Остальные неохотно ворча тоже начали расстилаться и готовится ко сну. Время было действительно позднее.
Лишь Амбал сидел у костра, глядя на пылающие сучья, размышляя о чем-то своем.
Когда раздался резкий свист, он, в отличие от других, отреагировал с небольшой задержкой — настолько задумался, что не сразу в реальность вернулся.
Все похватали оружие, спрятались, кто куда: Петрович остался у костра, завалился в снег и целился из своего автомата вглубь леса.
Грязный засел за одним из деревьев, с другой стороны возле пенька примостился Длинный.
Сам Амбал не успел никуда убежать, поэтому увалился прямо возле вещмешков, сделав из них своеобразную амбразуру.
Спустя пару минут ожидания, на поляне появились двое. Одного Амбал узнал сразу — это был бывший верблюд, Буба, стоящий сейчас в карауле. Рядом с ним виднелась крайне странная особа — в белой шубе, очках и маске.
— Мужики! Не пугайтесь! Это катехумен. К костру попросился, — крикнул Буба.
— Проверил его? — крикнул Амбал, все еще держа гостя на мушке.
— Да! Только охотничье ружье. Я забрал, — донесся ответ Бубы.
— Он один?
— Да, один.
— Ладно! Пусть идет к костру.
Буба махнул спутнику рукой, указывая на костер, а сам развернулся и вновь двинулся на горку, скрывшись за деревьями.
Бойцы уже вышли из своих укрытий, и подошли к костру.
— Вот ведь, черт! Приперся же этот катехумен на нашу голову, — проворчал Длинный, — теперь еще возле костра кому-то дежурить придется.
— Катехумены нашим часто помогают, — осадил его Грязный, — и мы должны им помогать.
— Не стоит переживать и бояться, — послышался голос катехумена, — я погреюсь возле вашего костра до утра и пойду дальше. Я бы не подходил, но очень уж холодно…
Амбал хмыкнул. Действительно, как-то он не замечал того, что похолодало. Но как только катехумен сказал — Амбала проняло. Мороз действительно усилился.
— Да мы и не переживаем, — ответил катехумену Амбал, — присаживайся, друг, к костру.
Катехумен благодарно кивнул головой и с кряхтеньем разместился ближе к огню, сняв перчатки и подставив руки под тепло.
— Чего бродишь тут? — покосившись на гостя, поинтересовался Длинный.
— Охочусь, — коротко ответил катехумен.
— Вот-те раз! — хмыкнул Длинный. — Впервые встретил адекватного катехумена. Обычно ваш брат ересь всякую несет.
— Встречал таких, как я? — удивился гость.
— Ага. Два раза.
— И я раз, — встрял Грязный. — Спасибо, кстати. Пусть и не ты тогда мне помог, но вы ведь из одной сект…э-э-э…веры?
— Одной, — сделав вид, что не заметил оговорки, а быть может, не обратив на нее внимания, спокойно ответил катехумен.
— На кого охотишься, мил человек? — поинтересовался у гостя Амбал.
— Да что попадется, — ответил тот, — обычно на что-то крупное.
— Ты смотри, опять без ребусов и загадок ответил, — хохотнул Длинный, — прям неправильный какой-то катехумен. А на хрена тебе охота? Тебя не Хруст разве кормит?
— Хруст, — кивнул катехумен, — он посылает мне животных, которых посчитает нужным отправить. Или же тех, которые уже послужили ему, и теперь не нужны. А я ими кормлю семью…
— Хо! Так у тебя и семья есть? — заинтересовался Длинный. — Жена? Дочка?
— Жена, дочка и два сына, — кивнул катехумен, даже не заметив, как блеснули глаза у Длинного.
«Вот ведь, сволочь, — подумал Амбал, — что он задумал?»
Впрочем, понять, что задумал Длинный, было совсем не сложно…
Угловые часть 3
Мороз крепчал. С каждой минутой становилось все холоднее. Амбал протянул руки к костру, но языки пламени не грели. Точнее Амбал почувствовал лишь тепло, хотя раньше на такой дистанции руки прямо-таки обжигало. Впрочем, сам костер тоже уменьшился. Огонь держался, но горел с ленцой, нехотя.
— Бр-р! — затрясся Длинный и снова обратился к гостю: — И как вы только тут живете?
— Нормально живем, — отозвался катехумен.
— А жрете чего? — не унимался Длинный.
— Да что-то удается вырастить, а так по большей части охотой и живем.
— А, ну да, ты ведь говорил, — кивнул Длинный и ненадолго задумался. — Слушай, друг, а вот волков ты стрелял?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Приходилось.
— А мясо их жрал?
— Нет, — покачал головой катехумен, — слишком уж жесткое и вонючее. Волков я стараюсь убивать только тогда, когда выбора нет.
— Это когда? Когда жрать уже нечего? — усмехнулся Длинный.
— Нет, если нападают, — ответил гость.
— Ну, а когда зима, мороз, такой как сейчас, на кого охотиться? — удивился Длинный.
— Зимой жизнь замирает, но не исчезает, — пожал плечами катехумен, — при должном желании пропитание всегда можно найти…
— Ну да, — хмыкнул Длинный, — и много ты нашел? Кажется мне, что ничего. Что, нашу похлебку жрать будешь?
— Длинный! Уймись! — решил встрять Амбал. — Мы сами с пустыми руками. Всякое бывает. Ну, неудачная охота у человека. Нам с рейдом тоже не особо повезло. Бывает…
— Угу, только мы в минусе из-за этого твоего рейда!
— А человек вообще голодать будет, — ответил Длинному Грязный и передал тарелку катехумену: — На вон, похлебай.
— Благодарю, — катехумен принял тарелку, придвинулся к висящему над костром чану и зачерпнул оттуда варево, плюхнув в тарелку.
— Рассчитаешься! — буркнул Длинный.
Катехумен повернулся к нему, и, глядя в глаза, спокойно ответил:
— Обязательно.
Амбалу очень не понравился тон гостя, однако ничего предпринимать он не собирался. В конце концов, Длинный не раз и не два лез на рожон, и если катехумен не выдержит и сцепится с ним, Амбал решил не вмешиваться. Пришьет Длинного ‒ ну и черт с ним! Можно будет даже катехумена отпустить на все четыре стороны, хоть остальные могут и не понять.
Однако катехумен не предпринимал никаких действий и спокойно сёрбал из тарелки.
— Как вы можете это есть? — поинтересовался он, попросту вылив содержимое тарелки в снег, подальше от себя.
— Э! Ты не охренел ли? — насупился Длинный. — Не хочешь жрать — не жри, а продукты переводить нече…
— Это и был ваш ужин? — нисколько не обращая внимания на Длинного, спросил гость у Амбала.
Тот кивнул.
Катехумен тяжело вздохнул и, расстегнув верх своей шубы, полез рукой внутрь.
Амбал напрягся, ожидая проблем. Однако катехумен выудил из-за пазухи сверток, положил перед собой и аккуратно размотал.
В свертке оказалась тушка зайца. Белая, отдающая синевой шерсть, сливалась с цветом снега. Катехумен выудил из какого-то кармана небольшой ножик и принялся разделывать тушку.
— Э! Ты чего? — спросил Длинный.
— То, что вы едите, едой назвать нельзя, — пробурчал гость, — сейчас бросим туда зайца. Хоть какое-то мясо, и хоть какой-то навар. Мороз усиливается, надо хорошо есть.
— Да кто же против! — хмыкнул Длинный.
Спустя пятнадцать минут разделанная и порезанная на куски тушка отправилась в котел. Грязный и Петрович притащили еще веток, и костер запылал с новой силой.
— С чего такая щедрость? — поинтересовался Амбал.
— Вы позволили мне погреться, разделили со мной свою еду, — отозвался гость, — я поделился своими припасами.
— Угу, если бы наша стряпня ему понравилась — хрен бы зайца достал, — проворчал Длинный.
Гость его проигнорировал.
— И как ты его только умудрился подстрелить? — хмыкнул Амбал, имея ввиду зайца, варящегося сейчас на костре.
— Даже не пытался, — пожал плечами гость, — в силки попался. Когда я пришел, он уже задушился.
— Фу, падаль! — недовольно поморщился Длинный.
— Тебе не угодить! — заявил ему Грязный. — То похлебка ‒ дерьмо, то с зайцем дерьмо. Сам-то знаешь, что тебе надо?
— Ага! — оскалился Длинный. — Еды бы, да бабу бы. Да еды бы получше! Не отказался бы от стейка средней прожарки, да под холодное пивко. Бригенское подошло бы. Вот на такой планете я бы с удовольствием остался жить!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Угу, губа не дура, — хмыкнул Грязный, — если бы ты там оказался, то в лучшем случае, как работник пивоварни. И то, туда таких, как ты не берут.
