В первых числах сентября 1939 года началась конверсия эсэсовских спецподразделений в войска, с которыми предстояло познакомиться Европе. В начале 1940 года в войска СС вступило большое число добровольцев, и они составили примерно 100 тысяч человек: 64 тысячи добровольцев и 36 тысяч призывников.
В Польше первые эсэсовские части вели себя с жестокостью, которой от них ждали и которую Геринг называл «образцовой храбростью». Гиммлер получил разрешение формировать новые дивизии.
Пройдя испытание войной и ожесточившись, войска СС должны были образовать внутреннюю полицейскую армию, только ей поручалось поддержание порядка в «критические моменты». Таким образом, обычные военные лишались всякой роли внутри страны. Гитлер знал, что «поддержание порядка» часто служит предлогом для захвата власти армией. Он знал, как соблазнительно нарушить порядок, чтобы потом успешно его восстановить. Не решаясь протестовать против потери полицейских функций, которые всегда презирались армией, генералы стали жаловаться на свободу, предоставленную эсэсовцам. Офицеры напоминали формулу, с которой выступал сам Гитлер во времена чистки после мятежа Рема: «В Германии есть только одна вооруженная сила — вермахт».
Протесты были такими горячими, что Гитлер поручил своему адъютанту подготовить объяснительную записку. Эта записка не была составлена, поскольку Кейтель, несмотря на обычную покорность, заявил Гитлеру, что такой жест будет «сочтен армией оскорблением». В конце концов Браухичу было велено успокоить умы, сообщив военным, что речь идет о «полицейских войсках», которые должны участвовать в боевых операциях.
Но протесты незамедлительно возобновились. Организации, в которых каждый молодой немец непременно должен был состоять в течение нескольких лет, контролировались партией. Для СС было легко вести там интенсивную пропаганду и подбирать самых подходящих для себя людей. Такое «снимание сливок» лишало вермахт и люфтваффе их будущих кадров. «Сухопутная армия и авиация выступили со справедливым протестом, — говорил Геринг, — так как этот захват лучших добровольцев ведет к тому, что в сухопутных войсках и авиации не хватает молодых людей, которые могли бы стать блестящими офицерами». Гитлер оставил это без внимания, и Гиммлер получил разрешение формировать новые дивизии.
Требования момента и стремление бесконечно наращивать мощь своей армии вынудили Гиммлера отказаться от знаменитых «правил крови», которые до этого считались решающим фактором для «защиты расы и идеологии» нацизма. Ситуация изменилась. Рослые белокурые арийцы с абсолютно чистой нордической кровью, гордость и смысл бытия СС, постепенно стали оттесняться на задний план неожиданными формированиями: в 1943 году была создана мусульманская дивизия «Хандшар»; в 1944 году — албанская дивизия «Скандербег», французская дивизия «Шарлемань» и венгерская кавалерийская дивизия; в 1945 году — хорватская дивизия «Кама», а также дивизии: фламандская «Лангемарк», валлонская «Валлония», голландская «Лансторм Недерланд» и итальянская. Одновременно создавались и менее значительные подразделения из тех, кого Гиммлер называл «дикими народами». Так появились туркестанский и кавказский полки, индийский легион, батальон норвежских лыжников, два румынских батальона, один болгарский и три казацкие дивизии. Все эти пестрые войска были одеты в форму СС, тремя или четырьмя годами ранее предназначенной лишь для «элиты германской расы», куда принимали после строгой проверки генеалогического древа.
Можно считать, что в войска СС входило больше миллиона человек. Появление этих «элитных войск» повсеместно сопровождалось жесточайшими акциями.[12]
Глава 2
ГЕСТАПО ВНЕДРЯЕТСЯ ВО ФРАНЦИЮ
10 мая 1940 года — дата, с которой для французов началась война. Уже в течение восьми месяцев французские и британские войска увязали в «странной войне». Постепенно все начинали привыкать к этой необычной войне, в которой больше заботы проявлялось о досуге мобилизованных, о снабжении их радиоприемниками и футбольными мячами, чем о наступлении и передвижениях войск. Внезапная атака, которую уже несколько недель ждали союзные штабы, расставила все по своим местам.
Никто не ждал железного урагана, обрушившегося на страну. События разворачивались с невероятной быстротой, и 14 июня Верховное командование вермахта опубликовало следующее официальное сообщение:
«Вслед за полным крушением всего французского фронта между Ла-Маншем и „линией Мажино“ у Мон-меди французское командование отказалось от своего первоначального намерения защищать столицу Франции. В момент, когда публикуется это сообщение, доблестные германские войска вступают в Париж».
Париж пал. Части 18-й армии фон Кюхлера вошли в Париж через ворота Виллетт 14 июня в 5.30 — в тот же час, в котором началось наступление через голландскую границу тридцатью шестью днями раньше.
Две команды с раннего утра направились к Эйфелевой башне и Триумфальной арке. Они установили там знамена со свастикой. Еще до полудня генерал фон Штутниц, первый комендант Большого Парижа, обосновался в отеле «Крийон». Все события происходили упорядоченно и выглядели давно подготовленными.
14 июня и в последующие дни поток регулярных германских частей вливался в Париж. Некоторые из них размещались в городе, другие пересекали его, чтобы двигаться дальше на юг.
Среди этих войск небольшая группа в форме секретной полевой полиции незаметно проникла в город. Она состояла всего из двадцати человек на нескольких легких грузовиках с малым количеством оружия. Места размещения для нее не готовились заранее, снабжалась она в военном отношении нерегулярно. Однако именно на базе этого маленького подразделения была вскоре сформирована немецкая полицейская организация, которая в течение четырех лет терроризировала французов.
Любопытная история этого маленького подразделения с большим будущим еще никогда не рассказывалась.
Во время вторжения немецких войск в Польшу командование вермахта выступило с чисто символическими протестами против одновременного продвижения полицейских отрядов и армейских подразделений. Однако Гиммлер добился согласия Гитлера, и полицейские службы входили в Польшу одновременно с боевыми частями, как это было в Австрии и Чехословакии. Когда план нападения на Западе был принят окончательно, армейское командование еще более энергично выступило против того, чтобы то же самое произошло во Франции. Поведение СС и гестапо в Польше шокировало некоторых генералов (позднее они все же привыкли), и они проявили на этот раз такую решимость, что Гитлер был вынужден прислушаться к Верховному командованию вермахта. Ни одной полицейской части, ни одному подразделению СД не было разрешено сопровождать армию в ее продвижении по Франции. Полицейские полномочия были переданы военной администрации, и армия оказалась единственной хозяйкой на оккупированной территории, избавившись от контроля Гиммлера.
Такое соглашение поставило Гиммлера в трудное положение. Он понял, какая опасность грозит эсэсовцам и полицейским службам, если победоносная армия полностью захватит в свои руки управление оккупированными территориями на Западе. Поэтому надо было создать «точку опоры», которая позволила бы последовательно отбирать полномочия, временно данные военным.
Гиммлер приказал Гейдриху создать зондеркоманду (автономную команду со специальными задачами) и ввести ее в Париж одновременно с первыми войсками. Это было вопросом как безопасности, так и престижа. Гиммлер, по-видимому, не отказал себе в удовольствии продемонстрировать военным виртуозность действий своих служб.
Гейдрих тщательно подобрал отряд, которому поручалась эта деликатная миссия. Он остановился на количестве двадцать человек: оно позволяло действовать незаметно, но его было достаточно, чтобы организовать первую «точку опоры». Для проникновения отряда во Францию Гейдрих решил прибегнуть к военной хитрости. Двадцать человек были одеты в форму секретной полевой полиции (полиции чисто военной, подобно французской службе армейской безопасности), а грузовики получили военные номера. Поэтому зондеркоманда могла свободно разъезжать среди войск на марше по дорогам Франции и без труда въехать в Париж.
Вечером 14 июня команда обосновалась в отеле «Лувр». Утром 15-го, едва прошло двадцать четыре часа после ее прибытия в Париж, она принялась за дело. Один из ее членов явился еще до полудня в полицейскую префектуру и потребовал передать ему досье на немецких эмигрантов и евреев, а также некоторых политических деятелей, враждебно относящихся к нацизму.
Кто были эти люди и прежде всего — кто был их шефом?
При подготовке этой зондеркоманды Гейдрих вспомнил о молодом интеллектуале, который блестяще разработал и осуществил операцию в Венло, похитив двух британских офицеров. Им был Гельмут Кнохен. В. тридцать лет он проявил незаурядные организаторские способности и умение самостоятельно принимать решения. Хороший спортсмен, человек с университетским образованием, воспитанный, вежливый, с приятными манерами, он вполне подходил для того, чтобы общаться с французами. Кнохен сам подобрал всю команду, за одним исключением. Шеф IV управления (гестапо) Мюллер категорически желал иметь в группе своего представителя и доверенного человека. Им стал штурмбаннфюрер Бемельбург, старый полицейский служака, чьи способности и сноровка были хорошо известны. Бемельбург был единственным представителем гестапо. Было ясно, что вначале группа не будет иметь исполнительной власти, притом довольно долго. Гестапо, являясь исполнительным органом, было представлено в группе на совещательных началах. Другие члены команды были очень молоды, многие из них были университетскими выпускниками. Например, Гаген в двадцать семь лет был членом СД с 1934 года, получил диплом в Берлине в феврале 1940 года и занимался журналистикой.
