– От имени Тьмы и Дневного Дозора я, Завулон, Высший Темный маг, предоставляю Максиму фон Шелленбергу, Высшему Инквизитору, право на повышение ранга на один уровень любому из девяти членов его команды, делегированной на поиск Дитя Баланса, при условии, что он или она проявит себя достойным оного. Тьма будет свидетелем моих слов.
Перехватив гармошку, фон Шелленберг пропустил через нее воздух другим способом, через вдох. Снова взлетев, она заговорила тихим голосом:
– От имени Света и Ночного Дозора я, Гесер…
– Сереж, нельзя дать ему закончить! – закричала Веда, пытаясь вырваться из невидимых пут. – Если мы будем равны, Кристина нас убьет!
Я слышал ее слова и понимал их, но ничего не мог сделать. Я не верил своим ушам.
– …Свет будет свидетелем моих слов, – закончила гармошка.
Взяв ее, фон Шелленберг переломил ее надвое, и половинки закружились, медленно поднимаясь вверх.
– Да будет так, – сказал фон Шелленберг и повернулся ко мне. – Я был к вам несправедлив, Сергей. Вы с честью вынесли все тяготы этого трудного дня. Вы достойны официально считаться магом первого уровня. Поздравляю вас. И прощайте, оба.
Я ничего не почувствовал. Лишь заметил, как Веда с ужасом в глазах принялась растворяться в Сумраке. Глядя на нее, я понял, что растворяюсь и сам.
Так вот как оно происходит…
– Ну уж нет, – послышался голос Лины Кравец, внезапно появившейся за спиной Веды. Она держала за руку Кристину – свежую и бодрую. На голове девочки сидели белые беспроводные наушники.
– Что? – вымолвил фон Шелленберг. Его руки задрожали, он отступил на шаг назад. И невидимые оковы исчезли с моих плеч.
Я подхватил Веду, надеясь, что не свалюсь сам. Нас обоих поддержали чьи-то крепкие руки. Обернувшись, мы увидели улыбающегося Евгения Морозко.
– Как?! – вскрикнул фон Шелленберг. – Что вы сделали?!
– Инициировали девочку, – ответила Лина. Против ее цветущего, юного щебетания не устояли бы никакие сумеречные монстры.
– Обратили к Свету, – добавил Морозко. Его голос звучал столь жизнеутверждающе, что мог раскрасить даже первый слой Сумрака.
– Но вы не должны были, – прошептал европеец. – Что… что вы наделали?
О его ногу потерлось что-то мохнатое. Вскричав от ужаса, фон Шелленберг обернулся. Огромный кот сидел, неодобрительно помахивая хвостом.
– Все кончено, Инквизитор, – сказал я. – Дневной Дозор! Выйти из Сумрака!
– Ночной Дозор! – звонко разнесся голос Веды, взявшей меня за руку. – Выйти из Сумрака!
Максим фон Шелленберг беспомощно посмотрел вокруг себя и бессильно опустил руки.
– Нет, – покачал он головой. – Я не выйду.
– Лучше пойти по-хорошему. – Я сделал шаг к нему, глядя как можно выразительнее. – Иначе мы применим силу.
– Пусть, – не стал возражать Высший и ударил Опиумом, распространив его вокруг себя.
Мастер ментальной магии знал, как использовать самые простые заклинания на полную катушку. В его исполнении, да еще рядом с Источником, Опиум должен был надолго обезвредить всех нас, невзирая на уровни Силы. Однако, разделившись на пять мишеней, заклинание утратило свою мощь.
Я лишь ощутил легкое головокружение. Веда, похоже, тоже. Лина покачнулась, но устояла. Морозко на миг зажмурился, и этим все ограничилось. Клумси свалился и пару секунд поперекатывался с одного бока на другой, затем снова вскочил на лапы, словно недоумевая, что такое с ним приключилось только что.
Кристина в защитных наушниках смотрела на нас без эмоций.
Фон Шелленберг снова собрался, глядя на нас. Было видно, что он не сдастся живым.
– Не нужно, – посоветовал я. – Есть другой выход.
– Боюсь, у вас всех не хватит сил, – с печалью сказал европеец. – Я не выйду из Сумрака.
Он был прав, и я это знал. И все же выхода из патовой ситуации не было. Низложенный Инквизитор не собирался возвращаться в наш мир, предпочитая умереть в бою. Вот только победить его мы не могли даже вместе.
Прозвучал дразнящий свист – половинки гармошки повисли между всеми нами.
– Да, маленький постскриптум, – сказала правая голосом Гесера. – Если для повышения уровня будет выбран Сергей Воробьев, то, полагаю, ему следует предоставить премию.
– Ты совершенно прав, мой старый враг, – закивала левая половинка. – Думаю, будет неплохо, если Темный маг первого уровня получит обратно в свое распоряжение, дайте подумать… треть всех прав на магические вмешательства, которые он столь усердно добывал для Дневного Дозора в годы своей работы.
– Отличная идея! – возопила правая половинка. – Только треть – не слишком ли мало? Как насчет, скажем, половины?
– Чудесная мысль! – ответила левая. – Ну, тогда уже для ровного счета пусть будут две трети. Две трети всех магических вмешательств мы подарим Сергею Воробьеву!
– Какой же это ровный счет, Завулон? Ты с дуба рухнул? Два не делится на три!
– Нацело не делится! А как дробь существует! Но раз ты так настаиваешь…
– Настаиваю!
– Хорошо!
– Решили!
Повернувшись ко мне, обе половинки гармошки синхронно сказали:
– Все права на магические вмешательства, заработанные Сергеем Воробьевым, мы дарим ему обратно! Изначальные Силы будут свидетелями наших слов!
Лина смотрела на части гармошки с изумленной улыбкой. На ее фоне искаженное лицо фон Шелленберга казалось посмертной маской.
В этот момент я действительно ощутил, что во мне что-то происходит. Будто десятки прав на вмешательства, заработанные мною за долгие годы, все это время находились в глубинах моего сознания, и сейчас внезапно пропал блок, перекрывающий к ним доступ. Не то чтобы я ощутил в себе новые магические возможности – скорее, меня переполняла эйфория от того, что теперь можно использовать старые, не оглядываясь на десятки Инквизиторов, следящих за тобой с трона Большого Брата.
Между тем глаза европейца светились тем самым оторопелым неверием, которое можно встретить у побежденных телом, но не духом. До фон Шелленберга наконец стало доходить, как изощренно его обвели вокруг пальца. В тот момент я чувствовал примерно то же самое.
Вскинутая в мою сторону рука низложенного Инквизитора больше напоминала клешню сумеречной твари. Похоже, ментальный маг не забывал о более грубых методах ведения войны – с каждого из пяти пальцев сорвались Тройные Лезвия. Пятнадцать клинков полетели в меня, чтобы разбиться о Сферу Отрицания. Ее даже не пришлось накладывать – я просто подумал о ней, и она появилась. Забавно. Право автоматического вызова наиболее приоритетной защиты я получил шесть лет назад от Высшего китайского прорицателя во время прогулки по Шанхаю. Пришлось имитировать падение самолета ему на голову, чтобы он воспользовался этим охранным макросом и в смятении подарил мне аналогичное право взамен на сокрытие его ошибки, грозящей вечным позором. И сейчас я лишь использовал свое право по назначению.
Новый, усиленный Опиум начал расползаться внутри моей головы. Я лишь рассмеялся, телепортируясь за спину фон Шелленбергу и оставляя усыпляющее заклинание развеиваться на прежнем месте. Скачок за спину мне достался от Светлого перевертыша, неоправданно черпавшего Силу от людей. Не важно, что маг был тяжело ранен и Сила ему требовалась для выживания, – рядом проходил я и не видел причин, чтобы не привлечь стонущую пантеру к букве Договора.
Прессом я сбил фон Шелленберга с ног. Полетев вперед, Темный стукнулся головой о каменный постамент. Повернувшись в ярости, он пустил в мою команду файербол.
Мне не было нужды создавать защиту – девять лет назад я наблюдал вмешательство австралийского дозорного, стажировавшегося в Посаде. Он всего лишь чуточку превысил полномочия, закрыв учебный огненный шар Щитом Мага, вывернутым наизнанку и дополнительно удерживаемым «скрепами». Я помог сохранить его секрет – в обмен на посвящение в детали его создания. Теперь же мне понадобилось лишь вспомнить об увиденном, чтобы поймать файербол европейца в кокон и вернуть отправителю Прессом.
Интересно, сниженное время на сотворение заклинания – следствие моего повышения в магическом ранге или же очередной подарок от Великих?
Фон Шелленберг не стал ждать летящего в лицо пламени – вырвался на второй слой Сумрака. Шар разбился о постамент, на котором совсем недавно лежало Дитя Баланса.
Прыгнув на второй слой, я поймал бьющие ветра, закрутил в торнадо и пустил его к фон Шелленбергу – еще более дряхлому внешне, чем на первом слое, в порванной рубашке. То ли ближе к глубоким слоям он превратится в старца в рубище, то ли он в самом деле изорвал одежду за время боя.
И все же он нашел силы пустить в меня «фриз». Мне не пришлось даже шевелить в ответ пальцами – легкого движения бровью хватило, чтобы «осколок льда» разбил заклинание и полетел дальше, всего лишь незначительно уменьшившись в размерах.
