Однако задние ряды, растоптав копытами тех, кто упал, продолжали неистово мчаться вперёд.
Серко второй раз махнул шапкой.
Пушки молчали: пушкари ещё не успели зарядить их. Зато дружно ударил мушкетный залп. И снова поредели ряды вражеских всадников, снова забились в смертных судорогах низкорослые лохматые лошади. Но залп не задержал атаки. Всадники неслись вперёд и кое-где уже достигли казачьих позиций.
И вдруг в тылу татарского войска затрепетали малиновые запорожские прапоры, раздался боевой казацкий клич: «Слава!»
Вопль ужаса потряс ханское войско. Мюрад-Гирей побледнел. Проклятье! Как его обхитрили! Только сейчас ему стало понятно, почему заикался мурза Измаил и выглядел, как приговорённый к смерти. Гяуры принудили его стать на путь подлой измены! Что ж теперь делать? Атака почти захлебнулась, сотни воинов корчатся в страшных муках. И то, что чамбулы пока ещё движутся вперёд, не спасёт дела.
Из оцепенения его вывел голос Гази-бея.
— Великий хан, позволь мне и салтану Бекташ-бею отбить атаку презренных гяуров, оказавшихся у нас в тылу. Пока ты будешь расправляться с Урус-Шайтаном, мы уничтожим тех!
Мюрад-Гирею стало стыдно. Хотя хитрый Гази-бей ни словом не намекнул, что заметил испуг на лице своего повелителя, уже одно то, что его вассал проявил в критический момент больше мужества и самообладания, больно хлестнуло хана по самолюбию. Но он сказал, торопясь:
— Да, да, салтан, атакуй и отбрось гяуров в степь. Не дай им соединиться с Урус-Шайтаном!
Салтан Гази-бей отделился от орды и ринулся наперерез Палию. А Мюрад-Гирей начал поощрять своих воинов к новой атаке на позиции урусов.
Тем временем в казачьем стане царило совсем другое настроение. Увидев, как позади орды внезапно появился отряд Палия, Серко возбуждённо воскликнул:
— Братья, Палий прибыл! Да ещё как одурачил хана!.. Вот молодец! — И приказал джурам быстро мчаться по куреням и оповестить, что бахчисарайский отряд в тылу татар. — Как только я подам знак, всем конно атаковать орду!
Джуры кинулись выполнять приказ кошевого.
— Коня мне! — крикнул Серко.
Ему подвели коня. Он вскочил в седло и выдернул саблю. Взглядом скользнул по чёрной массе крымчаков, которые уже не стояли стройными рядами, как это было перед боем, и не рвались безоглядно в атаку, как это было в начале битвы, а сбились в отдельные группы, которые, не имея от хана чётких указаний, действовали каждая по своему разумению. Одни из них продолжали ещё продвигаться вперёд и вступали с запорожцами в рукопашную, другие остановились в нерешительности, не зная, что делать — атаковать дальше или бежать, третьи развернулись назад, чтобы отбить атаку запорожцев, которые неизвестно как оказались у них в тылу.
Сердце старого кошевого радостно билось. Чаша весов явно стала клониться в его сторону. Как раз пора ударить так, чтобы ошеломить врага и заставить его показать спину.
Он посмотрел на тылы ханского войска. Там разгорелась страшная сеча. И хотя сквозь пыль невозможно было увидеть что-либо определённое, было ясно: Палий своим неожиданным нападением разрушил боевые порядки ордынцев, сбил с них боевой задор. «Ей-богу, хорошо, сынок, что ты малость запоздал и выкинул такой фортель! — подумал о Палии Серко. — Зря я на тебя гневался…»
Ещё раз прогремел пушечный залп. А из мушкетов казаки стреляли теперь беспрерывно. Уже сотни лошадей и всадников лежали по земле перед шанцами, но новые и новые тысячи продолжали наседать на казачьи позиции и все чаще схватывались с запорожскими куренями врукопашную.
Серко выждал ещё некоторое время, пока не убедился, что большинство казаков уже сели на коней, а потом махнул саблей в сторону вражеского войска.
Дружно, разом опустились длинные казацкие копья, и запорожцы тяжёлой тёмной лавиной поскакали в атаку. Степь вздрогнула от грозного топота и крика.
Крымчаки оказались между молотом и наковальней. Поначалу они пытались дать отпор, и много десятков запорожцев полегло от острых кривых сабель и тонких оперённых стрел. Но крымчаки уже утратили веру в победу. Слух о том, что в тылу появился большой казачий отряд, внёс смятение, породил панику. Одиночные всадники начали разворачивать коней в степь.
Мюрад-Гирей метался от одного чамбула к другому, но его голос терялся в криках, топоте, лязге сабель, ржании коней. Ханские военачальники — калга, салтаны, мурзы — тоже не могли уже справиться со своими людьми. Наспех собранное войско без чёткого руководства распадалось.
Запорожцы не ослабляли натиска. Сам Серко кинулся в гущу боя. Его высокий конь появлялся то в одном, то в другом месте, где было трудно.
— Дружней, сынки! — гремел голос кошевого. — Отомстим хану за прошлогоднее нападение на Сечь! За кровь товарищей наших и всего люда христианского… Достаньте мне, детки, самого хана, я побалакаю с ним в Сечи по-нашему, по-запорожски… А потом отошлю в Москву — царю в подарок. Если ж кто зацепит его саблей, тоже будет неплохо… Вперёд, братчики! Вперёд!
Враг не выдержал и покатился назад. Напрасно злился и ругался Мюрад-Гирей, напрасно размахивал саблей и грозил своим воинам страшнейшими карами. Ему никто не повиновался. Ужас овладел правоверными, заставляя искать спасения в бегстве.
Захваченный неудержимым потоком поддавшихся панике воинов, Мюрад-Гирей завертелся в неистовом круговороте и вынужден был отступать вместе с войском. А когда услышал, как кто-то из запорожцев выкрикнул его имя, страх сковал его сердце. С этого момента он перестал думать о войске, ударил коня под бока, чтобы поскорее вырваться из тисков Урус-Шайтана.
Ему посчастливилось проскочить узким проходом, остававшимся ещё между казаками Серко и Палия. Но с него не сводили глаз бывалые запорожцы, знавшие хана в лицо.
— Хлопцы, ловите хана! — крикнул Метелица. — Тикает, клятый!
Звенигора со Спыхальским первыми кинулись вслед за беглецом. Им на помощь помчались десятки палиевцев. Конский топот, казачьи крики, свист летели вслед хану и заставляли его все глубже втягивать голову в плечи.
Спас хана сильный, быстроногий конь. Прижав уши, вытянувшись как струна, он постепенно уходил все дальше и дальше от преследователей, пока большой чамбул, отступавший с правого фланга, не перерезал путь запорожцам. Арсен со своими спутниками с ходу врезался в гущу вражеских всадников, но те не приняли боя. Заслонив собой хана, они повернули коней и поскакали вслед за ним.
— Сбежал, шелудивый пёс! — сетовал Спыхальский. — Жаль! Вот была бы добыча! Еден шанс был в жизни самого хана поймать! Эх!
Арсен с друзьями потешались над искренне расстроившимся товарищем.
