— Петь, привези нам оттуда кедровых шишек! — попросила его бойкая Оля.
— А зачем они вам? — спросил он, поцеловав сестер, хотя догадывался, зная, как они любят кедровые орешки.
— Мы посадим на даче у дедушки, и из них вырастут большу-ущие деревья.
— Чтобы самим добывать орешки? — с улыбкой спросил Петр. — А ты знаешь — как это трудно? Не все взрослые могут.
— Мы ведь уже станем взрослыми, — резонно ответила Надя. — Деревья растут медленно.
В обнимку с сестрами он прошел в гостиную, где его уже ждали отец и мать.
— Девочки, отцепитесь от брата и идите ко мне на диван! Нам с ним надо поговорить, — велела Светлана дочерям. — А ты, Петя, — жестом указала сыну, — садись в кресло, рядом с папой.
Петр послушно сел, вытянув длинные ноги, но счел нужным предупредить:
— Только прошу: без нравоучений! Наверное, мы долго не увидимся.
— А что так? — поднял брови Михаил. — Ты ведь не жить там собираешься?
— Как знать? Там мой прииск, а я намерен вновь войти в Совет директоров и значительно расширить производство.
— Думаешь, Яневич на это согласится? — усомнился отец. — Его отношение к тебе уже не то, что раньше. Он и Раиса Васильевна не забыли, что из-за тебя погибла их единственная дочь.
— Я у них жить, как раньше, не собираюсь. А в бизнесе, папа, главенствуют не эмоции, а выгода. У меня же — объяснил ему Петр, — для него приготовлен проект, как резко увеличить добычу золотых самородков.
В разговор вступила нетерпеливо слушавшая их Светлана.
— Выходит, как устроишься, заберешь туда Дашеньку с сыном? А не повредит ему переезд? — обеспокоилась она. — Юрик еще очень мал.
— Они останутся здесь, — сразу нахмурился Петр. — И сын еще мал, и Даша не поедет из Москвы в тьмутаракань!
— Так ты, что же, будешь один жить на Алтае, а они здесь, в Москве? — Светлана непонимающе посмотрела на сына. — И Дашенька на это согласна?
— А ее согласия не требуется, мама, — опустив глаза, глухо объяснил Петр. — Я ей предоставил свободу!
Его слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Сестры-школьницы изумленно округлили глаза, мать испуганно отшатнулась, а отец, покраснев от гнева, выпрямился в кресле.
— Девочки, идите к себе! Ужинать я вас позову, — приказала Светлана дочерям и, когда они, с сочувствием взглянув на брата, вышли, переспросила: — Это как же понимать: вы разошлись? А о Юрочке ты подумал?
— Я обо всем подумал, мама, — тихо ответил Петр, еще ниже опустив голову. — Зачем я им такой… неудачник? Я же все потерял… и не могу жить… за счет Даши…
Светлана, с убитым видом, умолкла, а Михаил, наоборот, пришел в ярость и, вскочив с кресла, грозно обрушился на сына:
— Ты с ума сошел? Бросил на произвол судьбы жену и сына — нашего внука? Тряпка! Чего нюни распустил? О какой обузе речь? Молодой, здоровый мужик!
Однако гневные упреки отца подействовали на Петра как красная тряпка на быка. Он поднял голову и, закипая, хмуро возразил:
— Я никого не бросаю на произвол судьбы! Даша снова выйдет замуж, и не за кого-нибудь, а за олигарха Юхновского!
Лицо у Михаила побагровело так, будто его вот-вот хватит удар, а у Светланы, наоборот — стало мертвенно-бледным.
— И ты смеешь говорить мне об этом спокойно? — крикнул Петру отец так, что в окнах стекла задрожали. — В чьи руки ты отдал наследника нашего рода? Да я тебе за это… — Михаил замахнулся сплеча, готовый отвесить сыну затрещину, но Светлана, стремительно вскочив с дивана, повисла у него на руке.
— Мишенька! Родной! Остановись!
Ее крик подействовал, муж опомнился и, тяжело дыша, опустился в кресло, демонстративно отвернувшись от сына. Из дивных ярко-синих глаз Светланы полились слезы, но она их сдержала и, нахмурив брови, сурово произнесла:
— Не знаю, что с тобой происходит, Петя, но твои поступки нас безумно огорчают. Мы сочувствуем твоим неудачам, всегда готовы тебе помочь, но ты вытворяешь такое — с чем нельзя мириться!
Светлана вытерла слезы платочком и, волнуясь, потребовала:
— Если это не инициатива Даши, с олигархом, — а я уверена в этом, — не смей бросать ее с сыном! И она — живой человек, и ребенок — не игрушка! Тем более это наш единственный внук!
Задохнувшись от волнения, она с трудом отдышалась и гневно закончила:
— Если ты уедешь, не исправив этой ошибки, забудь сюда дорогу!
Такого Петр не мог себе представить даже в страшном сне. Плохо соображая, он поднялся и, с побитым видом, молча ушел из отчего дома.
* * *
Разрыв с родителями лишь добавил горечи, но не поколебал решения Петра и, чтобы испить свою чашу до дна, он отправился к Даше — попрощаться с ней и с сыном. Когда он сообщил ей по телефону об отъезде на Алтай, она, уже зная об этом от Веры Петровны, спокойно ответила:
— Ну что ж, поезжай — коли так решил. Мы с Юрочкой не пропадем!
И все же по тому, как тщательно была убрана квартира, наряжен ребенок, и сама Даша — особенно элегантно одета и причесана, — Петр понял: она еще не потеряла надежды на то, что он передумает. Вручив подарки и немного поиграв с сыном, Петр предложил:
— Давай сядем и по возможности спокойно поговорим. Из-за тебя я крупно поссорился с предками: по сути, они выгнали меня из дому.
— Неужто и на этот раз меня защищал, — недоверчиво усмехнулась Даша. — Что-то маловероятно, чтобы ты вдруг переменился!
— Это верно: обстоятельства таковы, что изменить своего решения я не могу, как бы ни бушевали мои предки, — серьезно ответил Петр. — Но на сей раз они оба были на твоей стороне и меня осудили, как разрушителя семьи.
— А что, разве они не правы? — с упреком бросила ему Даша и направилась к двери. — Ладно, идем в гостиную! Там поговорим.
Они прошли в самую уютную комнату своей квартиры, обставленную дорогой мягкой мебелью и украшенную прекрасными картинами известных отечественных и зарубежных мастеров.
— Так за что тебя ругали родители? — стараясь скрыть свое волнение, делано спокойным тоном спросила Даша, когда они сели друг против друга за журнальный столик. — За то, что бросаешь их внука? Я угадала?
— В общем-то да, — удивляясь ее проницательности, подтвердил Петр. — И еще честили меня, особенно отец, за то, что уезжая, якобы проявляю слабость.
— Но ведь это так! — вырвалось у Даши. — Михаил Юрьевич прав!
— Ну никто меня не понимает! — тяжело вздохнул Петр и, чтобы облегчить душу, попытался объяснить: — Сейчас ты на меня злишься, Даша, что уезжаю, а что запоешь, если останусь? Ведь тебе придется меня содержать не день и не месяц, так как не смогу здесь прилично устроиться и зарабатывать.
