Да я совсем чуть-чуть, она и так бы свалилась, она на самом краю наклонилась. Она бы и так...
— Юра, вызывай ментов.
— Нет, я тебя умоляю! Герман, родной, не надо, прошу, она ведь не утонула, я видела, с ней всё нормально. Я ошиблась. Это всё ошибка. — Сползает по моим ногам, обнимает, утыкается лицом в колени.
Меня переполняет жутчайшее чувство гневного раздражения. Отталкиваю её от себя. Испытываю отвращение. Как я мог любить эту женщину?
— Шмотки собирай и к мужу дуй. Ещё раз возле меня тереться начнёшь, я расскажу всем родственникам. Матери, отцу, Гавриилу. У тебя есть шанс. Но это последний. Только потому что мой брат от тебя без ума. Сами разбирайтесь.
— Герман…
— Четвёртая камера не цепляет озеро, но спасибо, Сабина, что призналась сама. И умоляй Юру молчать, а то ведь он теперь тоже знает, что ты за человек.
Сабина ревёт в голосину, как помешанная.
А я выхожу из каморки. И, захлопнув дверь, поднимаюсь обратно наверх. В нашу спальню. Хочется обнять Аню и ещё раз убедиться, что она в порядке.
Глава 55
Я просыпаюсь оттого, что матрас прогибается. Улыбаясь, млею от чувств. В животе порхают бабочки. Это Герман, он явно куда-то ходил, но теперь вернулся и снова весь мой. Как же я счастлива. И, прижав к груди простыню, подползаю к краю.
Мой муж. Он сидит на кровати, ко мне спиной. Подбираюсь ближе и обнимаю его крепко-крепко, сразу двумя руками.
Вот только он не реагирует. Замер и не дышит, словно каменное изваяние. Даже не шевелится. Чуть подтягиваюсь и заглядываю ему в лицо. Он смотрит прямо и капельку щурится. Мне это не нравится.
У меня с юности очень хорошая интуиция, и мне не по сердцу его поведение. Что-то здесь не так… Прям чую мягким местом.
— Ань, оденься, пожалуйста, надо к гостям спуститься. Свадьба всё-таки.
Класс! Будто пощёчина. Безрассудное желание быть любимой сделало меня особенно ранимой. Неожиданно. Всё же было хорошо. Или я всё это придумала? Приукрасила? Нафантазировала?
От этого его спокойного, совершенно безэмоционального тона очень хочется плакать.
— Постарайся понравиться маме, — раздаётся указания, как будто мы в его кабинете. — Мне не очень симпатичны её разговоры о том, что ты якобы не нашего круга. Нужно доказать ей обратное. Ты должна справиться.
Меня будто кипятком обдаёт. Ещё даже боль не пришла, а шок такой, что голова кружится. А я ведь чуть не призналась ему в любви. Вот бы он посмеялся.
Герман опирается на свои колени и трёт ладони, так же, как делает это на рабочем месте, в офисе. Медленно отлипаю от него. Сажусь ровно. Убираю волосы за уши. Как же, оказывается, больно любить кого-то безответно. Просто грудину ломит.
Вот такой у меня темпераментный босс. Поматросил, получил фиктивную жену в постель и закоченел, увеличив между нами расстояние. В принципе всё правильно. А почему бы и нет?
— С возвращением, Тритон Игоревич, — шепчу очень-очень тихо.
Думаю, он не слышит. Весь в своих мыслях. Начинает мне втирать какую-то дичь.
Но, правда, как-то не очень уверенно.
— Отцу ты нравишься, Аня. Похвально. Этого я не ожидал. Он от тебя в восторге. Это хорошо для нашей сделки. Мама со временем смирится. Она всегда остро реагирует, но постепенно принимает ситуацию.
М-да, вроде я как сыр в масле не каталась и привыкла к пощёчинами от судьбы, а всё равно страдаю, глупая. Люди не меняются из-за того, что кто-то позволил им больше, чем требуется. Люди такие, какие они есть. И злобный тритон не исключение.
Неприятно, но не смертельно. К тому же отчим говорил, что я пошла в маму: когда меня бьют по башке, я, вместо того чтобы печалиться, ощетиниваюсь.
Он отстраняется, встаёт, отходит к шкафу. Мне тут же становится неловко за отсутствие одежды. Если он думает, что я как Сабина буду за ним бегать, уговаривая полюбить себя, то он очень ошибается.
— Здесь для тебя большой выбор одежды. Дима съездил в магазин, всё новое, с этикетками, надеюсь, что-то понравится и размер подойдёт.
Смотрю на его серьёзное, абсолютно деловое выражение лица и хочется треснуть.
А с другой стороны, ну вот что я могу сделать, если прошла любовь, завяли помидоры? Он не обязан был в меня влюбляться. А то, что меня угораздило, — ну так это мои проблемы.
— Отлично. Я всё изучу. А теперь прошу тебя покинуть помещение. Мне нужно переодеться.
Наши взгляды скрещиваются как мечи на рыцарском турнире, и Герман усмехается.
— Ань, вообще-то я уже видел тебя голой.
Мы смотрим друг другу в глаза. Долго смотрим, мучительно.
— У нас ведь фиктивный брак, верно? Я ведь твоя жена напрокат.
Герман медленно кивает. При этом руки прячет в карманы и несколько раз прочищает горло, дёргаясь. Что за танец юного бабуина? Не уверен в том, что делает? Впрочем, неважно.
Моё сердце уже под его ногами.
Главное теперь — оставить себе хотя бы лицо.
— Я испугалась того, что чуть не умерла. Ты распереживался из-за моего падения в воду. Адреналин ударил нам в голову, и мы переспали. Это бывает в критической ситуации.
— Всё верно, — подтверждает тритон и, продолжая держать руки в карманах, как-то нелепо дёргает подбородком.
Тик у него, что ли? Не пойму. Так это к неврологу.
— Совершенно верно, — поддакиваю ему. — Заигрались мы в пару, да, Герман Игоревич?
— Точно.
— Хорошо, что выяснили, босс. Потому что, когда, — облизываю губы, — вы, босс, танцуете танец диких кроликов, вы очень правдоподобны в своем поведении, даже и не скажешь, что притворяетесь.
В комнате повисает тяжёлая пауза.
— Абсолютно точно, и напоминаю, что предупреждал о своей ненасытности и голоде в плане женщин. Кстати, чуть не забыл. Это тебе.
В шкафу, кроме моих новых шмоток, есть и его вещи. Он открывает дверцу, роется в карманах одного из пиджаков и достает оттуда длинную бархатную коробочку красного цвета.
Подари он мне её час назад, я бы одурела от счастья. А сейчас как-то ровно. Даже кинуть ею в него хочется.
Держит подарок в руках, протягивает мне. Хмурится, сводит брови на переносице. Играет желваками, явно напрягая всё лицо. Вот оживший пример того, что мужчины готовы на всё что угодно, чтобы затащить какую-то конкретную бабу в постель,
