Кто-то схватил меня за руку. Я посмотрела в безумные глаза молодой женщины.
– Сука! – заорала она. – Посмотри, что ты сделала с моей футболкой!
Она оттянула ее вперед, разрывая по швам. Футболка была покрыта грязью и кровью. Кровь выступила у нее на руке. В другой руке женщина держала швейцарский армейский нож с окровавленным лезвием.
Не думая, я потянулась к ножу. Лезвие полоснуло мне по ладони. Я вскрикнула и отпрянула назад. Появился Кортес, схватил женщину сзади. Она резко развернулась и ударила. Короткое лезвие вошло Кортесу в бок. Женщина тут же вырвала его из тела Кортеса и собралась нанести второй удар.
Я прошептала слова обездвиживающего заговора – и женщина замерла с рукой в воздухе. Я бросилась на нее, повалила на землю и выхватила нож. Именно в это мгновение действие заговора прекратилось, и она стала сражаться со мной, лягалась и кричала. Кортес повалился на колени и пытался помочь мне удержать ее, но казалось, адреналин втрое увеличил ее силы, и наши попытки напоминали попытки удержать дикое животное. Мы оба произнесли слова обездвиживающего заговора, но ни у одного из нас ничего не получилось. Если бы только мы смогли успокоить людей! Да, конечно, вот оно, средство – успокаивающий заговор. Я произнесла нужные слова, потом еще раз и стала непрерывно повторять их, пока не почувствовала, как женщина подо мной расслабилась.
– Эй, – произнесла она. – Ты кто? Слезь с меня! Помогите! Пожар!
Люди вокруг нас прекратили сражаться. Они кружили, утирая окровавленные лица и путано что-то бормоча. Они ничего не понимали.
– Отлично, – похвалил Кортес. – Продолжай в том же духе.
И я продолжила. Мы поднялись на ноги, Кортес меня прикрывал. Мы двинулись сквозь толпу. Я непрерывно повторяла слова успокаивающего заговора. На всех он не действовал. Как я и опасалась, агрессия уже жила своей жизнью, и некоторые люди не хотели останавливаться, тем не менее достаточное их количество прекратило драку и пыталось остановить еще дерущихся.
– А теперь в дом, – прошептал Кортес. – Быстро.
– Но еще не все…
– И так достаточно. Сейчас люди начнут тебя узнавать.
Мы бросились к входной двери.
* * *
Оказавшись в доме, Кортес позвонил в полицию. Затем я отвела его в ванную, где мы смогли оценить полученные повреждения. Саванна оставалась в своей комнате, дверь не открывала. Я не сообщала ей, что все закончилось. В эти минуты я опасалась того, что могу ей еще наговорить. Я боялась, что не справлюсь с искушением.
Самым худшим у меня оказался порез ладони – но едва ли смертельным. Я заклеила его и обратила внимание на Кортеса, начав с холодного компресса на его окровавленные губы. Затем я занялась ножевым ранением. Нож воткнулся в правый бок. Я приподняла на нем рубашку, промыла рану и получше ее рассмотрела.
– Выглядит не очень ужасно, – заявила я. – Но, наверное, пара швов не помешала бы. Может, когда подъедет полиция, нам удастся доставить тебя в больницу.
– Нет необходимости. Со мной случались и худшие вещи.
Это я видела. Хотя я приподняла на нем рубашку всего на несколько дюймов, я увидела толстый шрам, пересекающий живот. Кортес был худым, как тростник, но на теле оказалось гораздо больше мышц, чем я ожидала от мужчины с его фигурой. Я подозревала, что мышцы и шрамы скорее появились в результате сражений с Кабал-кланами, чем от выступлений в суде и бумажной работы.
– Я поставлю тебе припарку, – сказала я. – Обычно она лучше помогает в случае ранения, чем швы. И также меньше шансов, что останется шрам.
– Отлично. Мне придется попросить у тебя рецепт. Я открыла шкафчик в ванной и достала необходимые для припарки вещи.
– Это моя вина. Саванна один раз в прошлом уже использовала это заклинание, и даже с еще худшими результатами. Мне следовало сказать ей, чтобы она исключила его из своего репертуара.
– На это я бы не пошел. Подобное заклинание, вызывающее бесчинства, может оказаться очень полезным при определенных обстоятельствах, как последний шанс на спасение. Однако тому, кто его использует, следует это понимать – а Саванна, очевидно, не понимает.
– А оно всегда так срабатывает?
– Нет. У нее получилось удивительно сильное. Мне никогда раньше не доводилось видеть, чтобы заклинание на бесчинства подействовало на такое количество людей одновременно. Оно всегда обостряет любые внутренние склонности к насилию. Возможно, при сложившихся обстоятельствах мне и следовало ожидать такой реакции, поскольку здесь собрались не самые уравновешенные люди. Кого могла привлечь твоя история?
– Не самые уравновешенные? Это еще мягко сказано. В дверь позвонили.
– Полиция, – сказала я. – Или я так надеюсь.
* * *
Это все-таки оказалась полиция. Они долго не задержались. Люди на лужайке или разъехались, или снова заняли свои посты, словно ничего не произошло. Полиция заполнила несколько протоколов – люди делали заявления, помогали нуждающимся в медицинской помощи добраться до врачей. Потом полиция оставила патрульную машину с двумя сотрудниками, чтобы вести наблюдение за происходящим.
Наконец появилась Саванна – как раз когда я ставила Кортесу припарку.
– Не ждите, что я скажу, будто мне жаль, – заявила она, стоя в дверном проеме ванной. – Мне не жаль.
– Ты… Ты знаешь, что ты сделала? – Я вышла из ванной и отодвинула занавеску на ближайшем окне. – Ты это видишь? «Скорые»? Фельдшеров и медсестер? Люди страдают, Саванна. Невинные люди.
– Им не следовало здесь находиться. Глупые люди. Кому до них есть дело?
– Мне есть до них дело! – Я сорвала повязку с руки. – Предполагаю, что и на меня тебе наплевать. Но есть кое-что, о чем тебе следует подумать…
Я схватила ее за плечи и развернула лицом к Кортесу, затем показала на его разбитые губы и раненый бок.
– На это тебе тоже наплевать? Этот человек находится здесь, чтобы помогать тебе, Саванна. Помогать тебе. Его могли бы убить, пока он пытался снять твое заклинание.
– Я его об этом не просила. Если вы двое пострадали, то сами виноваты. Нечего было туда выходить.
– Ты… – у меня не хватало слов. – Убирайся в свою комнату, Саванна. Немедленно.
У нее в глазах блестели слезы, но она только топнула ногой и гневно посмотрела на нас.
– Мне не жаль! – заорала она. – Нисколько! После этого девочка побежала в свою комнату.
ВСЕ О ЕВЕ
– Мне очень жаль, – сказала я, когда мы вошли в гостиную. – Я знаю, что должна как-то держать ее в руках, на самом деле должна. Я продолжаю повторять себе, что уже добилась успехов, учу ее сдерживаться, но затем происходит что-то подобное сегодняшнему и становится очевидным, что я ничему ее не научила.
