— Ты не хочешь ничего мне сказать по этому поводу?
— Нет, отец. Если хотите, я сам расспрошу каждого, — с готовностью предложил Лука.
— Я не думаю, что в этом есть необходимость, — отозвался тот и положил на стол перед мальчиком горстку куриных костей. — Что это такое, Лука?
— По-моему, это то, что осталось от куриной ноги, отец, — внимательно оглядев кости, заявил он.
— Это нашли у тебя под подушкой. Брат Томас принес их сюда, обыскав спальню. И он нашел их, я повторяю, у тебя.
— Не может быть! — в порыве притворного недоумения воскликнул Лука.
— Может. А теперь я спрашиваю тебя прямо: украл ты цыпленка из кладовой или нет?
— Нет, отец.
— Ты готов поклясться на Библии, что говоришь правду?
Лука положил руку на Библию и торжественно начал:
— Клянусь всемогущим господом, что… — Его голубые глаза казались невинными и чистыми, как безоблачное весеннее небо. Ни единого намека на угрызение совести. Его взгляд заставил отца Анджело покраснеть.
— Можно мне сказать, отец? — попросил Лука и получил в ответ молчаливый кивок. — Вы знаете, брат Томас самый толстый здесь, и ему нужно больше еды. Может быть, это он взял цыпленка и теперь стыдится признаться или…
— Или что, Лука?
— Может быть, это сделал тот, кто живет в дальнем конце коридора. Его комната недалеко от кухни…
Отец Анджело медленно сел и сложил на груди руки.
— Коль скоро ты стараешься обвинить нашего гостя, сегодня вместо работы в саду пойдешь с братом Эмилио убирать его комнату.
Лука облизнул пересохшие от волнения губы. Он испугался, но умел скрывать страх так же талантливо, как ложь. Равнодушно пожав плечами, он попросил разрешения удалиться. Отец Анджело смотрел ему вслед, у двери Лука оглянулся и улыбнулся ему. Анджело склонил голову, чтобы помолиться, однако в эту минуту дверь снова растворилась. Он надеялся, что это вернулся Лука.
— Ну что? Он признался? — поинтересовался брат Томас.
— Напротив, Томас. Он обвинил в краже тебя, — с невеселой улыбкой ответил Анджело.
— Маленький мерзавец! Что ж, у меня есть еще одно доказательство… Вот, это пижама Луки. На ней жирные пятна.
Отец Анджело тяжело вздохнул, взял пижаму и направился к двери. Он надеялся, что Луке станет стыдно, что из-за него наказали всех, и он признается.
— Я заставлю его сказать правду! Я задам ему хорошую трепку, которой он давно уже заслуживает. Надо же! Заявить, что это я украл цыпленка! Негодяй!
Отец Анджело направлялся к себе в кабинет, размышляя над тем, что предпринять. Он почти согласился с братом Томасом в том, что Луке необходима хорошая трепка. У дверей кабинета его ждал заплаканный Джованни.
— Это я, отец… Я украл цыпленка… я.
— На тебе была пижама Луки, когда ты это сделал?
— Простите?
— А куда ты дел кости, Джованни?
— Я… я положил их под подушку Луке, чтобы подумали на него.
— А почему ты так поступил?
— Я не знаю…
— Что Лука сделал, чтобы заставить тебя врать мне?
— Он обещал наслать на меня дьявола из таинственной комнаты… — расплакался Джованни. — Отец, пожалуйста, не позволяйте ему делать этого…
Луку привели в кабинет отца Анджело. Он не раскаялся и не признал свою вину. Единственное, что его пугало, это необходимость отправиться в комнату чудовища. С тяжелым сердцем отец Анджело вытащил из шкафа розги. Он до последней минуты надеялся, что удастся избежать телесного наказания — особенно ему не хотелось применять его по отношению к Луке, — но другого выхода не было.
— Лука, ты солгал, оклеветал невинного человека и шантажировал Джованни. Сейчас тебе предстоит только первая часть наказания. Кроме того, ты не будешь играть в футбол до конца семестра.
— Означает ли это, отец, что мне не придется убирать комнату гостя?
— Это не наказание, а урок человеколюбия и добросердечия. А теперь снимай брюки.
Лука с усмешкой повиновался. Он получил двенадцать ударов розгами, но не произнес ни звука, хотя на ягодицах у него остались красные рубцы, один из которых кровоточил. Когда порка закончилась, он невозмутимо натянул брюки и все с той же усмешкой спросил, можно ли ему идти.
Едва дверь за ним закрылась, отец Анджело уронил голову на руки и расплакался, как ребенок. Он знал, что наказание было неизбежно, однако все равно испытывал жесточайшие угрызения совести. Уходя, Лука посмотрел на него точно так же, как раньше, когда, готовясь к наказанию, раздвинул ягодицы. За все это время Лука не научился ничему; под его ангельской личиной по-прежнему скрывался злой, извращенный человечек, озлобленный и бессердечный.
Луке вменялось в обязанность дважды в неделю убирать в комнате Джорджио Кароллы в качестве послушания. По замыслу отца Анджело, Лука должен был понять, как ему повезло в жизни и какие страдания могут выпадать на долю человека. Никто не предполагал, что между двумя такими разными мальчиками могут завязаться отношения. Один — сильный и нахальный, другой — беспомощный и глубоко несчастный. Отец Анджело остроумно называл их Красавицей и Чудовищем. Утонченное лицо Луки с выразительными ярко-голубыми глазами скорее подошло бы девочке, чем мальчику. Большего контраста с уродливой головой Кароллы, его выступающим лбом, плоским носом и слюнявым ртом невозможно было представить.
При первой встрече Джорджио внимательно посмотрел на Луку и разочарованно отвернулся.
— Ты умеешь разговаривать?
— А ты чего ожидал? Что я буду мычать или реветь? Если у меня изо рта текут слюни, это еще не означает, что я немой. А есть я не хочу, так что можешь унести это пойло для свиней.
— Можно я все съем?
Джорджио пожал плечом и начал удивленно наблюдать за Лукой, который быстро поглощал его завтрак, работая челюстями, как хомяк.
— Они что же, не кормят вас в этой тюрьме?
— Кормят, но не так хорошо. Каша да хлеб. А еще бывает, что дают черствый. Сколько тебе лет?
— Что ты здесь делаешь?
— Я наказан. Я должен убирать у тебя в комнате и приносить еду.
— Ты сирота?
— Не знаю… Это проигрыватель?
— Да.
— У тебя столько всяких штук… и таких дорогих. А ты что здесь делаешь?
— Умираю.
Лука рассмеялся и, дожевывая завтрак Джорджио, принялся перебирать его пластинки. Затем он увидел его книги и удивленно приподнял бровь.
— Ты, наверное, старше, чем выглядишь. Это книги для взрослых… А это что?
Лука взял в руки альбом, повертел его и стал с трудом разбирать название. Джорджио не мог приподнять голову, даже повернуть ее без посторонней помощи ему не удавалось.
— Да это же яды! — восхищенно воскликнул Лука. — Книга про яды! Зачем она тебе?
— Ты перестанешь когда-нибудь задавать вопросы?
— Можно я возьму ее?
— Нет, нельзя.
Лука положил книгу обратно на полку. Он оглядел комнату и обнаружил большую коробку шоколадных конфет. Джорджио слышал шорох бумаги, но не понимал, что Лука делает. Наконец он поднес коробку к кровати и предложил конфеты Джорджио, коль скоро они принадлежали ему. Джорджио с отвращением отвернулся. Он терпеть не мог шоколадные конфеты, особенно те, которые Лидия купила ему по просьбе отца. Они были с ликером и приторные.
— Можно я съем одну?
— Ты уже съел… Слушай, помоги мне приподнять голову. Я хочу почитать.
Лука встал на колени на кровати и увидел, что Джорджио поморщился от боли.
— Извини, я сделал тебе больно? Где твои ноги?
— Ты придавил их коленом, неуклюжий педераст!
— Можно я посмотрю?
Джорджио вцепился рукой в простыню. Лука усмехнулся:
— От тебя воняет. Ты что, до туалета дойти не можешь?
— Не могу, черт побери! Я ни черта не могу сам для себя сделать! А теперь забирай конфеты и убирайся отсюда. Можешь пойти и рассказать всем об уроде, который мочится под себя. У меня есть уши, и я могу слышать ими. Расскажи им про меня, и пусть они смеются. Надо мной все смеются, я привык. Убирайся вон!
— Ты лучше не ругайся так громко, а то монахи услышат, — сказал Лука и, выглянув за дверь, огляделся. — Слушай, сюда идет отец Анджело. Не говори ему, что я съел твой завтрак. И про конфеты тоже.
— Он почувствует, что у тебя изо рта пахнет ликером.
В тот миг, когда отец Анджело вошел в комнату, Лука старательно стирал пыль с полки. Он поинтересовался у Джорджио, как тот себя чувствует сегодня утром и понравился ли ему завтрак. Джорджио слабо улыбнулся в ответ.
— Я вижу, что вы познакомились. Лука будет приносить тебе еду и выполнять твои поручения. Так что не стесняйся просить его. В одиннадцать часов брат Луи принесет тебе лекарство. Он также перестелет твою постель и помоет тебя. Лука, не беспокой нашего гостя больше, чем это необходимо. Как только закончишь с уборкой, возвращайся в класс. Я загляну к тебе еще вечером, Джорджио. Да благословит тебя господь, сын мой.
