Я никогда никому не говорила, что прибегаю к помощи, чтобы пережить следующие несколько недель до рождественских каникул. Только Ксавьер знает. Я могу не разговаривать с ним сейчас, кроме редких приветствий, супервизий и всякий раз, когда у меня заканчивается диазепам. Он пытается поговорить со мной, но я просто знаю, что если я снова втянусь в его дерьмо, то не смогу смотреть на себя со стороны. Я влюблена, но, ради всего святого, я не дура.
Поэтому я игнорирую его, и пока это работает. Он не давит на меня, и более того, я снова видела, как он проводит время с Уиллом. Как будто между ними ничего не изменилось. Конечно, это только когда я держу дистанцию. Как ни смешно, но я — тот самый спусковой крючок, который может легко разрушить их дружбу, просто подойдя ближе.
Я видела это однажды, когда подошла к ним после тренировки по лакроссу, и каждое слово, сказанное моим братом Ксавьеру, было грубым замечанием. Потом, когда я скрылась за углом здания Гейтхаус, оставаясь в состоянии слышать их, их разговор вернулся в нормальное русло.
Ксавьер никогда не признается в этом, но я знаю его достаточно, чтобы понять, что он ненавидит эту ситуацию. Всегда казалось, что ему все равно, знает мой брат о нас или нет. Но, возможно, он просто лучше скрывал это, свои истинные чувства — если они у него вообще были. Он заботится об Уилле. В этом я уверена. Со всеми черными осколками своего сердца и испорченным разумом, он считал Уилла своим лучшим другом.
Может быть, поэтому он пытается поговорить со мной, но не отталкивает меня, когда я просто ухожу.
Я даже вижу, как он недоволен, когда я прошу у него диазепам. Как будто он ненавидит, что я принимаю его, хотя он дал мне его в первый раз еще в библиотеке, но это единственная причина, по которой я все еще держу его рядом. И он прав.
Я несколько раз приходила в полицейский участок. Всегда отвечаю на вопросы, на которые не знаю ответов. Полицейские так зациклились на одержимости Сэмюэля мной, что, по-моему, перестали следить за другими уликами. Первые результаты вскрытия ничего не показали, как мне сказал детектив Эванс. К счастью. Окончательный отчет займет около месяца. Мы не полностью избавились от проблем. Однако, без свидетелей, подозреваемых и доказательств, похоже, что расследование ни к чему не приведет.
Как раз вовремя для Бала Культового Закона.
Я должна была пойти с Ксавьером или вообще не пойти, но Офелия убедила меня в обратном, и поскольку я могу рассчитывать на алкоголь и вечеринку, я не отказываюсь. Вместо этого я покупаю красивое длинное красное платье, которое идеально подходит к теме — Казино Рояль. Впервые в жизни я выпрямляю волосы и закрепляю их шпильками с двух сторон, оставляя два локона спадающими на лицо. Поскольку я не часто пользуюсь косметикой и не могу сама сделать ничего модного, за меня это делает Офелия. И конечный эффект превосходит все мои самые смелые ожидания.
Я никогда не жаловалась на то, как я выгляжу. У меня нет причин. Но время от времени полезно побыть кем — э-то другим. Особенно когда обычный старый «я» переживает дерьмо, и я должна оставить его за дверью на эту единственную ночь.
— Я не скрыла твои веснушки. Я так тебе завидую, просто не могла заставить себя, — говорит Офелия, когда мы выходим из машины Уилла на стоянке возле Мэдингли — Холла.
Людей так много, что требуется некоторое время, чтобы войти в здание и снять пальто в гардеробе. Но как только мы это делаем и попадаем в основную часть, где проходит бал, я теряю дар речи. Бальный зал выглядит как Версальский дворец с тремя люстрами, свисающими с потолка и освещающими комнату. Золотые орнаменты на стенах придают всему этому дорогой вид. Даже если это всего лишь иллюзия.
Столы похожи на те, что можно увидеть в казино, хотя это только на фасаде. Я буду весьма удивлена, если они позволят студентам действительно провести вечер в казино. Я бы нисколько не возражала. Ресторан находится в самом конце столовой, чтобы не мешать, когда начинаются танцы. И танцпол огромный. Так много места, что даже с учетом всех этих людей здесь не чувствуется тесноты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мы с Офелией сразу переходим к танцам. Это наша главная цель — танцевать до тех пор, пока мы не сможем стоять на двух ногах, а потом есть и пить. Тем не менее, мы покидаем танцпол, чтобы иногда выпить бокал вина.
— Веселитесь? — спрашивает Элиас, когда мы садимся за стол, чтобы отдохнуть несколько минут. Мы танцевали уже больше часа.
Я смотрю на него. Вначале он не хотел приходить. Офелии пришлось умолять его. Даже больше, чем меня, что само по себе удивительно. На протяжении последних лет нашего обучения именно они уговаривали меня пойти с ними на вечеринку, в паб или еще куда-нибудь.
В последнее время Элиас был не в себе. Смерть Сэмюэля сильно ударила по нему. Наверное, больше, чем по кому-либо из нас. Он всегда был хорошим парнем. Хорошие оценки, широкая улыбка, доброта и обаяние, перед которым никто не может устоять. Ксавьер и Уилл занимались им с той ночи в библиотеке, удерживая его от обращения в полицию. Но я понимаю его желание признаться. Иногда у меня тоже такое бывало. Это чувство вины в тебе. Необходимость поступить правильно по отношению к кому-то. Даже если этот кто-то — Сэмюэль.
— Ты в порядке?
Он смотрит на меня и нерешительно кивает. Я не отворачиваюсь, ожидая, что он, возможно, скажет что-то еще. Я знаю, что он не в порядке. Он напряжен и не веселится вместе со мной и Офелией. Он всегда был нашим лучшим другом, немного уравновешивая нашу женскую сторону. Мы всегда хорошо ладили. Возможно, в последние несколько недель я слишком много внимания уделяла другим вещам и не уделяла достаточно внимания своему другу.
Я беру его руку, слегка сжимая ее. Придвигаю стул ближе, и наши колени соприкасаются.
Он вздыхает. — Это неважно, Тея. Просто иди и веселись. Ты заслужила это.
— Элиас, я знаю, что в последнее время я была дерьмовым другом, но я здесь ради тебя. Пожалуйста, поверь мне.
— Я знаю. У тебя было достаточно своих проблем. Я тебя не виню.
— Тогда в чем дело?
Наступает минута молчания. — Как ты относишься ко всему, что произошло?
— Нет. Не полностью.
— А кажется, что да.
— Притворяйся, пока не получится, Элиас. Это единственный способ, — говорю я ему. — Я знаю, ты хочешь признаться, но что это даст? Ты действительно думаешь, что то, что сказал Сэмюэль, как он показал, кто он есть на самом деле, стоит того, чтобы это сделать?
Он смотрит вдаль. К счастью, наш столик находится дальше в углу от других, поэтому мы можем свободно разговаривать. — Не стоит? Мы все знаем, что он был прав насчет меня.
Я всегда знала, что Элиасу нравятся мужчины. Это было очевидно с первого момента нашей встречи. Он никогда не говорил об этом вслух, а я никогда не спрашивала, потому что это никого не касается. И для меня это не проблема. Каждый заслуживает быть тем, кто он есть, любить того, кого он решил любить. Видит Бог, я приняла это близко к сердцу с Ксавьером.
— Того, как он это сказал, достаточно, чтобы показать, что он был полным дерьмом. Ты, Элиас, замечательный человек. Ты честный, добрый, умный, верный и чертовски хороший друг. За последние два года мы прошли через многое в нашей учебе, поэтому я имею полное право сказать тебе это. То, кого ты решил любить, не определяет твою самооценку.
Он сглатывает, мои слова только что дошли до него. Ему предстоит пройти долгий путь. Но если быть совсем честным, то это делает весь мир. Потому что геи почему-то все еще считаются пятном на человеке, а это не так. Это никого не меняет. Это не определяет их.
— Я боюсь это сказать.
— Тогда не надо. Никто тебя не заставляет. Всему свое время, — говорю я. Моя рука лежит на его плече. Он смотрит на меня. — И когда бы ты ни был готов, я буду рядом.
Он наклоняется и крепко обнимает меня. Мне не хватает разговоров с ним, как раньше. Я действительно ужасный друг. — Спасибо.
— Тебе не за что меня благодарить. Я просто сказала правду. Пожалуйста, не позволяй словам Сэмюэля усомниться в себе.
