Я чувствовал, как тело бандита дернулось и опало. Я крепко закрыл глаза, и сцепил зубы, – не хотелось наглотаться его внутренностей и мозгов.
Парень взорвался, и с ног до головы искупал меня в свежей, горячей крови.
Ощущение было так себе.
Попробуйте как-нибудь, – может быть, вам больше понравится.
Моя правая рука освободилась. Я выхватил нож и всадил его в горло парню, что держал меня с другой стороны.
Бандит захрипел, и кровь заструилась по его пальцам. Он схватился за шею, и больше ничего не успел сделать.
Третий врезал мне прикладом в лицо.
Сокрушительный удар сапогом обрушился на мои ребра.
Я захрипел от боли.
Кланер прицелился.
Если ты лежишь на спине, – можешь отбиваться всеми четырьмя лапами. Мой ботинок врезался ему в голень, а другой – в пах.
Парень упал, рыча от боли и ненависти. Я поднялся. Мне казалось, я успею рвануться к пушке, и схватить ее.
Черта с два.
Кланер вскочил сразу же, словно на пружине. Ринулся ко мне, и мы сошлись в клинче. Его огромные лапищи сдавили меня, и – клянусь, я слышал, как воздух вылетает из меня, словно из лопнувшего детского шарика.
К слову, я говорил, что ненавижу обниматься с парнями?
Я пнул его ботинком по голени, – но парень, казалось, даже и не заметил. Его кулак врезался мне под ребра, еще и еще.
А я болтался в его объятиях, словно тряпичная кукла.
Мне хотелось рвануться, освободиться, – а вместо этого я просто трясся, и получал удар за ударом.
– Ты сдохнешь, урод, – прорычал бандит.
Я врезал ему головой по лбу.
Потом со всех сил завалился вперед.
Кланер упал всем телом на крутящийся столб-мясорубку.
Его спину выгрызло, – так выбирают серединку у картофеля, чтобы положить начинку. Руки парня ослабли, и в последний момент я смог отпрыгнуть в сторону.
Бандит взмахнул руками, – и его тело, бьющееся в агонии, рухнуло прямо в вихрь.
– Ну как дела? – спросил Питбуль.
Он встал, как ни в чем не бывало, – на нем даже пятнышка не осталось.
– Э! Да ты весь запачкался, – сказал негр. – Неряха.
3
– Кружку светлого, – бросил Старый Матрос.
Светлым в Зоне называли пиво, сваренное на крови зервольфов.
Оно ударяло в голову, – и давало вновь почувствовать себя молодым. Видит бог, сталкеру это было нужно.
– Как дела на границе? – спросил бармен.
– Да ничего…
Старый Матрос провел ладонью по подбородку.
Он еще помнил те времена, когда Границей называли Рубеж. Теперь между ним и Зоной выросла полоса безопасности, – военные базы, склады корпораций, транспортные площадки для вертолетов.
– Мы еще не закончили.
Сталкер медленно повернулся.
За его спиной стоял Ричард, с автоматом в руках.
– А, малыш Теннеси… – Старый Матрос неспешно отпил из кружки. – Значит, все же смог выбраться оттуда. В Кратере спрятался, да? Ну, я так и думал.
Он поболтал пиво в кружке.
– Я потому и выбрал это место, в горах. Если что, мы и мои ребята уходим в тень аномалии. Вот почему никто не знает о нас.
Сталкер незаметно огляделся.
В зале никого не осталось, – только они и бармен. Да еще Оксана стояла возле стены.
– Мы знаем, – сказал Ричард.
– Это ненадолго.
Матрос кивнул бармену.
– Налей-ка мне еще, Пит.
Сталкер облокотился о стойку, взглянул на Ричарда.
– Ты можешь меня убить, мальчик. Мне все равно. В Зоне каждый новый день – это подарок судьбы, и каждый знает, однажды он останется без подарка. Но те, на кого я работаю…
Старый Матрос стал скручивать косячок.
– Это серьезные ребята, малыш. Очень, очень серьезные. Ты ведь сам из богатых, верно? Видел, небось, сенаторов… конгрессменов… так вот, все это слепые котята рядом с теми, кому ты сейчас перешел дорогу.
– Кто они? – спросила Оксана. – Зачем им супермутанты?
Матрос вытер пивную пену со рта.
– Я прожил так долго, девочка, лишь потому, что не задаю вопросов.
– А тебе все это зачем?
– Стар я уже, ребятки. Не по годам мне по болотам шастать да зомбей валить. Таким, как я, нужна работа другая. Поспокойней, да понадежней. Погонщиком…
– Что?
– Так называют нас…
Он зачерпнул из миски горсть орешков, бросил в рот.
– Я почему вам все это рассказываю? Знаю, вы долго не проживете. И ты, Пит…
Сталкер посмотрел на бармена.
– Прости меня, конечно. Нравилось мне твое пиво, хоть ты и разбавлял кровь зервольфов всякой мочой. Но до утра ты не проживешь.
Он похлопал ладонью по стойке.
– Будь моя воля, я б тебя отпустил. Знаю, ты не станешь болтать. Но мои хозяева… Люди у них везде. Они знают обо всем, что творится у Рубежа.
– Мне нужна карта, – произнес Ричард. – Ты был в экспедиции Перельмана. И наверняка включал самописец.
Пару секунд Матрос смотрел на юношу, – так, словно видел его впервые. Потом громко расхохотался.
– Хочешь идти к Болотам Отчаяния? Один? Знаю, что один, никто ведь в здравом уме с тобой не потащится…
– Я пойду, – сказала Оксана.
– Ты? Ну это все равно, что одному идти.
Сталкер стукнул пустой кружкой об стойку.
– Если б я знал, что ты пойдешь к Болотам Отчаяния, не стал бы даже пытаться тебя убить. Ты ведь все равно там умрешь.
– Карта, – приказал Ричард.
Сталкер кивнул.
Снял фуражку, – потертую, выцветшую. Спрятал за отворотом новую самокрутку.
Примета.
Медленно, – не спеша, достал из кармана сканнер.
– Вот интересно, что ты сейчас делать будешь, малыш, – сказал он. – Убьешь меня? Любой так бы поступил. Но не ты… Я о тебе слишком много слышал. Ты порядочный… Отпустишь меня? Так ведь, сам понимаешь, тогда я тебя найду. И убью. И подружку твою. И Пита. И всех, кто рядом окажется.
Сталкер усмехнулся в усы.
– Непростой выбор, верно? Ну да я тебе помогу, малыш. Решу за тебя…
Яркая вспышка вдруг ослепила Ричарда. Дым заклубился в зале; а когда рассеялся, – сталкер уже исчез.
Прогремели выстрелы.
С глухим проклятием, юноша рванулся в погоню.
Вскинув автомат, он выбежал из трактира. Старый Матрос лежал на земле, и кровь растекалась по пробитой пулями куртке.
– Нет! – крикнул Ричард.
Он перевернул сталкера. Заглянул в умирающие глаза.
– Кто это? – в отчаянии спросил юноша. – Кто убил тебя? Кто создал супермутантов?
Старый Матрос тихо засмеялся, и кровь тонкой струйкой потекла по его щеке.
– Те, кто сильнее Господа Бога, – ответил он.
Тело его обмякло. Жизнь погасла в глазах, – и тонкая последняя самокрутка выпала из фуражки старого сталкера.
4
– Все отменяется, – резко произнес Мэддокс.
– Вот как?
Вацлав прищурился.
– Этот человек… Саттон. Он мертв! – Мэддокс с яростью смотрел на Кардинала. – И я помог вам его убить.
– Вы сделали то, что повелел Бог, – мягко отвечал Вацлав.
Рука Мэддокса сжалась в кулак.
– Я этого не хотел. Вы сказали, что надо просто убрать Саттона. Положить конец его торговле.
– Положить конец…
Вацлав покачал головой.
– Вы читали Библию, агент Мэддокс?
– Да, – отрезал тот.
Это было неправдой.
Много лет назад, в воскресной школе, он изучал Писание, под присмотром отца Антонио. Старый священник говорил об Аде и Рае, о Дьяволе и Христе, – но маленький мальчик почти не слушал, его занимало совсем другое, – яркое солнце за окном, пение птиц, стук футбольного мяча по площадке…
– Да, я читал Библию, – сказал Мэддокс.
– Тогда вы наверняка помните, «вначале было Слово». Слово, агент Мэддокс. А не слова. И чем больше вам нужно слов, чтобы выразить свои мысли, тем дальше вы от правды и Господа…
– Чушь собачья.
– Вот видите? Все ваши мысли, чувства, ваш гнев, уложились в два простых слова. Но когда вы начинаете вить цепочки, вроде «положить конец нелегальной торговле артефактами» или «обеспечение национальной безопасности», – все это вздор, кимвал звенящий, голосок Дьявола, что мешает увидеть истину.
«А сам-то все говоришь, остановиться не можешь», – подумал Мэддокс.
Но вслух он сказал другое.
– Я видел, что вы сделали с этим человеком.
– Надеюсь, и весь мир видел, – согласился Вацлав. – Мы ведем прямую трансляцию, через несколько серверов. Нас смотрят миллионы…
– И что? – глухо спросил Мэддокс. – Так вы хотите показать своим врагам, что с ними сделаете?
– Вы ничего не поняли, – мягко отвечал Вацлав. – Люди должны осознать, что сами делают с собой. Каждый день. И глядя на Саттона, – то, что от него осталось, – пусть увидят себя. И задумаются.
5
Босния
сентябрь 1995 года
– Танки приближаются!
В комнату вбежал лейтенант.
Его лицо было бледным, поблескивало от пота. Китель порвался, был весь заляпан грязью, – этого раньше не допустил бы здесь ни один офицер.
– Войска НАТО будут здесь через четверть часа.
Комендант Ковач вздохнул.
