колокола отгремят, и я начну мыть вам ноги и пить из этого тазика водичку, как в старые добрые.
— Даже так?!
— Конечно же, не так. Вы сильно-то губу не раскатывайте, Герман Игоревич, сами знаете, с кем связались.
Глава 51
Я замужем. С ума сойти. Мы с мужем сидим во главе стола, гости по обе его стороны. Наш небольшой свадебный банкет накрыт с таким шиком, что я опасаюсь прикасаться к золотым вилкам и блестящим фарфоровым тарелкам. Мама и Сабина в чёрном, сидят с такими физиономиями, словно пришли на поминки.
— Кого хоронят твоя мама и Сабина?
— Не обращай внимания. — Прижимается ко мне Герман и как бы невзначай заглядывает в моё декольте. — Просто маме всегда очень нравилась Сабина, и она мечтала, чтобы та осталась в семье.
— Вы сейчас это серьёзно, Герман Игоревич? Сабина жена вашего брата. Она как бы и так в вашей семье. Или она должна была выйти и за вас, и за Гавриила? Милая шведская семья? Или это уже к Голландии ближе?
Тритон, улыбнувшись, пожимает плечами. И снова заглядывает в разрез моего платья. Развратник. Кладёт руку на мою талию, свободной берёт вилку.
— Вам так удобно есть?
— Очень, — подмигивает Герман.
— Слушайте, босс, вы уверены, что это сок у вас в бокале? Что-то вы какой-то шибко весёлый.
— Я женился на самой невыносимой женщине в нашей стране, почему бы мне не радоваться?
— Вот спасибо за комплимент.
— Но при этом очень красивой женщине.
Поджимаю губы, закатив глаза. Наш шепот привлекает мать тритона, она с грустным выражением лица косится в нашу сторону.
— Ну прям история Золушки. Анна, — громко, — вы большая молодец. Совсем недавно были его секретаршей и неожиданно стали женой.
— Благодарю.
— Но что за пожар, мальчик мой? — это уже сыну. — Зачем надо было так торопиться? Мне пришлось ехать сюда в старом платье. Хотелось бы сыграть нормальную свадьбу. Что мы покажем репортёрам? О чем сообщим в семейном…
— Некрологе? — прикалывается батя.
— Блоге, Игорь, официальном блоге Белозерских.
— Мама, мы ничего никому не будем сообщать.
— Тоже так думаю. — Разрезает зелёный листик мама. — Мы же не можем выйти к прессе с заявлением о том, что старший сын Белозерских женился на своей секретарше в кустах.
— Мама, прошу тебя.
— Что мама? Ну что мама? Помолвка была ярче, чем эта свадьба, — морщит нос.
Изначально мне казалось, что отрицательный персонаж во всём этом спектакле — его батя, ведь мама — благородная женщина! — вырастила чужих сыновей. Но пообщавшись с ней, я неожиданно сильно сочувствую Игорю Германовичу. Мама у Германа — это Сабина за пятьдесят. Именно поэтому она без ума от их с Гавриилом одной на двоих женщины, этого переходящего красного знамени, так её раз так. Потому что она сама такая же.
— Мама, это было наше с Аней решение.
— М-да, — тяжело вздохнув, — я думала, что это блеф. Ну знаешь, — шёпотом, — чтобы вернуть Сабину и получить наследство.
— Мама, перестаньте, — краснеет Сабина, смущаясь, но явно пребывая в восторге от происходящего. — Что вы такое говорите?
Лицемерка, сама небось в штаны наделала от радости.
— Все знают, что Герман всё ещё без ума от тебя, дорогая.
— Дорогая, — сердится отец, нарочно называя мать Германа так же, как она назвала Сабину, — ты бы следила за языком. Наш сын женился. Не неси чушь.
За столом возникает пауза. Даже добродушные Дубовские неловко опускают головы.
Мне ужасно и стыдно. Я знала, что так и будет, ведь это фиктивный брак. Но чтобы так! В лицо, на свадьбе, во всеуслышание — просто ужасно. Вжимаю голову в плечи. Сижу как облитая помоями. Будь я такой, как Сабина, смогла бы красиво выплыть из этой ситуации, но я действительно чужая на их празднике жизни. Я человек другого класса. И, очевидно, родственники Германа не совсем идиоты. Все прекрасно помнят, что не так уж и давно он не захотел жениться на Сабине, а тут прям в омут с головой с обычной секретаршей. Ясно же, что ради денег, и понятно, что назло жене брата. Зубы сводит от обиды. Тошнит. И всё, что было светлого и чистого в этом дне, неожиданно меркнет. Я туплю в одну точку и проклинаю своё белое платье. Не стоило его надевать. Это нелепость. Надо было найти настоящего мужа и пялить фату для него, по-честному, без всей этой лжи. Тут всё искусственное. Не моё. И выгляжу я как продажная девка, а не как счастливая невеста.
Дёргаюсь.
Хочу встать и убежать.
Но на мою ладонь на столе ложится тяжёлая мужская рука.
Я медленно поворачиваюсь. От обиды в глазах крутятся слёзы. Я к Герману давно неравнодушна, а он по-прежнему притворяется.
Тритон смотрит на меня. Долго, чувственно, проникновенно. Он не дает мне подняться с места.
— Мама, — медленно произносит тритон, — Аня теперь моя жена. И, если ты позволишь себе ещё раз что-то такое в её сторону, я вынужден буду попросить тебя выйти из-за стола. Это касается всех. С каких пор мы стали царской семьей? Сабин, напомни мне о твоём первом месте работы. Кажется, ты трудилась официанткой в баре. Недолго, но было. А что насчёт тебя, мам? Разве не ты работала в школьной столовой?
— Что?! — охает. — Всего пару лет, до того как…
Больше Герман ничего не говорит. И, обернувшись к прислуге, просит принести горячее.
Батя поворачивается, крутит головой.
— А что у нас так тихо? У нас, между прочим, праздник. Музыку включите! У меня старший сын женился!
Герман Игоревич и Игорь Германович кивают друг другу. Тиски моего страха медленно разжимаются. Я едва не задохнулась от ледяного ужаса, который обуял меня от слов его матери, но Герман заступился. И стало хорошо-хорошо.
Из динамиков льётся красивая медленная музыка. Дубовский приглашает жену. Они начинают танцевать. Любуюсь ими.
— Могу я пригласить свою невестку?
Встаю, с удовольствием принимаю руку свёкра.
— Не бойся этих гремучих змеюк, солнышко, они постепенно смирятся. Найдут новую тему для конца света.
Игорь Германович очень аккуратно кладёт руку мне на талию, второй берёт мою ладонь. Всё очень прилично, на достойном расстоянии.
