это Шкипер Альфред дал тебе эту веревочку? — Он взял в руки гладкую бечеву и насчитал на ней семь тугих маленьких узелков. Концы бечевы соединял еще один, большой неуклюжий узел «клеверный лист». — Ты сама завязала эти узлы? — спросил он как ни в чем не бывало.
— Я завязала вот этот, — она показала на «клеверный лист». — А веревочку нашла сегодня утром, пап, в машине, на спинке твоего сиденья.
31 Неизбежные потери
У моряка практически нет никакой возможности найти или заменить вещи, которые выпали за борт. Поэтому необходимо привязывать тросовый талреп ко всем предметам, выносимым на палубу: пики и клинья, банки с краской и ведра, карандаши, очки, шапки, табакерки, складные ножи, кисеты, трубки и ключи, амулеты, боцманские свистки, бинокли — все это необходимо привязывать и вешать на шею, плечо, за запястье либо к петле, поясу или подтяжкам
«КНИГА ЭШЛИ ОБ УЗЛАХ»
«Двадцать первого ноября „Галактический буран", трейлерный паром-вагон с двумя параллельными рулями и двумя винтами для стабилизации килевой качки, вышел из Сент-Джонса, взяв курс на Монреаль», — написал Куойл. Он еще не успел согреться после экскурсии на пострадавший корабль, где он побывал на рассвете.
Вода вдоль берега уже покрывалась льдом, но день выдался ясным. Голубое небо и ничем не ограниченная видимость. Спустя час после того, как судно вышло из порта Сент-Джонса, оно столкнулось с клифом южнее острова Тугая Сума. Задремавший вахтенный проснулся от столкновения. «Бывает, — сказал он следователям береговой охраны. — Неизбежные потери».
Терт Кард вломился в дверь.
— Сдохнуть как холодно, — закричал он, дуя на свои обветренные руки и пристраивая свой объемистый зад поближе к батарее. — Такие холода в это время года! Прямо за душу берет, что-то станется с этими местами? Я тут утром ехал вдоль клифов на машине. На улице снег со льдом, дворники примерзли, и машину все время сносит в сторону. Вот я и подумал: сейчас только ноябрь. Как такое может быть? А что творится с машинами? В прошлом январе мы насчитали сотню происшествий на дорогах Ньюфаундленда. Смерть, телесные повреждения, потеря собственности. И это все за один месяц. Вот так, одним морозным утром, пока ты едешь вдоль клифа, и появляется желание уехать отсюда. Сначала ты просто задаешь себе вопрос. Потом начинаешь обсуждать его. А потом вырезаешь купоны из журналов с путешествиями. Потом приходят брошюры. Ты ставишь их на приборную доску, чтобы хотя бы смотреть на пальмы, пока ты тут отмораживаешь себе задницу. В феврале ты жив только одним: билетами во Флориду, которые лежат у тебя на столе. А если ты доживешь до мая, то попадешь в настоящий рай земной! Садишься на самолет в бухте Миски, а у него на крыльях столько льда, что тебе уже не верится, что ты куда-нибудь долетишь. Но ты долетаешь, садишься, и когда открываются двери, сынок… Мне не передать, какой там запах жаркого лета, масел для загара и выхлопных газов! Просто слезы наворачиваются от удовольствия! Какое там сладкое местечко, и апельсиновые деревья! — Он тяжело вздохнул, почти всхлипнул и выдохнул сопливую струю, мечтая о гладкой тягучей воде, похожей на желтый ликер. Потом обратился к Куойлу: — Слушай, парнишка, так ты написал что-нибудь об авариях на этой неделе? Лодки или машины?
