В восемь утра его разбудило настойчивое треньканье телефона. Дотянулся, нащупал трубку, подтянул к уху и, не открывая глаз, что-то сонно пробурчал.
- Володя! - раздался звонкий голос Валентины. - Ты дома? - Странный вопрос. А кто бы трубку взял? Вовец улыбнулся, сон как рукой сняло. - С тобой все в порядке? - В голосе девушки звучало неподдельное беспокойство.
- Здравствуй, Валюша, - тихо сказал Вовец. Мысленно он так её называл все последние дни и сейчас назвал по привычке, выработавшейся за это время. - Я неистребим и вечен, как русский таракан. Меня и дуст не берет.
- И такой же усатый? - засмеялась Валентина.
- Даже хуже. Еще и с бородой. - Он провел ладонью по подбородку, почувствовал, что колючая щетина отросла ещё больше и стала мягче. Слушай, а как там ребята?
- В больнице оба. У Сереги перелом, но, сказали, не опасно, через пару недель гипс, наверное, снимут. Но у него ведь ещё и воспаление легких! Сказал: "Перекупался!" - она изобразила его с ехидной интонацией. - Я ещё разберусь с этим вашим купанием. А у Сержа оказалось гораздо хуже. Сломаны три ребра и порвано легкое. Лежит в той же больнице, в хирургии, в легкое трубка вшита, и кровь из неё бежит в бутылочку. Давай сегодня к ним сходим?
- Могла бы и не спрашивать, само собой. И Клим тоже пойдет. Слушай, а про Фарида знаешь что-нибудь?
- В ожоговом твой татарчонок, дня три-четыре ещё продержат. Ты с какой сковородки его снял? О чем ни спросишь, он только "му" да "ну".
- Тоже надо будет навестить. А когда пойдем?
- Может, ты сейчас приедешь ко мне, тут и решим?
- Можно, конечно, и сейчас, - Вовец почувствовал волнение, - если завтраком накормишь.
- Конечно! - Ему показалось, что она сказала это с облегчением. Записывай адрес. - Она продиктовала. Вовец этот дом на углу Московской и Большакова знал. - Тридцать минут тебе на дорогу!
В трубке раздались частые гудки, и Вовец решил, что Валентина специально так поспешно прервала разговор, чтобы он сразу же, без отговорок и оттяжек, ехал к ней. Во всяком случае, такая версия была ему больше всего по душе. Он глянул в зеркало на свое загорелое лицо, решил - бороду сбривать никак нельзя, и вовсе не потому, что она придает мужественный вид, а просто подбородок под ней белый, не загоревший. Быстро собрался, бросил в сумку пакет с изумрудами и направился к дверям. Он уже почти ушел, как снова настойчиво задребезжал телефон.
Поколебавшись, Вовец вернулся и поднял трубку, хотя внутренний голос подсказывал ему, что делать этого не надо, что ничего приятного он не услышит, скорее, наоборот.
- Здравствуй, Вова! - сказал некто с превосходством человека-невидимки: я, мол, тебя вижу, а ты меня нет. - Как настроение?
Вовец узнал голос, испортивший ему настроение на рассвете десять дней назад. Произошедшие за это время события несколько затерли в памяти таинственный тот звонок, Вовец слегка подзабыл о нем, но стоило появиться в городе, как неизвестный шантажист - а в том, что этот человек станет что-то требовать, Вовец не сомневался, - тут же о себе напомнил.
- Что ты хочешь? - резко спросил он, чтобы сразу расставить все точки над Ё, выяснить наконец, чего от него добиваются.
- Ну, для начала выяснить, какое отношение ты имеешь к двум трупам и куче сломанных костей.
- Никакого, поскольку даже не знаю, о чем речь, - раздраженно ответил Вовец. - Что еще?
- Ну, допустим, допустим, - в голосе на другом конце провода звучало откровенное сомнение, слишком откровенное и нарочитое. - Что еще? Да вот камушков зеленых маленько хотелось бы.
- Сколько? - Вовец вздохнул с облегчением. Это все объясняло и упрощало.
- Половину.
- Слушай, забирай все! - расщедрился Вовец. - Через час в мусорном контейнере у моего дома. Найдешь там красную обувную коробку. Мне они все равно не нужны.
- Э, нет, - голос в трубке сделался настойчив и жесток, - через час подъеду к тебе домой, и поделим по-братски.
- Извини, братан, по-братски некогда, - Вовец был вежлив как никогда, - или все, или ничего. Через час в помойке. Смотри, не опоздай, а то на свалку увезут. Всё, чао, целуйте кактус! Мне на работу пора.
Он бросил трубку, выскочил из квартиры, поспешно запер двери и сбежал по лестнице. Быстро пошел дворами и дальше через гаражи, проверяя, нет ли хвоста. Слежки не обнаружил и вышел к трамвайной остановке. На нем была просторная светлая летняя куртка, отлично скрывавшая заткнутый за ремень газовик. Сумка с изумрудами висела на плече. Этот дурацкий телефонный шантаж его, безусловно, обеспокоил, но гораздо меньше, чем в прошлый раз. Ситуация оказалась понятной, и выход из неё можно было найти. В принципе, Вовцу следовало опасаться только тагильских бандитов, но самый опасный из них, Киборг, был уже на том свете, а остальные, вполне вероятно, уже не появятся на лесной дороге и не захотят устраивать разборки.
* * *
Вовец уложился ровно в тридцать минут. Когда Валентина открыла дверь, он обмер, до того она была хороша. Неназойливая косметика, обрисовавшая губы и высветившая глаза. Какая-то сложная, двухслойная, кажется, юбка из невесомого шифона в розовых цветах и белый льняной жакетик. Пышные каштановые волосы подняты на затылок и изящно заколоты. На ногах кремовые босоножки. Оба несколько оробели, засмущались. Валентина поспешно повела его на кухню, усадила за стол.
Вовец подумал, что сразу после завтрака они отправятся в больницу к ребятам, но оказалось, что раньше одиннадцати туда не пускают. И он понял Валентина нарядилась специально для него. Но радость этого открытия тут же сменилась уныньем: он не хотел, боялся сближения с ней. Испугался перемен в устоявшейся, отлаженной холостяцкой жизни, испугался недолговечности замаячившего счастья, словно бывшая жена незримо возникла на кухне и ехидно сказала: "У нас тоже красиво начиналось".
Он со вздохом поднялся из-за стола, понес тарелки и чашки в раковину, машинально открыл краны и поискал глазами тряпочку для мытья посуды. Валентина подошла сзади и мягко придержала за локти.
- А вот этого тебе делать больше не придется.
- Ты хозяйка, - пожал плечами Вовец, отходя от мойки, - тебе и чашки в руки.
- Ты не понял, - Валентина повязала кухонный передник, - теперь я всегда буду мыть за тобой посуду. - Она поставила на сушилку вымытую чашку. - И готовить буду я, и стирать. Я достаточно понятно излагаю?
Вовец ошарашенно молчал. Все это не укладывалось в голове. Валентина тем временем закончила с посудой и сняла передник. Села к кухонному столику напротив Вовца. В её взгляде была решимость, не терпящая возражений.
- Ничего, - сказал Вовец с грустью, - это скоро пройдет, не переживай.
Валентина пропустила его замечание мимо ушей.
- Я сходила к подружке, она психолог и занимается как раз семейными проблемами. Всё ей рассказала, и она говорит, что мы идеальная пара. Оба сильные личности, лидеры, оба любим работать, умные, творческие, оба надежные. Кроме того, имеем жизненный опыт - нажглись по разу, значит, будем относиться друг к другу более бережно. Я целую неделю думала обо всем этом и пришла к выводу: она права. Так что с сегодняшнего дня будем жить вместе.
- Мне скоро сорок лет, - как можно мягче сказал Вовец.
- Нормальный мужской возраст. Мне скоро тридцать, тоже не ребенок. Так что не комплексуй по этому поводу. Ты, Володя, просто боишься, думаешь, один раз не получилось, так и сейчас нормальной жизни не будет, и мой такой напор тебя пугает, подвох ищешь. Правильно?
- Как-то странно. Подруга сказала, ты решила. А я что?
- Можно подумать, я не чувствовала твоих взглядов. Ты же с первого дня был согласен. Если бы я тогда у тебя дома легла рядом, ты бы отказался? Тебе просто не нравится, что я проявляю инициативу, а не ты. Но я тебя уже успела понять, ты никогда не подойдешь первым. Так что я просто тебе помогла. Ладно, ничего не говори, думай, сейчас у нас другие дела. Ты должен был принести камни.
Потрясенный Вовец не сразу понял, что надо делать, потом отыскал в прихожей свою сумку и достал пакет с изумрудами. Таким скованным и бестолковым он давно себя не ощущал. К столь крутому жизненному повороту оказался совершенно не готов. Одно дело - романтическая интрижка, плавно переходящая в более прочные отношения, и совсем другое, когда тебя берут за рога и ставят в стойло.
Двухкомнатная "хрущовка" была обставлена весьма небогато, вся мебель, чувствовалось, досталась в наследство от родителей. Только телевизор и магнитофон новые. В большой проходной комнате обитал Серый, а меньшую комнату занимала Валентина. Но на будуар эта комната походила меньше всего: только тахта и платяной шкаф придавали жилой вид, всю остальную территорию занимала мастерская.
Тут Вовец почувствовал себя в родной стихии. Пока Валентина, включив лампы боковой подсветки, сортировала изумруды под огромной лупой, установленной на штативе, он разглядывал станки и всякую ювелирную оснастку. Главным был ограночный станок, привинченный прямо к письменному столу: двигатель с горизонтальным опорным диском для шлифовальных план-шайб, стойка с ограночной головкой, снабженной квадрантом, несколькими регулировочными винтами, рычагами и делительным кольцом. На массивной тумбе стоял, притянутый болтами, горизонтально-шлифовальный станочек. На стеллаже покоились два станка с отрезными дисками - один помощнее, другой поменьше. Двигатель с толстым войлочным диском на оси был намертво привинчен прямо к стеллажу. Рядом с ним, притянутый струбцинами к полке, стоял обычный заточной, но вместо наждачных кругов на валы были установлены толстые обдирочные диски из пористого карбида кремния. Еще Вовец увидел зубоврачебную бормашину с гибким валом, с закрепленной в наконечнике толстой алмазной головкой.
