по окнам высокого каменного дома. Дом показался странным. Углы его крыши плавно загибались к верху. Держась за руки, они прошли сквозь этих безумных стрелков, и пошли по мощеной камнем площади к этому странному дому.
В слепой зоне, в тени каменной стены, зараженные остервенело, рвали голыми руками мертвое тело в мастерском мундире и с упоением впивались зубами в оторванные куски. Жанна провела его мимо этого отвратительного пиршества, прошла сквозь дверь и увлекла его за собой. Не чувствуя преград он проник сквозь дверь, огромную баррикаду что ее подпирала и ведомый Жанной направился к залитой свернувшейся кровью лестнице.
На втором этаже, заваленном всевозможным хламом, битой мебелью и исписанной бумагой, у заложенного окна с автоматом в руках, сидел молодой парень в мундире послушника Ордена. Весь он был изранен, и испуган, но крепко сжимал в руках автомат, пока девушка в платье лекарки Братства туго забинтовывала его ногу.
Жанна вновь повела его к лестнице. Они поднялись этажом выше.
– Шурка, погляди, сколько я химии нашла, – обратилась девушка в лекарском платье к средних лет женщине в зеленой накидке. – Выйдет из этого, что ни будь?
Женщина покопалась в поднесенном ящике и отобрала несколько флаконов с разноцветными жидкостями.
– А–а–апчхи, твою муть, – выдала она, понюхав содержимое флакона. – Ф–у–у! – скривила она лицо понюхав другой. – На несколько бомбочек хватит, – вынесла она вердикт исследовав все флаконы. – Я еще на них чуть колдону, чтоб пуще горели.
– Шур, это конец? – вдруг изменившись в лице, спросила лекарка.
– Что ты, дуреха, – фальшиво улыбнулась женщина. – Через баррикады им не пробраться. Скоро наши подоспеют. Нас спасут.
– Но как они узнают? Связи ведь нет.
– За это не беспокойся. Все будет хорошо. – Погладила женщина по плечу молодую лекарку. – Ты лучше для шрапнели, что-то поищи еще.
Девушка тут же метнулась в одну из распахнутых дверей. Женщина длинно и судорожно вздохнула, сосредоточилась и стала, осторожно сливать содержимое флаконов в пустую бутылку.
Из соседней комнаты раздался гулкий выстрел крупнокалиберной винтовки. Женщина вздрогнула и едва не пролила жидкость себе на подол.
– Марья! Твою муть! Мы сейчас на воздух взлетим нафиг! Можешь хоть минутку не стрелять? – недовольно прокричала она.
– Не могу, – послышался до боли знакомый голос.
Вдруг все исчезло. И Иван вновь оказался в пустоте наедине с Жанной.
– Теперь тебе пора Ванечка, – ласково сказала она.
– Спасибо, – ответил растерянный мастер. Там на земле, у него вдруг появились неотложные дела, и жутко приспичило еще пожить. – Спасибо Жанна! Я хочу жить! Как мне вернуться? – вдруг заторопился он.
– Я проведу, – заулыбавшись, ответила она. – И не смей возвращаться до срока! – Жанна, поцеловала его в лоб, и внезапно грубо оттолкнула.
***
Глаза резал свет, их застила пелена, сквозь которую невозможно, что–то рассмотреть. Он часто заморгал. Пелена вроде как сошла. И не так уж ярко было. Рядом с кроватью, на стуле дремал Юра. Старушка–знахарка, сидела с забинтованной головой за столом, спиной к нему, и чем–то негромко скребла.
– Пить, – разлепив губы, попросил Иван.
– Неужто, – плеснула сухонькими ручками бабуля, обернулась и с искренним удивлением посмотрела на него. – Божечки! Очнулся! А мы уж готовиться начали, прости Господи и Мать сыра земля.
– К чему? – прохрипел Иван, осознав, что у него болит горло, и не только оно. Все тело отдавало дикой болью, словно его рвали на куски.
Проснулся подмастерье. Несколько секунд он протирал глаза, после встретился взглядом с наставником, который ему улыбнулся.
– Ванька! – радостно вскричал он и бросился обнимать лежащего Ивана. – Я же говорил! Я говорил, что тебя хрен, чем возьмешь. – Вопил он, над ухом оглушая до боли в голове.
– Юрка! Блин! Да больно же! – хрипел в ответ мастер. – Задавишь же охламон!
– Извини! Извини Вань, – отпустил он наставника и сел обратно на стул. – Я знал. Я верил. – Сквозь проступившие слезы проговорил Парень и утер нос. – Я знал, что ты не оставишь меня одного.
Даже боль отступила, сменившись счастьем. Он едва сам не заплакал. Права Жанна, светлая не смотря ни на что женщина. Иван раньше не понимал этого, просто воспринимал как должное. А сейчас понял, что его действительно любят, в нем нуждаются, он нужен в этом мире. Пусть, такой посредственный, но не бесполезный. Ему есть ради чего жить. И у него есть срочное дело.
– Мне нужно встать, – сказал он и попытался приподняться, но все тело прошибла такая боль, от которой едва не закричал.
– Нет–нет. Лежи Вань. Иначе придется тебя привязать, – обеспокоенно залепетал Юра.
– Парень дело говорит, – строго сказала бабуля, с трудом подойдя к кровати и сев на стул рядом с подмастерьем. – Будешь ерзать, спеленаем, «мама» сказать не успеешь.
– Мне срочно нужно, – с мольбой смотря на знахарку, прохрипел Иван.
– Ты рехнулся, или бредишь? – она посмотрела на Юру. – Может еще от шока не отошел? – Тот в ответ только пожал плечами. – Лежи болезный! Все что тебе в ближайшее время нужно, так это есть, пить и спать.
– И в туалет, – глупо поддакнул парень.
– И это тоже, – согласилась она. – Ты чего ж сотворил? Тебе жизнь не мила? Ладно, я старая уже, отжила свое. Бросил бы да уходил сам. Я б не осерчала. Так он расконтачивать полез. И как только наизнанку ударом не вывернуло? Ты ж сплошной синяк. Вены полопались, глаза вон как у вомпера красные. По всем законам тебе карачун прийти должон был. Ума не приложу, как ты вообще выжил, – со вполне искренним удивлением говорила знахарка. – Да и померли бы мы с тобой все одно, если бы не Юра. – Она взъерошила волосы на голове подмастерья. – Чуткий он у тебя. Прибежал, когда баню заперли и подожгли вместе с нами. Его конечно не пущали, так он пистоль выхватил и давай палить в белый свет. Даже в задницу Ульке попасть умудрился.
– Я не специально, – сник Юра. – Я ж не виноват, что она у нее такая здоровенная. Захочешь, не промахнешься.
– Ничо. Ей полезно. Меньше лавки отирать будет, какое–то время. Так вот распужал он толпу, да и успел нас вытащить. Так что ужасть как тебе повезло. Кстати, что за ерундовину ты под рубахой носил?
– Какую ерундовину? – не понял Иван.
– Такую, что в грудь тебе вросла. Я как в себя толком пришла, да давай тебя осматривать. Глядь штуковина, какая–то к груди тебе прилипла. Хотела отлепить, да не тут–то было. Ну, думаю приплавилась чоли. Стала ковырять, а она прям в тебе. Глубоко засела да мясом обросла.
Мастер, не веря старушке с трудом, скрипя от боли, притронулся к груди, и почувствовал пластинку чешуи.
