class="p1">Макс вынул «магнум» из заплечной кобуры и незаметно протянул пистолет в окошко Хачику.
— Теперь пошли? — обиженно спросил Макс.
Они шли вдоль балюстрады, изредка поглядывая на сияющую Москву.
— Хочешь очень много денег? — остановившись и выпучив глаза, спросил Макс.
— Это ты хочешь очень много денег, — осадила его Ольга. — А мне — что в осадок выпадет.
— А ты знаешь, сколько в осадке?! Тысячи и тысячи!
— А тебе, значит, миллионы и миллионы. Что ты от меня хочешь? И без кавказских междометий, всплескиваний руками и вращения глазами.
— Шелковый путь накрылся. Остался мелкий узбекский базар банщиков. Мой бакинский канал теперь монополия. Но нужны сбытчики. Ты в последнее время трижды крупно заказывала. Ясное дело, заказчик — не ты. Ты проверенный и проверяющий посредник. Сведи меня со своим бугром, Оля. Хорошо получишь.
— Не сведу, Максик. Только через меня.
— Твои посреднические оплачиваю я.
— Вот это-то мне и не нравится.
— А как же расходиться будем?
— Я назначаю цену, и расходимся полюбовно.
— Ты же меня грабить будешь!
— И его.
— Он согласен на такие условия?
— Он согласен.
— Но все-таки сведи нас, Олечка.
— Что ж, один раз сведу. Только после того, как мы с тобой сойдемся в цене первой партии.
Они уже вернулись к «мерседесу». Открывая дверцу, Макс сказал:
— Не хотел бы я с такой волчицей в горах повстречаться!
— В Москве такая встреча еще опаснее — успокоила Ольга. — Да, вот еще что: на следующую нашу встречу Хачика не бери. Нервный очень. Да и личико говенное.
* * *
Большой огонь в большом камине. Он и летом хорош, не потому что греет, а потому что вольно и непредсказуемо существует в тепле и зелени, отрицая прикладное свое назначение и утверждая свою сакральную суть.
Трое уже не пили — непринужденно выпивали. Василий изящной кочергой поправил новое березовое поленце и сказал:
— Все равно тебе, Валя, придется отдохнуть где-нибудь на Сейшелах пару месяцев. Ты был самым приметным.
— Может, зря перестраховываешься? — возразил Игорь Сергеевич. — В этом Заволжье запомнится только справедливое возмездие. А тем, которым оставили жизнь, самое благоразумное — молчать.
— Я не перестраховываюсь, Игорь, я подстраховываюсь. При каждой нашей операции, как у цирковых акробатов, внизу должна быть предохраняющая сетка, способная защитить нас от мелких промашек, случайностей, вдруг возникших форс-мажорных обстоятельств.
— И столь скрупулезно собираемая тобой картотека именно для этого? — понял догадливый Игорь Сергеевич. — Если что — они тебя за горло, а ты в ответ мгновенно за мошонку?
— В принципе ты прав, — согласился Василий. — Но в данном случае Валентину необходимо просто встряхнуться, развеяться, отдохнуть.
— Отдохнуть, — повторил Валюн и хлебнул из стакана.
Вдруг громко прозвонила трубка, возвестившая о незваном визитере. Василий вывел звук на громкость и снял трубку.
— Добрый вечер, Василий Лосев слушает вас. С кем имею честь?
— Скорее недобрая ночь. Здравствуйте, Василий Андреевич. Константин Георгиевич Лапин. Мне необходимо переговорить с вами.
— Подождите минутку, я только открою ворота.
— Я без машины, Василий Андреевич.
— Опасаетесь чего-либо?
— Ментовская болезнь — мания преследования.
— Тогда я сам открою вам калитку, — Василий повесил трубку и сообщил всем известное: — Вот и полковник Лапин к нам пожаловал.
— Что ж, рано или поздно это должно было произойти, — философски заметил Игорь.
— Я приму его в кабинете, а вы здесь меня подождите.
…Лапин осмотрел громадный кабинет.
— Богато, богато живете, Василий Андреевич.
— К сожалению, Константин Георгиевич, вилла не моя. Она принадлежит нашему трансагентству. Резиденция для почетных гостей и дом приемов. Это до некоторой степени филиал конторы, а иногда даже гостиница для наших иногородних сослуживцев. Так сказать, многопрофильное здание. — Василий, поддерживая под ручку, подвел Лапина к круглому заседательскому столу, усадил, уселся сам. — Так я не понял: вы хотите поговорить или переговорить? Есть разница.
— Сначала поговорить, а потом переговорить, Василий Андреевич.
— Вот что, Костя, — резко сменил тональность разговора Василий. — Давай не будем друг перед другом ваньку валять. Не один месяц в Афгане бок о бок терлись, да и на первой Чечне все время где-то рядышком. Ты-то потом в чистую ментовку ударился и даже в чинах меня обошел.
— А ты куда ударился, Вася, если не секрет?
— Централизованные перевозки, — весело объявил Василий. — Фирма «Глобал-транс».
— Глобал, оно, конечно, глобал, но вот транс…
— Ты давно просчитал меня, Костя?
— По-настоящему только с Колосова. А догадывался давно.
— Но доказательств-то у тебя никаких.
— Никаких, — согласился Лапин. — Но в данном деле отсутствие доказательств меня не волнует. Меня бесит отсутствие доказательств в другом, где все ясно, открыто, нагло, бесчеловечно и — не подступишься.
— И настал отвратительнейший момент в твоей государственной милицейской жизни: единственный выход — обратиться к нам. Так?
— Так, Вася, так, — признался Лапин и прикрыл ладонью глаза.
— Излагай.
— Зверски, я бы даже сказал, садистски убит известный певец Витольд. Они не просто убили, они испоганили память о нем.
— Витольд был твой агент?
— Да.
— Что ж, с агентами такое случается нередко.
— Он был моим другом.
— Трогательно, но пока недостаточно. Кому он так понадобился?
— Слыхал про такого — Чебакова Алексея Егорыча? Кликуха — Чабан.
— А кто про него не слыхал?
— Теперь слушай меня внимательно, Вася, очень внимательно. За последние два месяца Чабан выиграл дважды, по-крупному, переиграв сначала тебя, а потом и меня.
— Как у Галича: давай подробности.
— Организация киллеров, которую он не без сногсшибательной выгоды включал по заказам в работу в течение двух лет, в последнее время стала для него угрожающей обузой, и он, подставив ее нам, ликвидировал всю свою свору гасильщиков. Автономная команда наемных убийц полностью уничтожена, а вместе с ней уничтожены и ее связи с ним. Кроме того, в его руках шелковый путь через Урал…
— Нету уже этого пути, Костя.
— Да знаю я. Нет ниточки — появится веревочка. Поставщики со всего Востока обязательно подтянутся к нему, ощущая его неуязвимость, его разветвленную сеть и связи. — Лапин замолчал, неотрывно глядя в глаза Василию. — Я в сыщицком кураже и азарте потерял лучшего друга. Выводи, немедленно выводи из марафетной акции Ольгу.
— Ты хороший мент, Костя, — признал Василий. Он пальцем рисовал на слегка запыленной лаковой поверхности стола скрипичный ключ. — Ее не надо выводить. Она уже сама вышла. А если точнее — ушла. — Ключ был нарисован даже с неким изяществом. Василий ладонью решительно стер его. Широкая блестящая полоса — только и всего. — Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы Чабана не было на этом свете.
* * *
Сырцов открыл глаза, оттого что померк тусклый предутренний свет балконной стеклянной двери. Ирина, уже одетая, опершись руками о створки (к нему спиной),
