северную часть ханства и покорил три племени кочевников и пять городов. Хм, громко сказано — сотню кибиток поставили за глиняной стеной, вот им и град посреди пустыни. И требует от меня выступать спешным сикурсом, а кочевья калмыков и Доржи-мурзы окажут мне помощь в пути водой и отдыхом. Хоть что-то…
Полковник задумался — марш требовалось ускорить, благо до начала сентября осталась пара дней по нормальному европейскому летоисчислению, а не русскому юлианскому календарю. Крупные города Хива и Ургенч могут не покориться, а их защищают толстые кирпичные стены. А у князя нет осадной артиллерии, только с десяток полковых пушек.
Зато две 24-х фунтовые гаубицы, с 12-ти фунтовой пушкой и одной двухпудовой мортирой имеются у него в отряде. Да еще три шестифунтовые и восемь трехфунтовых орудий — полтора десятка стволов с обильным запасом пороха, бомб, гранат и ядер с картечью. Да, тащить их тяжело, но если прибыть вовремя, то новоявленный хан оценит его рвение. И полковник негромко сказал, обращаюсь к адъютанту:
— Дневку сокращаем на сутки, так сделал князь в прошлый раз. Передай по ротам мой приказ — завтра быть готовыми к маршу!
Глава 36
— Вроде бы успели, пришли как раз вовремя. Теперь главное успеть страшилки имамам рассказать, чтобы до глубины души прониклись. Интересно, придут на переговоры или нет?!
Бекович шептал по себя, посматривая на высокие стены Хивы, в которых словно клыки среди резцов, торчали многочисленные башни. Кирпичная кладка вряд ли долго могла сопротивляться ударам чугунных ядер осадных орудий, которые не зря именовали в эти времена «стеноломными», но уж больно не хотелось прибегать к штурму, тем более собственного города, на который у него имелись планы. Да и гаубиц с мортирами не имелось, когда их полковник Виден протащит через пустыню одному аллаху известно, так что оставалось уповать только на силу доводов. Причем не последнего, как отливалось буквами у французских королей на пушках.
— Если я не ошибся в подсчетах, то солнечное затмение произойдет именно сегодня после полудня, и произведет на всех определенное впечатление. Своих вояк я уже убедил, что дарованный с небес знак пойдет нам во благо, осталось в этом убедить хивинцев.
Александр хмыкнул, вспомнив, как мучительно страдал, пытаясь извлечь из памяти число знамения. Выходило приблизительно, примерно плюс-минус одни сутки, однако если поставить их непрерывной полосой, то три дня в подряд достаточно приличная дистанция.
А ведь это солнечное затмение, как он знал, сыграло роковую роль в судьбе русской экспедиции в той истории, которая ныне повторилась, но совсем с иными итогами. Тогда хивинцы, крепко получив от русского отряда, поневоле вступили в переговоры, страшась наступления гяуров. И когда солнце на небе почернело, превратившись в блестящий полумесяц, а землю укутала мгла, восприняли это не со страхом, а с ликованием, посчитав хорошим знаком, ниспосланным им аллахом.
А дальше все просто — хозяева на переговорах обдурили Бековича, перенесшего личное горе, а потому и невнимательного, заставив того отдать приказ войску разделиться на отряды. А затем вероломно напали на русских, истребив их поодиночке — тут огнестрельное оружие уже не могло выручить. Самого князя и нескольких человек из его окружения, ждала горшая участь — их люто казнили, предав жесточайшим мукам.
Сейчас требовалось радикально переменить смысл будущего знамения, а потому осадив с вечера Хиву, войско стало лагерем, благо казаки, туркмены и каракалпаки свою задачу выполнили — столица ханства была обложена со всех сторон без всяких затруднений. Даже наоборот, с изрядной помощью. В окрестных селениях колодцы горожане не успели закидать падалью — им не позволили сделать это местные жители, что с восторгом встретили войска нового хивинского хана, которого все уже втихомолку объявляли наибом праведных халифов, времена которых были тысячу лет тому назад, и о них все основательно подзабыли.
Бекович хорошо понимал сторонников бывшего хана, те еще кровопийцы — скостить за раз с народа столько налогов и податей мог только либо праведник, или мятежный безумец, что с точки зрения правящего класса являлось равнозначным. Однако силенок у его врагов было мало, а большая часть населения от них просто отвернулась.
Только два города — Хива и Ургенч — закрыли перед его полками ворота, не признав его новым ханом. В них были сильны позиции родственников и сторонников бывшего правителя Шергази-хана, причем при поддержке мулл, которых в столице ханства было чересчур много — сановники и вельможи были к ним щедры и постоянно давали подачки.
Имамам к тому же сильно не понравилось, что в войске Девлет-Гирея-хана большую часть составляют христиане. К тому же всех рабов единоверцев, они немедленно отпустили на волю, мужчин, женщин и детей, не заплатив их хозяевам ни таньга. С многими рабовладельцами, кто относился к невольникам с жестокостью, «расплатились» острой сталью, отомстив за невинные жертвы. И при этом отобрав все имущество с домами, а семьи обратив в рабское положение…
— Хива не откроет перед тобой ворота, Девлет-Гирей-хан! Нам не нужен повелитель, что привел на наши земли войско гяуров от белого падишаха Севера! Уходи по добру — мы сами выберем нового хана!
— У меня правоверных намного больше, айхун! Туркмены, кайсаки, каракалпаки, мангыты, ногайцы — куда многочисленнее христиан! А еще сарты — их под мои зеленые знамена с охотой пришло несколько тысяч. Христиане, великолепные войны, их учат «огненному бою». Пройдет два года, и никто ни в Мавераннахре или Хоросане не смогут им ничего противопоставить, они уничтожат любого моего врага!
— Пусть так, хан! Но они гяуры…
— Султанам Блистательной Порты служат много христиан, причем на флоте капудан-пашами, а в войске сердарами. И воюют со своими единоверцами, принося султанам победы и славу. Нечестивец Шергази, поклявшийся на Коране, и задумавший вероломство, уже погиб от их рук. Ты уже посмотрел на его голову, пусть высохшую — она на коле торчит! И к ней могут добавить еще многие неразумные головы — всех тех, кто не внемлет моему слову и не склониться передо мною! К тому
