До «Убежища» они добрались уже в десятом часу, почти в темноте. Гермиона неловко спрыгнула с метлы и немедленно принялась растирать онемевшие мышцы. Он последовал ее примеру, понимая вдруг, что едва стоит на ногах.
— Думаю, всё, что нам сегодня остается — поужинать и поскорее лечь спать, — сказал он, встряхивая затекшими руками. — Похоже, я тебя немножко сверх меры перегрузил, Гермиона.
— Ерунда, — отозвалась она, но, судя по ее голосу, она была с ним полностью согласна.
Перед вылетом он рассчитывал, что вечером они вернутся и поговорят, возможно, ему удалось бы даже раскрутить подругу на некоторую откровенность относительно ее странного поведения на похоронах, благо обстановка вполне позволяла. Но у него уже за ужином слипались глаза, а Гермиона ушла к себе еще раньше, едва перекусив, и захватила с собой только стакан с йогуртом. Он лишь услышал, как за стенкой шумит душ, а потом звук закрывающейся двери в спальню и щелчок выключателя.
«Даже материалы не стала изучать», — подумал он, зевая. Какое-то время он делал вид, что пытается читать досье на Руквуда из Отдела Тайн, которое оставила ему Гермиона, но потом понял, что сам себя обманывает. Через пятнадцать минут он уже спал, зарывшись в многочисленные диванные подушки.
Конечно, усталость лишила его возможности видеть любые сны, на время ввергнув в полное небытие без грез и любых намеков почувствовать что-то кроме полного ничто. Но там, в этом ничто, казалось, существовало что-то, что постоянно звало его, и, хоть он и не откликался на этот зов, но голос, зовущий его, становился всё тревожнее. Не меняя тона, он выводил его самого из равновесия всё больше и больше, до тех пор, пока не заставил начать различать, оторвавшись от плавания в полном забвении, некоторые слова, звучавшие монотонно, но предостерегающе. Казалось, кто-то подсказывал ему нужное направление.
«Услышь Его, с зубами подобными змеям, Его что воет, в утробах нижних земель; Его, чей неумолчный рык вечно полнит вневременные небеса потаенного Ленга…» — шептал голос, и чернота всё не рассеивалась, но это было и к лучшему, потому что он и не должен был видеть, темнота вокруг как бархатное покрывало защищала его от чего-то, что видеть совсем не стоило, достаточно было просто слышать подсказку. А голос всё продолжал и продолжал, не настаивая, но увещевая прислушаться к себе, повторял и повторял вновь одни и те же фразы, которые он тут же забывал, потому что состояние его было зыбким, почти небытие, почти на грани, и только одна фраза осталась и крутилась в голове даже тогда, когда он открыл глаза:
«…склонись перед Ним и молись, когда Он будет проходить мимо, но не произноси Его Имени вслух…»
«Очередная галиматья!» — захотелось воскликнуть в сердцах. Он проснулся ровно в той же позе, что и заснул. Организм, привычный к ранним подъемам, разбудил его в седьмом часу утра. Гарри потянулся, перевернулся на другой бок, и решил подремать еще хотя бы час. В результате, он снова проснулся в девять, когда солнце буквально лупило ему в глаза из окошка.
«Ох, ты!» — он раздосадовано вскочил, думая, что Гермиона теперь обязательно издевательски пройдется по Аврорату, где работают сплошные лентяи и засони. И обнаружил, что его подруга сама еще и не думала вставать. Ее туфли валялись посреди комнаты, а значит, спуститься вниз она не могла. Из спальни и ванной не доносилось ни звука. Она до сих пор спала. Ему стало как-то немножечко тревожно. Немедленно в голове всплыл сегодняшний сон, от чего по спине пробежал мурашки.
«Вдруг с ней что-то случилось?!»
— Гермиона, — он легонько постучал в дверь, — Гермиона!
Скорее всего, она спала как убитая после вчерашних событий, но ему нужно было удостовериться точно. Он приоткрыл дверь, просунув внутрь голову.
— Гермиона, — прошептал он, глядя в сторону темной копны ее волос, разметавшихся по подушке.
Похоже, придется ее как следует потормошить. Он вошел в комнату и, прикрыв дверь, сделал несколько шагов к постели. И тут же замер на месте, захваченный открывшимся зрелищем.
Она лежала на боку, но, зарывшись лицом в подушку, обхватив ее руками, отчего ее спина была слегка выгнута вперед. Легкая простыня, которой она накрылась, съехала в сторону и обнажала сжатые, согнутые в коленях ноги и попку, выглядящую сейчас особенно рельефно из-за выгнутой спины.
«Она что, спит голой?!» — пронеслось в голове, и он облизал разом пересохшие губы.
Возможно, оттого что не прихватила сменное белье, возможно, оттого что июньские ночи выдались слишком жаркими в этом году. Эти банальные рассуждения немедленно зажгли пожар внутри него самого.
Он должен был немедленно уйти, покинуть ее комнату, он не имел никакого права так смотреть на нее, но буквально не мог оторвать глаз. Попка Гермионы — она действительно была ее настоящим сокровищем. На фоне ее тонкой, маленькой фигурки эти чудесной формы округлые полушария не раз привлекали к себе невольное внимание и его самого и других представителей мужского пола, начиная, наверное, еще с четвертого курса. Особенно, когда она в свободное от занятий время надевала привычные маггловские джинсы. Даже Малфой, кажется, отпустил на этот счет пару сальных шуточек.
«Интересно, она сама знает, насколько восхитительно это выглядит?»
Гарри припомнил фигуру своей жены. Ноги Джинни были длинные и худые, и попка им подстать — плоская и вытянутая. Никакого сравнения с этими идеальными полушариями.
«Вообрази себе, какие они на ощупь, учитывая, насколько бархатная у нее кожа», — сказал в голове голос, в котором чудилась соблазнительная усмешка.
Он сделал два шага, преодолев последнее расстояние до ее постели.
«Что ты творишь?!» — он мысленно завопил, видя, как сама собой приподнимается его рука.
«Если она проснется…»
В груди бродил противный холодок. Да, если она проснется? Она полгода не будет с ним разговаривать после такого. Если вообще когда-нибудь будет. Он же вел себя сейчас как свинья. И по отношению к ней, и по отношению к Джинни, между прочим! Подглядывал, как озабоченный подросток. Но это было просто сильнее его. Просто сильнее и всё! Как будто этот насмешливый соблазнитель в голове сейчас проник в его мышцы, в его кости, и командовал как хотел его — Гарри — телом.
Ладонь прикоснулась к ее коже, и он почувствовал, как дрожат его пальцы. Это и вправду того стоило! Ее кожа сейчас была сухой и горячей. И такой нежно-бархатной, что у него сбилось дыхание, и сердце заныло от невероятного, блаженного ощущения, которое передавали подушечки его пальцев. Он осторожно погладил ее, сделал ладонью мягкое круговое движение, как бы охватывая ее ягодицу. Если бы ему было позволено, он, наверное, готов был бы часами сидеть и вот так бережно прикасаться к ее телу. Да что же такое с ним творится?! Ведь он думал, что с приездом Джинни все эти бредовые эротические фантазии в отношении его подруги сойдут на нет. И вместо этого — вот такое испытание!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
