— Я больше не буду спрашивать, Тея, — процедил Уилл сквозь зубы. Я редко вижу его таким сердитым. Обычно это происходит, когда он волнуется. Он знает, что беспокойство не приносит ему пользы, поэтому он переходит в ярость. Не в ту, на которую способен Ксавьер, но в любом случае, я ненавижу это видеть.
— Тогда не надо.
Я пытаюсь обойти его, но он хватает меня за руку и дергает назад. Он поворачивает меня лицом к себе. — Говори, блядь.
— Я пошла в комнату Сэмюэля в студенческом общежитии.
— Ты в своем уме?
— Зачем ты туда пошла? — вклинивается Ксавьер. Он тверд в своих словах, но не так вспыльчив, как мой брат.
Я смотрю на него, сузив глаза. — Что ты здесь делаешь?
— Я волновался, любимая. В один момент ты была там, на шествии, а потом я потерял тебя и не мог найти. Я пытался дозвониться до тебя сотни раз. — Да, я видела. Но он делал это не раз с момента расставания. Я никогда не отвечаю.
Закатывая глаза, я втягиваю воздух. — Тобиас Эванс отвёл меня туда.
Уилл нахмурил брови. — Кто?
— Чертов детектив, — пробормотал Ксавьер в ответ.
— Черт возьми, Тея. Ты не можешь разговаривать с детективами. Они не могут заставить тебя как полиция. Ты это знаешь. Так почему ты это сделала?
— Я не знаю, ясно? — говорю честно. — Но я рада, что сделала это.
Я вырываюсь из объятий Уилла и прохожу дальше в гостиную. Я сажусь на диван, пряча лицо в ладонях. То ли из-за того, что я устала, то ли из-за откровений последних нескольких минут, мне хочется заснуть и не просыпаться весь следующий год.
Может быть, тогда все вернется на круги своя?
Можно надеяться.
Они приходят за мной.
— У него в комнате повсюду мои фотографии и рисунки, — говорю я им. — Это даже не те фотографии, о которых я знала, и не те, на которых я позировала для Кембриджа. Они были сделаны тайно. Это…
Я сглотнула.
— Как будто он преследовал тебя, — заканчивает за меня Уилл, и я киваю.
Несколько минут мы сидим в тишине. Я не смотрю на парней, но чувствую, как они обмениваются взглядами. Как будто они говорят о чем-то, о чем я не знаю.
Я поднимаю взгляд от своих рук. Ксавьер прислонился к стене, засунув руки в карманы джинсов. Уилл сидит рядом со мной. Его локти упираются в бедра. Их реакция — это не то, чего я ожидала. С тех пор как я придумала предлог, чтобы уйти от Эванса, я сходила с ума, мне нужна была помощь. И вот они здесь, один чрезмерно заботливый засранец брат, другой с проблемами гнева — спокойны.
Какого черта?
Внезапно в моей голове что-то вспыхивает. Это имеет смысл.
Мои глаза расширяются. — Вы знали об этом, — шепчу я.
Они не отвечают. Им и не нужно. Я и так знаю, что это правда, без единого признания.
— Как?
Уилл прикусывает губу. Он не хочет смотреть на меня. И правильно. Если бы я сейчас была на это способна, я бы кричала на них и обзывалась, помимо всего прочего. — Он всегда был рядом, Тея. Он всегда был рядом с тобой. На всех лекциях, в коридорах, столовой и даже на улице.
— Он даже преследовал тебя в тот раз, когда ты вышла из столовой на день рождения Элиаса. Я видел, как он уходил за тобой, — добавляет Ксавьер, и мне хочется блевать.
— Значит, ты знал его с начала года?
Ксавьер качает головой. — Тогда я начал подозревать. Он говорил с тобой так, будто ненавидел тебя, но именно за ним нужно было следить.
— Ты спросил меня, что ему нужно.
— Просто чтобы узнать, скажешь ли ты мне. Я слышал вас двоих.
— И что дальше? — Я требую больше информации. Для меня это все новость.
Ксавьер пожимает плечами. — Я внимательно наблюдал за ним с того момента. Я предполагаю, что он знал, потому что с того момента он дважды подумал, прежде чем идти за тобой. Не сказать, что он не пялился на тебя при каждом удобном случае.
— Он ненавидел меня, — говорю я. — Он, блядь, ненавидел меня.
— Ненависть и одержимость не исключают друг друга, — комментирует Уилл.
Я смотрю на него. — И с каких пор ты это знаешь?
— С той ночи, — отвечает он.
— Вы видели его комнату? — спрашиваю я их обоих.
Они качают головами. — Идти туда после его исчезновения было бы самоубийством.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мне тоже. Вся его комната — это мотив. Разве ты этого не понимаешь? Ты мог бы рассказать мне. Мы бы что-нибудь придумали.
— Что придумать? Как проникнуть в студенческое общежитие только для того, чтобы оставить следы, что это было не дело о пропаже человека, а убийство? — Я сжимаю губы в тонкую линию. — Тот факт, что ты не знала, послужил поводом для настоящей реакции перед тем детективом, Тея.
Возможно, но я могу поспорить на что угодно, что полиция начнет задавать вопросы сейчас больше, чем когда-либо. Вся эта ситуация становится все хуже и хуже. Если бы не тот факт, что теперь у меня еще больше причин ненавидеть Сэмюэля, и не желание провести свою жизнь за решеткой из-за него, я бы пришла в полицейский участок и с Элиасом, и с Офелией. Вот как сильно все это испортило меня за несколько часов.
Я выхожу из гостиной и иду в свою спальню. Мне нужно поспать и перестать думать обо всем этом. Мне кажется, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Когда я поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь, я вижу Ксавьера, стоящего передо мной. Его глаза пронзают меня насквозь. Он делает шаг, и наши тела соприкасаются.
Его дыхание обволакивает меня, и аромат его одеколона наполняет мои ноздри.
Я чувствую его руку на своей талии, затем в джинсах.
— Что… — начинаю я, но он вставляет между нами блистерную упаковку.
— Я знал, что ты взяла это у меня, — шепчет он. Там осталось только две таблетки. — Ты была слишком бесстрастна ко всему, что произошло.
— И что? Ты сам давал мне это раньше.
— Только когда я видел, что это поможет. Ты приняли восемь таблеток за короткий промежуток времени. Это опасно близко к зависимости.
— Вы сами поставили меня в такую ситуацию. Ты не можешь читать мне лекции о контроле, секретах и прочем. Прекрати это. Это жалко.
Он бросает блистерную упаковку на пол и обхватывает мои щеки. — Пожалуйста, не надо. Это не решит твоих проблем.
— Сейчас ты — моя проблема, — шиплю я. Я заставляю себя вести себя так, потому что это не я. Я никогда не буду собой по-настоящему, и я вижу это в глазах Ксавьера. Он знает меня. Он знает, как много мне нужно, чтобы быть такой по отношению к нему.
Но он не комментирует.
Он наклоняется ко мне. Его губы почти на моих.
Я сглатываю.
— Мне жаль, — говорит он. — Я знаю, что слов недостаточно, но я сделаю все, чтобы вернуть тебя. Я не могу жить без тебя. Я не хочу даже пытаться.
— Слишком поздно.
— Нет. Ты все еще любишь меня, и я люблю тебя. Мне просто нужно бороться изо всех сил, потому что потерять тебя навсегда — это не вариант, Меллилла. И никогда не будет.
Я не отвечаю. Я не знаю как.
— Если тебе нужен диазепам, приходи ко мне. Не трави себя этим так сильно. Это не лекарство. Это подавление. Если ты не можешь поверить ничему, что я говорю, то поверьте этому. Я пережил это. Это не помогает от ебанутой жизни.
Он нежно целует меня. Его губы едва касаются меня, но бабочки в моем животе не исчезают. Моя любовь тоже не исчезает. Я позволяю ему сделать это, а потом смотрю, как он оставляет меня в покое. Давая мне пространство, на которое я никогда не думала, что он способен.
ГЛАВА 39
Тея
![]()
Я довольно быстро поняла, что для того, чтобы найти баланс между моими мыслями по поводу найденного тела Сэмюэля, его одержимостью и разрывом с Ксавьером, алкоголь — мой спаситель. И диазепам тоже. Теперь я могу лучше сосредоточиться и расслабиться, когда снова начинаю думать о той ночи. Мои занятия были продлены в три раза, так что я часто обнаруживаю, что провожу в библиотеке больше половины дня, и меня не беспокоят никакие посторонние мысли. Препараты творят чудеса со студентами-юристами, даже если это не самая популярная тема в Кембридже.
