Народ орал ликующе, подбадривал, я тоже раскрыл глаза пошире и ахал, а воодушевленный Идерлунг вошел в раж и замахал мечами еще чаще, превратив их в сплошное сверкание острой, блестящей на солнце стали, затем сделал сальто, побил воздух подкованными сапогами, и все это, не переставая размахивать мечами.
Я отступал на шаг, еще на шаг, еще, на морде дикое изумление таким мастерством. Великий герой поединков торжествующе улыбался и под оглушительные вопли размахивал и размахивал, бил во все стороны, выдавая мне и всем тайные приемы, а главное, изматывая себя в таком циркачестве.
Уловив момент, когда движения любителя красоваться на публике от усталости замедлились, а плечи заблестели от пота, я быстро шагнул вперед и одновременно парировал красивое движение его меча. На долю секунды позже мой кулак с сочным хрустом впечатался в его нос, ломая хрящи. Кровь брызнула широкими струями.
Идерлунг покачнулся и упал на спину. Ликующие вопли оборвались, словно их отрезало. Мало кто даже увидел, как все произошло.
Я сказал громко:
– Простите, испортил зрелище. Но оно и меня касалось, кстати.
На меня глядели с раскрытыми ртами, я старался смотреть хищно и рассерженно, мол, порву любого, кто вякнет слово против. Мало ли что, настроились любоваться прекрасным танцем с мечами до вечера, но эта хрень к скупому и невыразительному искусству боя отношения не имеет. Тем более к бою насмерть, когда важна не красота, а эффективность.
Омаль громко и победно захохотал, на меня смотрит с любовью и гордостью.
– Мой лорд, – сказал он, – это был самый короткий бой за всю историю поединков.
Идерлунг, корчась на земле, пытался зажать обеими ладонями лицо, а из сломанного носа кровь всегда хлещет ручьями.
Я спросил громко:
– И что… это вот… что там ползает… и есть воин?
Омаль хихикнул громче.
– Его здесь считали великим! Что значит, не видели настоящих…
Я отмахнулся.
– Ладно, пойдем. Некогда смотреть на всякую ерунду.
Устроители торопливо подошли ко мне, один обратился с почтением:
– Великий воин, назови свое имя и свой клан, дабы мы почтили их славой и призами.
Я сказал надменно:
– Прирожденная скромность заставляет меня утаить мое имя, но скажу лишь, что я из клана Черных Рысей.
Лицо Омаля вспыхнуло от счастья, он смотрел на меня так, что скажи ему броситься на меч, сразу же убьет себя со счастьем и ликованием на лице.
Устроитель поединков сказал с еще большим почтением:
– Это очень благородно в данном случае умолчать о личном имени и назвать клан.
Второй сказал с поклоном:
– Да будет отмечен твой клан на Великом хурале! А пока прими, как победитель, вот этот приз…
Он протянул на деревянном, обгрызенном с краю подносе раскрытый мешочек, я уловил блеск золотых монет. В толпе довольно и завистливо закричали. Я улыбнулся гордо и красиво, я же теперь варвар-победитель, ладонь ощутила приятную тяжесть драгоценного металла.
– Нет выше дара, – сказал я громко, – чем победа в жаркой схватке. А золото… Его мы снова добудем в Орифламме!
Народ ликующе заорал, когда я швырнул монеты высоко вверх, чтобы успели поблистать золотым дождем под солнцем, прежде чем обрушиться на их головы.
Омаль смотрел на взметнувшиеся руки с жадно растопыренными ладонями со смешанным выражением восторга и жалости. Я похлопал его по плечу, мы отступили и, пока народ в суматохе одни монеты ловил на лету, за другими падал на землю, выбрались из толчеи.
Дома отгородили нас от площади, Омаль сказал с тем же выражением:
– Красиво… Но не лучше те деньги оставить было себе?
Я удивился:
– Деньги? Что деньги?.. Это так, ерунда для мужчин…
Он вздохнул:
– Да, но все-таки…
Я запустил руку в карман, пальцы нащупали три оставшиеся монеты. У него расширились глаза, когда я небрежным жестом впечатал их ему в ладонь.
– Держи. Такое же золото. Если не лучше.
Он рассматривал жадно, потом поднял на меня взгляд, в котором восторг разгорался все ярче.
– Красиво живете там на островах…
– А жить и надо красиво, – сказал я наставительно и поперхнулся, слова застряли в горле.
Высоко над городом летит нечто, оставляя за собой дымный след, похожее на дракона, но не дракон, а совсем ужасное, чуждое этому миру. Мне напомнило уродливого скат-гнюса, электрическую рыбу, что лежит на дне моря, плоская, как блин, а когда накопит заряд, поднимает свою змеиную головку и всплывает к поверхности, неуязвимая и смертоносная.
Морда проплывающего над городом зверя похожа на черную закопченную печь из металла, где уже прогорели дыры. Сквозь них горячие угли светятся жутко и страшно. Когда эта жуть распахнула пасть, дрожь прошла по моему телу: зубы не длинные и острые, что больше пугают, чем вредят, а настоящие зубы хищника, привыкшие дробить кости противнику.
Глаза горят оранжевым, из пылающих ноздрей с силой вырывается пламя, а пасть похожа на вход в ад…
– Что это? – крикнул я. – С таким не справятся даже магические стрелы… Он весь из железа!
Омаль зябко передернул плечами, побледнел, но проговорил относительно спокойно:
– Такие появляются только к самым великим смутам! Недоброе предзнаменование. Будет великая война… или большой мор. Последний раз этого зверя видели, когда на эти земли впервые пришли люди с моря.
– Он нападет?
Омаль покачал головой:
– Он никогда не нападает.
– Тогда с кем дерется? Такие не могут не драться!
– Неизвестно. Известно только, что не замечает ни людей, ни скот. Как будто нас и нет вовсе. Даже обидно.
Я пробормотал:
– Ну, такую обиду стерплю. Как этот воробышек держится в воздухе?
– Чистая магия, – ответил он авторитетно. – Это… из другого мира.
– Какого другого? – крикнул я затравленно. – Других нет! И вообще Земля на трех слонах…
– Из мира магии, – уточнил он. – Так говорят. Я человек неученый, просто у меня память хорошая на умные слова. Но про другие миры я своими ухами слышал.
Я смотрел вслед улетающему чудищу устрашенными глазами. С таким монстром ничем не справиться. Местные это понимают и не пытаются его задевать, а вот вторгнувшаяся армия из Орифламме, то бишь Сен-Мари, может попытаться добыть редкий трофей. Хоть в Сен-Мари рыцарство уже в упадке, но есть армландцы и брабантцы, так что дракон может в конце концов озлиться и уничтожить войско пришельцев…
– Одно хорошо, – добавил Омаль, – этих чудовищ не удается ни раздразнить, ни приманить! Живут выше облаков, а на землю никогда не опускаются.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
