вина. Я целовала Милу, не думая, что вскоре оставлю одну. Не подозревая, что могу стать слишком важной.
— Все могут ошибаться.
— Моя ошибка едва не стоила жизни человеку.
Я уставился на скатерть, придавленный тяжестью слов Иволги. Перед глазами простирались ломаные линии, собирающиеся в абстрактные узоры. В голову пришла странная мысль: жизнь похожа на движение моего взгляда по этим линиям. Еще с утра все ползло вверх, по симпатичной зеленой дорожке, но вот, примерно в середине, мы перескочили на фиолетовую прямую, уверенно пробивающую одно дно за другим.
Ивушка накрыла мою руку своей.
— Посмотри, пожалуйста.
Я поднял голову. Ива плакала, но в её темно-шоколадных глазах отражалось тонущее солнце.
— Мы к ней поедем. Завтра, с утра. В последний раз.
— Уверена? Нас могут и не пропустить.
— Пустят. Если нет — найду способ встретиться. Нельзя так оставлять, Глеб. Это безответственно.
* * *
По-моему, все больницы одинаковые. Врачи, разумеется, с этим не согласятся, но для пациентов и посетителей зачастую нет никакой разницы, в какое из стерильно бледных помещений приходится идти.
Мы стояли у стойки регистратуры, дожидаясь, пока женщина по ту сторону стекла отыщет в базе Милу.
— Да, у нас есть такая пациентка. А вы…
— Друзья, — пояснила Иволга.
Женщина кивнула.
— Документы, пожалуйста. Занесу вас в журнал посещений.
Ива передала через окошко два паспорта. Меня снова посетила мысль о том, что неплохо бы узнать настоящее имя своей девушки. Тем временем, документы уже вернули и позволили пройти.
Пока мы поднимались по лестнице, я все-таки решился.
— Ив.
— А?
— Как тебя зовут?
— Меня не зовут, — хихикнула мелкая, проскальзывая в коридор третьего этажа.
Вот тебе и доверие в паре.
Потоптавшись у двери, я последовал за девушкой.
В палате, кроме Милы, не было никого. Она лежала, головой упершись в подушку, прислоненную к стене, и держала в руках телефон. Нездоровая бледность всё ещё не сошла, но, по крайней мере, девушка дышала спокойно и глубоко. Увидев нас, Мила отложила смартфон и виновато улыбнулась.
— Привет, ребят.
Иволга сделала несколько шагов вперёд.
— Привет, дура.
Подруга потупилась. Правый глаз снова спрятался под челку.
— Я виновата.
— Ещё как!
Ива, наконец, добралась до кровати, и тут же плюхнулась на неё, заключив Милу в объятия.
— Идиотка чёртова, лихо одноглазое, дура, дура, дура, дура!
Подруга молчала, принимая эту истерику, и гладила красноволосую по спине. Потом аккуратно стёрла слёзы с её щёк.
— Не знаю, как так получилось. До последнего не хотела, это был срыв. Позвонила Глебу, и стало так плохо…
Иволга села и поправила волосы.
— Ну, и как? — в голос к ней вернулись привычные острые нотки. — Помоги таблеточки?
Мила потупилась было, но мелкая ловко перехватила её подбородок и заставила смотреть прямо. Несколько секунд стояла такая тишина, что я услышал, как над головами гудят лампы дневного света. В них, вроде, накачивают инертный газ вперемешку с парами ртути. Именно поэтому такие лампы опасно разбивать.
— Больше так не делай, — сказала Ива.
Мила моргнула.
— Иногда бывает плохо, — продолжила красноволосая. — На самом деле, плохо почти всегда, наш мир так устроен. Мы барахтаемся в собственной жизни, зачастую не понимая, куда плывем. Плавать более-менее научились, а вот уроки ориентирования прогуляли. А вода все время разная — то горная речка, то тихое озеро. Рано или поздно вынесет и в океан. Это глупо и несправедливо, знаю. Прости, что зацепила тебя, проплывая мимо — я просто пыталась хоть за что-то держаться.
— Тебе не за что извиняться.
— Пусть так, — тряхнула головой Иволга. — Я просто… Я хочу сказать! — она помассировала виски. — Даже если ты не знаешь, куда плывешь, нужно продолжать барахтаться. Утонуть всегда успеешь, ни к чему расслабляться раньше времени! Я притопила тебя, потянув за собой, и нужно было вынырнуть, а не погружаться глубже!
— У меня не осталось сил…
— Бред! — авторитетно заявила мелкая, пощупав руку подруги. — Спорим, ты проплывёшь дальше, чем я? И вообще, если нет сил — ложусь на спину и отдыхай. Не шевелись, лишь иногда побалтывай ножками, чтобы не унесло на дно.
— Но если уже под водой, что делать? — всхлипнула Мила.
— Не дергаться, работать конечностями, экономить кислород, — неожиданно произнёс я.
Девушки синхронно обернулись. Ива прищёлкнула пальцами.
— Во! Даром, что дерево, а тоже соображает!
Мила внимательно посмотрела сначала на меня, потом на Иволгу.
— Вы какие-то… Не такие. Вроде, не изменились, но все-таки другие.
— Мы превратились в люминесцентную лампу, — усмехнулся я. — В запаянной колбе перемешали инертный газ и пары ртути. Получилось что-то новое.
— Лампочка, — улыбнулась Мила. — Пусть так. Светите.
* * *
Мы пробыли у Милы еще полчаса. Девочки попрощались хорошо, спокойно и без истерик. Никто никому ничего не обещал. Не было «мы больше не увидимся» и прочих глупостей, которые обычно просятся на язык в такие моменты. Лишь у двери Иволга остановилась на несколько секунд.
— Пока, — бросила она через плечо.
— Пока, — отозвалась Мила.
Я кивнул ей и улыбнулся. Теперь всё было правильно.
* * *
Забравшись на заднее сидение автобуса, Иволга прислонилась виском к окну. Я встал рядом, держась за поручень. Чтобы говорить, приходилось наклоняться, сгибаясь в три погибели.
— Тебе лучше?
Маленькая кивнула.
— Ты не виновата.
Снова кивнула.
— Скажи хоть что-нибудь. Тебя обычно не переслушать, я начинаю волноваться.
Ива наградила меня усталым взглядом.
— Таблетки есть не собираюсь, если ты об этом беспокоишься.
Дальше разговор не пошёл. Выбравшись на остановке, мы побрели домой. Сибирский день не спеша разгорался над городом, пощипывая щеки и нос морозным дыханием. Конечно, весна уже началась, но по утрам зима еще напоминала о себе — ненавязчиво, но ощутимо.
Иволга заговорила, только когда мы уже подошли
