атаки в РФ не будет, но власть можно измотать непрерывной чередой политических провокаций и спектаклей. Угроза, что РФ столкнут в новый виток хаоса, велика.
- Угроза утраты школы. Школа - «генетический механизм» национальной культуры. Ее главная задача -передача следующему поколению неявного знания и нравственных устоев, накопленных народом. Попытка слома национальной школы привела к культурному кризису и длительному хаосу. Утопия реформы - заменить культурный и социальный тип русской школы на тип западной школы - с каждым поколением снижает жизнеспособность всех систем России.
- Деградация производственной системы и систем жизнеобеспечения. Деиндустриализация и архаизация села 90-х годов не компенсированы усилиями после 2000 г. В целом идет неумолимый процесс старения и выбытия мощностей при отсутствии инвестиций для их восстановления и модернизации. За годы реформ из основных фондов недовложено более 7 триллионов долл. (относительно уровня 1990 г.). Инвестиции несоизмеримы с масштабами провала. Программы восстановления всей производственной ткани страны нет.
На грани отказа - целые блоки ЖКХ. Долго не велся капитальный ремонт жилья, оно ветшает. Попытка переложить эти расходы на население или местное самоуправление безуспешна, привлечь к этому частный капитал невозможно.
Большинство опасностей, предсказанных специалистами при обсуждении доктрины реформ в начале 1990-х годов, проявились. Однако их развитие оказалось более медленным, чем предполагалось. Большие системы, сложившиеся в советское время, обладали большим запасом «прочности». Природа этой устойчивости не выявлена и ресурсы ее не определены. Это создает опасную неопределенность, поскольку исчерпание запаса прочности может быть лавинообразным и момент его предсказать трудно.
Человеческие общности скрепляются прежде всего общими ценностями и нормами. Общество собирается на определенной мировоззренческой матрице, ядро ее составляет система нравственных ценностей. В ней есть подвижная часть, легко поддающаяся изменению и влиянию, а есть устойчивая часть, которую очень трудно изменить.
Каждое общество - это арена постоянной борьбы разных нравственных ценностей. Государство стремится найти если не консенсус и мир, то добиться перемирия, найти соглашение, компромисс между разными нравственными системами. Важно знать, какие нравственные системы борются в стране, иметь «карту» этих систем в динамике.
Государство должно следовать определенным нравственным принципам и в то же время оно должно быть эффективно в управлении обществом со всеми его противоречиями. Здесь для политиков есть сложная методологическая проблема - находить баланс между несоизмеримыми ценностями. Часто даже в рамках одной культуры несоизмеримость ценностей двух субкультур (социальных групп) принимает характер антагонизма, так что нет возможности договориться и прийти к согласию. Происходят даже гражданские войны на уничтожение носителей иных ценностей.
Эту проблему в ходе реформ в России игнорировали. Например, ценность свободы ставилась неизмеримо выше ценности равенства, так что возобладал социал-дарвинизм. Ценность экономической эффективности ставилась неизмеримо выше ценности социальной справедливости и безопасности. Социальная справедливость как ограничение для социальной инженерии была отброшена, но вместе с этим рухнула и экономическая эффективность.
Результат перестройки и реформы в социальнопсихологическом плане заключается в нанесении народу тяжелой культурной травмы. Это понятие определяют как «насильственное, неожиданное, репрессивное внедрение ценностей, остро противоречащих традиционным обычаям и ценностным шкалам».
Реформа 1990-х годов сразу произвела разделение общества по ценностным основаниям. И сразу идеологи реформы заняли крайне агрессивную позицию. К 1991 году самосознание «новых русских» как народа, рожденного революцией, вполне созрело. Только причастные к этому меньшинству были демосом (то есть народом), а остальные остались «совками». Эти лозунги большинству казались абсурдными и нереальными.
Интеллектуал из Института философии РАН, выступая в «Горбачев-фонде», говорил: «Британский консерватор скорее договорится с африканским людоедом, чем член партии любителей Гайдара - с каким-нибудь приматом из отряда анпиловцев». Вдумаемся: философ, который считает себя демократом, на большом собрании элитарной интеллигенции называет приматами людей из «Трудовой России», которые пытались, чисто символически, защитить свои ценности (причем именно демократические ценности солидарности).
Рассмотрим результаты «социологического сопровождения» процесса расхождения ценностных систем элиты и массы населения России. Авторы исследования «Ценностные ориентации советских и постсоветских элит” (1995) дали сравнение установок двух групп элиты («перестроечной» и «новой») и массового сознания: «В целом оно показывает очень большое сходство взглядов обеих привилегированных групп - и их резкий разрыв с взглядами населения в целом... Динамика сознания элитных групп и массового сознания по рассматриваемому кругу вопросов разнонаправленна. В этом смысле ruling class постсоветской России - маргинален».
Если ценностная система господствующего меньшинства по всем существенным позициям антагонистична населению -то есть, страной правит этически враждебная большинству маргинальная группа - возникает системный кризис.
Уже в 1994 году наблюдалось непримиримое неприятие приватизации, которое сочеталось с молчанием населения. Некоторые социологи заметили, что это молчание -признак гораздо более глубокого отрицания, чем протесты, митинги и демонстрации. Это был признак социальной ненависти, разрыв коммуникаций. «Российское кризисное сознание формируется как система защиты (самозащиты) большинства от враждебности и равнодушия властвующей элиты кризисного общества» (Н.Ф. Наумова).
На это важное наблюдение В.П. Горяинов заметил: «Сказанное как нельзя точно подходит к большинству населения России. Например, нами по состоянию на 1994 год было показано, что по структуре ценностных ориентаций население России наиболее точно соответствовало социальной группе рабочих, униженных и оскорбленных проведенной в стране грабительской приватизацией ».
В исследовании 1996 года сделан такой вывод: «Радикальные реформы, начатые в 1992 году, получили свою оценку не только на выборах, но и массовом сознании. Абсолютное большинство россиян (92 % опрошенных) убеждено, что “современное российское общество устроено так, что простые люди не получают справедливой доли общенародного богатства”. Эта несправедливость связывается в массовом сознании с итогами приватизации, которые, по мнению 3/4 опрошенных, являются ничем иным как “грабежом трудового народа” (15 % не согласны с такой оценкой, остальные затруднились с ответом)...
Вывод о происходящем ныне процессе преобразования латентной ценностной структуры общественного мнения в форме конфликтного сосуществования традиционных русских коллективистских ценностей, убеждений социалистического характера, укоренившихся в предшествующую эпоху, и демократических ценностей, индивидуалистических и буржуазно-либеральных взглядов на жизнь».
Вот главное: 75 % воспринимали приватизацию как грабеж. Она была осознана как зло. Травма так глубока, что произошел раскол общества. Это сразу разрушило систему норм, которые регулировали отношения этих двух частей общества - большинства и тех, кто получил кусок общенародной собственности.
Отношение населения к ценности социальной справедливости было все время в сфере внимания реформаторов. Тот факт, что доктрина реформы находилась в глубоком противоречии с этой ценностью, стал фундаментальной политической проблемой.
В обзоре 1999 г. сказано: «В период экономических
