Глава 6
Округа чуть подсохла, и к Козельску вернулся князь Роман со своими всадниками. Об этом нам сообщил Вятич, повыв со стены ночью.
Мало того, им удалась отличная вылазка по тылам.
Решив, что загнали беспокоивших их урусов за стены Козельска, татары опасались нападений из леса уже куда меньше, чем раньше. Казалось, вся Русь поставлена на колени, разве вот остался этот непокорный городишко, который, как только спадет вода, уничтожат, и можно уходить в степь.
В первые дни разведчики облазили все окружающие леса и никого не обнаружили, если урусы и были, то ушли слишком далеко, чтобы за ними гоняться. И вдруг…
Холодная влага норовила попасть не только в сапоги, но и за шиворот. Руки сводило от холода, но даже потереть их нельзя, любое лишнее движение могло привлечь внимание врага… Несколько человеческих фигур бесшумно скользнули ближе к кострам перед лесом. Ухнул недовольный беспокойством филин, охрана у костров встрепенулась, но заметив птицу, быстро успокоилась. Из трех охранников двое устроились спать, видно, должны следить за костром по очереди. Третий остался сидеть спиной к кустам, в которых притаились люди.
Его-то и убили первым, даже пикнуть не успел. И двое других тоже. А дальше выскочившие из леса дружинники громили уже обоз. Теперь не просто разгоняли коней по лесу, а убивали всех, кто попадался под руку. Когда опомнился остальной лагерь, нападавших и след простыл.
Гуюка разбудили среди ночи сообщением, что в их тылу появились железные урусы. Для царевича это было равносильно удару в солнечное сплетение, даже дыхание перехватило. Сидеть перед проклятым городом среди воды и при этом обнаружить, что урусская нечисть лезет со всех сторон?
Но это оказалось не все, когда утром разобрались, то Гуюку стало совсем плохо, железные урусы убили трех сыновей темников! Среди женщин стоял немолчный вой, они кричали, что хан не может защитить их детей от нападений проклятых урусов.
Каждую ночь железные урусы устраивали какой-нибудь новый кошмар. У Субедея выскочивший из реки мертвяк одним движением руки сжег осадную машину. Вызванный им огонь не удавалось потушить ничем, он был заколдован, потому что вода, которой поливали машину, тоже начинала гореть!
Снова горели обозы, бесшумно исчезала охрана костров, разбегались кони. Снова выли волки, и дико хохотали железные урусы со стен. Татары с содроганием ждали ночи, гадая, откуда будет нападение в следующий раз и каким оно будет. Все чаще начинались разговоры, что брать этот город вообще не стоит, потому что он связан с богом смерти и в нем ни к чему нельзя прикасаться.
Но осада упорно продолжалась. Бату-хан своего приказа не отменял и нового не давал.
Вода потихоньку начала спадать, большая река еще не вернулась в свое русло, но перед рвом она уже потихоньку отступила. Все понимали, что как только можно будет подступить ко рву, начнется подготовка к штурму. Воины Субедея уже так ненавидели эту крепость и железных урусов, что готовы были взять ее безоружными!
Багатур вдруг решил, что начинать строить мост можно и по колено в воде, делать-то это предстояло рабам. Их осталось уже совсем немного, рабов кормили в последнюю очередь, а по округе удалось набрать всего человек десять немощных стариков, остальные либо разбежались, либо сидели в крепости. Стариков Субедей распорядился казнить на виду у железных урусов, а работать заставил согнанных немногочисленных женщин.
Вода спала и в меньшей реке, правда, пойма так и осталась непроходимой, там, видно, до середины лета будет мокро, но появилась возможность подходить к самому берегу реки и даже метать стрелы в крепость. Туда полетели первые зажигательные стрелы. Это вызвало ссору между Гуюком и Субедеем. Полководец не решился вызвать царевича к себе, но и сам поехать отказался. Каждый считал себя более значимой фигурой, а Гуюк еще и более родовитой. Собственно, так и было, ведь он чингизид, внук Потрясателя Вселенной. Но Субедей один из четырех Верных псов Потрясателя, что стоило куда больше, чем родственные связи. Субедею пришлось прислать к царевичу письменное послание.
Гонец с трудом переправился через небольшую речку, берега которой превратились в настоящее месиво с грязью по колено. Являться в таком виде к Гуюк-хану было оскорбительно для того, пришлось спешно мыться в ближайшей луже, выслушивая нелестные шуточки кебтеулов Гуюка, мол, вот какие грязные воины у Субедея, даже не могут вымыться у себя, перебираются на их сторону.
Царевич занимался привычным делом – пил и ел, причем больше пил. Ему надоело все: урусские города, которые невозможно взять быстро, леса, где нет прохода коннице, вода вокруг, необходимость сидеть без дела и ждать непонятно чего. В степи уже давно зеленая трава, а здесь какие-то цветочки из-под снега и грязь. Правда, в последние дни основательно зазеленело, но тут оказалось, что за время вынужденного стояния кони так основательно вытоптали все вокруг, что ничего расти просто не могло. Можно бы забраться в лес и попасти коней на полянках, но проклятые железные урусы словно крали этих коней, во всяком случае, никто из уходивших подальше не возвращался. Гуюк был готов отдать команду забрасывать проклятый город зажигательными стрелами день и ночь, только чтобы увидеть, как прыгают со своих горящих стен эти железные урусы.
Гуюк взял послание Субедея, но читать сам не стал, он был неграмотен. Зачем, если есть столько готовых не просто прочитать, но и толково разъяснить написанное, если что-то непонятно. Слуга, стоявший позади, с готовностью подхватил письмо, развернул и, пробежав глазами, тихо объяснил царевичу, что Субедей-багатур требует не поджигать город, потому что ему приказано взять в нем все целым. Это приказ хана.
Несколько мгновений посланный Субедеем кебтеул стоял под ненавидящим взглядом Гуюка, гадая, доживет ли до вечера. Наконец царевич решил ответить:
– Иди, передашь багатуру на словах, что я сам знаю, что и когда мне делать. А мои люди подчиняются только моим приказам.
Это была не просто дерзость, это было неуважение к воле джихангира. Отдавал ли себе отчет Гуюк, что играет с огнем? Кебтеул уже вышел вон, а царевич все смотрел на то место, где он стоял, не отводя задумчивого взгляда. Да, он понимал, что делал. Это откровенное неподчинение Бату-хану, но сейчас тому не до Гуюка, к тому же всегда можно сделать вид, что глупый кебтеул неверно передал слова царевича.
Но Гуюк думал не об этом, он пытался сообразить, чем Субедею грозит провал осады города. Бату-хан дал ему несколько дней, но половодье задержало штурм на целый месяц. За это время и люди, и кони просто оголодали, еще чуть – и начнется настоящий падеж лошадей, тогда беда. Уже сейчас далеко не все кони могут полноценно идти в атаку, у них подкашиваются ноги!
