Но генерал Отто фон Штюльпнагель, главнокомандующий вооруженными силами в оккупированной зоне Франции, сильно усложнил задачу Кнохена. Он ожесточенно боролся против присутствия людей Гиммлера в своей вотчине и создавал различные трудности службе Кнохена, мешая ей работать, несмотря на соглашение, которое тот заключил с доктором Зова, шефом секретной полевой полиции. Штюльпнагель даже приказал Кнохену прекратить разведывательную деятельность и сделал невозможным его общение с Гейдрихом, лишив средств связи с Германией.
У Кнохена вокруг не было никакой поддержки. В германском посольстве он тоже наталкивался на глухую оппозицию. Письмо министра иностранных дел от 3 августа 1940 года определило роль посла Абеца во Франции: он должен был руководить действиями секретной военной полиции и секретной государственной полиции во всем, что касается французской внутренней политики, печати, радио, пропаганды. Он также должен был давать рекомендации по вопросам изъятия документов, важных с политической точки зрения. «Фюрер четко распорядился, чтобы только посол Абец нес ответственность за все политические вопросы в оккупированной и неоккупированной зонах Франции». Но гестапо и СД, по своему обыкновению, не принимали во внимание указаний Абеца; впрочем, они никогда и не испрашивали их.
Кнохен обнаружил выход на совершенно неожиданном поле деятельности, работать на котором никто просто не додумался ему запретить. Его часто стали видеть в парижских салонах, где он рассыпался в светских любезностях, демонстрировал интеллигентность и ум, которых ему было не занимать, перед влиятельными людьми, в круг которых его вводили французские политические друзья. Вскоре он был завсегдатаем на всех собраниях, празднествах в той части «света», которая легко вступила на путь коллаборационизма в надежде провернуть свои делишки, что часто удавалось. Благодаря этому Кнохен был в курсе многих событий парижской жизни. Ему также предоставилась возможность получать чрезвычайно интересные сведения о бывших и нынешних государственных и политических деятелях, реальном положении в экономике и промышленности, настроениях общественности, тенденциях и лидерах оппозиции, сопротивлении и связях с Англией и Америкой. Некоторые из его новых друзей, людей не самых незначительных, стали его агентами (без лишней жестокости я не буду называть имена, забытые теперь широкой публикой, но весьма занимательно наблюдать, как некоторые бывшие сотрапезники Кнохена сегодня преподают уроки патриотизма).
Доктор Томас, номинальный шеф Кнохена, избрал другой способ оказывать влияние на французскую внутреннюю политику. С самого начала оккупации германские власти и правительство Виши приняли некоторые антиеврейские меры. Одновременно антисемитская печать, получавшая значительные субсидии от немецких пропагандистских служб, начала кампанию, призывавшую к самым настоящим погромам, желая вызвать антисемитские чувства среди французского населения. Однако то обстоятельство, что кампания инспирировалась немцами, и ее ожесточенность привели к провалу.
Политическими советниками Томаса, предпочитавшего ночные заведения на площади Пигаль салонам Пасси, были Делонкль, лидер «Социального революционного движения», и его заместитель, палач и убийца Фийоль. Чтобы «разбудить общественность», в сентябре 1941 года они предложили Томасу устроить несколько налетов на парижские синагоги. Шефу Кнохена эта идея показалась гениальной: она напомнила ему «спонтанные» погромы, организованные нацистами в Германии в 1938 году. Он поручил оберштурмфюреру Гансу Зоммеру из VI управления, занимавшемуся связью с французскими коллаборационистами, урегулировать с Делонклем и Фийолем материальные вопросы операции, соблюдая при этом величайшую осторожность, чтобы ничего не узнали военные, особенно Штюльпнагель. Зоммер получил из Берлина необходимые технические средства.
В ночь со 2 на 3 октября парижане были разбужены серией взрывов. В 2.30 взрыв серьезно повредил синагогу на улице Турель; в 3.40 — взрыв на улице Нотр-Дам-де-Назарет; в 4.30 — большая синагога на улице Виктуар; в 5 часов — на Сент-Изор; в 5.15 — на улице Коперника. Если прибавить к этому бомбу на улице Павэ и еще одну в частной молельне на авеню Монтеспан, то всего получилось семь налетов, устроенных в одну ночь под носом у патрулей вермахта. Два солдата вермахта, совершавшие круговой обход, были довольно серьезно ранены, а осколки причинили ущерб соседним зданиям.
Делонкль[16] был горд подвигом своих старых боевиков. В самом деле, потребовалось много «храбрости», чтобы ночью заложить бомбу у столба ворот и сразу убежать. Томас ликовал. Но этот подвиг, достойный СА в их лучшие времена, имел неожиданные последствия. Уже 6 октября Штюльпнагель знал авторов акции и направил в Ставку жалобу, что оберштурмфюрер Зоммер, действуя по приказу Кнохена, снабдил «французских преступников» взрывчаткой, доставленной из Германии, чтобы произвести эти взрывы.
21 октября 1941 года письмо со штемпелем военной администрации Ставки командования в Париже было направлено шефу секретной полиции СД в Берлине, то есть Гейдриху. После напоминания об акции, в которой было ранено два солдата вермахта и несколько французов, в письме говорилось:
«Эти налеты были произведены французами из окружения Делонкля. Оберштурмфюрер СС Зоммер передал взрывчатые материалы исполнителям акции. Он знал о времени взрывов и способе, каким они будут произведены. Он находился в контакте с исполнителями акции непосредственно перед ее осуществлением. Оберштурмфюрер СС Зоммер действовал по приказу начальника парижской службы секретной полиции СД оберштурмбаннфюрера СС Кнохена, который изложил содержание этого дела в прилагаемом докладе, адресованном 4 октября 1941 года военному коменданту. Он изобразил произошедшее как чисто французскую акцию».
Кнохена упрекали прежде всего в том, что он знал: меры, принятые военным командованием, приносят свои результаты и в Париже спокойно. Ранее, когда совершались разного рода покушения, всегда принимались ответные меры наказания. «Исполнители и инициаторы взрывов 2 и 3 октября прекрасно знали, что жертвами будут невинные люди и это приведет к самым серьезным политическим последствиям».
Опасности удалось избежать благодаря быстрому выявлению организаторов акции, но престиж оккупационной армии был подорван, так как французская полиция уже раскрыла истину. Наконец составитель письма (вероятно, доктор Бест) сформулировал свою подлинную цель:
«Ответственность за меры, принятые зондеркомандой секретной полиции СД, и за поведение этой зондер-команды должен взять на себя ее руководитель, даже если он сам не участвовал прямо или косвенно в этой акции. Поэтому следует произвести смену руководства зондеркомандой ввиду политической важности дела и его влияния на политическое положение германской администрации. По этой причине главнокомандующий германской армией просит, чтобы бригадефюрер СС Томас был снят со своего поста. Командование вермахта полагает, что берлинские службы согласятся с ним в том, что доктор Кнохен и оберштурмфюрер СС Зоммер, которые участвовали в этой акции, не будут больше работать на оккупированных территориях».
Используя до конца ошибку своих конкурентов, Штюльпнагель надеялся их устранить. Соболезнование, выраженное французам, которые едва не понесли незаслуженное наказание, кажется неуместным, если вспомнить, что в тот самый день, когда было подписано это письмо, 16 заложников, тоже совершенно невиновных, пали под пулями взвода солдат в Нанте, а на следующий день 27 других заложников были расстреляны в Шатобриане.
В административном плане (сфера, к которой нацисты были особо чувствительны) Штюльпнагель проявил благоразумие. Кнохен был слишком ценен, и не могло быть речи о том, чтобы расстаться с ним. Генерал Томас был больше уязвим, несмотря на высокую протекцию его «зятя», который предложил решение, удовлетворившее всех: Томас попросил об отставке. Через несколько дней он отбыл в качестве шефа секретной полиции СД на оккупированные территории на Востоке и оказался в Киеве.
Кнохен оказался один во главе полицейской службы без власти и под бдительным наблюдением военных. Впрочем, его интеллект и ловкость позволили ему победоносно выйти из затруднительного положения.
Глава 3
ГЕСТАПО ЗАХВАТЫВАЕТ АРМИЮ
Оппозиция военных, вызванная соперничеством, также опиралась на различия в доктринах.
Статья 3-я соглашения о перемирии, подписанного 22 июня в Ретонде, является довольно двусмысленной. «В оккупированных районах Франции, — гласит она, — германский рейх осуществляет все права оккупирующей державы. Французское правительство обязуется всеми средствами способствовать разработке норм, относящихся к исполнению этих прав и их осуществлению с помощью французской администрации. Французское правительство немедленно распорядится, чтобы все французские власти и административные службы оккупированной территории исходили из установок германских военных властей и сотрудничали с ними корректным образом…»
