с головы до ног, кивнул надзирателю, и тот исчез за дверью. «Добрый следователь, злой следователь, – вспомнил Андрей. – Этот наверняка злой».
– Проходите, садитесь, – сухо сказал следователь.
Андрей переступил порог, дверь за его спиной захлопнулась. Андрей сел за стол и сложил руки перед собой. Человек за столом перебирал какие-то бумаги. «Интересно, – подумал Андрей, – почему он не направляет мне в глаза свет лампы?»
Лампа стояла тут же, на краю стола, но свет ее был направлен на бумаги, которые неторопливо перебирал следователь.
– Вы гражданин России мсье Андрэ Соколов? – Следователь наконец нашел нужную страницу и поднял глаза.
– Да, – кивнул Андрей.
– Я следователь Антуан Малиньи, – представился человек. – Я буду вести ваше дело, и вам придется отвечать на мои вопросы.
Андрей кивнул. Это понятно, что придется. Хотя… Что там говорит закон о праве подследственного на адвоката? Может быть, покачать права, оттянуть время, потребовать консула. Или лучше все закончить как можно быстрее? Интересно, какие вопросы он собирается задавать.
– Какова цель вашего приезда во Францию?
На такой вопрос можно и ответить. Потребовать адвоката или консула он может в любой момент. Интересно, что придумал этот следователь Малиньи?
– Я историк. Занимаюсь историей разведки. Во Францию я приехал, чтобы найти материалы по операции «Каталина».
– Откуда вам известно об операции «Каталина»?
– В Москве ко мне в руки попал документ, в котором говорилось об этой операции. Но подробностей, к сожалению, не приводилось.
– Что это за документ? И что говорилось в нем об операции «Каталина»?
Андрей молчал. Следователь поднял на него прозрачные глаза. Может, уже стоит потребовать адвоката? Или побороться самому? «Этот тип видит не меня, – подумал Андрей, – а какой-то созданный им образ. Надо попытаться его расшевелить».
– Простите, – осторожно сказал Андрей, – вас это интересует как историка?
Следователь чуть качнул головой. В его глазах мелькнуло что-то похожее на интерес.
– Меня это интересует как следователя службы безопасности.
«Вот что значит не плыть по течению, – усмехнулся Андрей, – теперь я по крайней мере знаю, что он – из службы безопасности, а не из полиции».
– Документ представлял собой письмо одного из руководителей советской разведки Артузова Иосифу Сталину, – сказал Андрей, стараясь выдержать взгляд собеседника. – В этом письме Артузов сообщал, что французская разведка готова к операции «Каталина», а Сталин приказывал не противодействовать ее проведению.
– В одном и том же документе один сообщает, а другой – приказывает, – недоверчиво усмехнулся следователь. – Что-то здесь не сходится. Вам не кажется?
– Не кажется. – Андрей покачал головой. – Письмо написано Артузовым, а Сталин наложил свою резолюцию. Прочитав это письмо, я заинтересовался операцией «Каталина», но в советских архивах не нашел больше ни одного документа о ней. И потому я был вынужден вылететь во Францию, чтобы найти нужные мне документы здесь.
– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Полем Госсе?
– Приехав в Париж, я обратился в архив. Поль Госсе, как известно, работник архива. – Андрей вспомнил увлекающегося архивариуса и осекся. – Был работником архива. Обратиться к нему мне посоветовал мой научный руководитель профессор Королев. Мсье Госсе заинтересовал мой рассказ об операции «Каталина», и он решил помочь в поиске документов.
– Вы заплатили ему за эту помощь?
– Нет. Я заплатил в кассу архива установленную сумму. Дополнительно Полю Госсе я ничего не платил.
– Как давно вы, господин Соколов, занимаетесь историей? В списках участников международных конференций последних лет я не нашел вашей фамилии.
– До недавнего времени я занимался бизнесом, – кивнул Андрей. – Когда-то я занимался наукой, я окончил исторический факультет Московского университета. Но десять лет назад ушел в бизнес. А вот сейчас решил вернуться.
– Вы разорились?
– Нет. У меня была весьма процветающая компания.
– И, имея процветающую компанию, вы решили заняться историей?
– Я не решил заняться. Я решил вернуться к тому, чем я занимался много лет.
Следователь усмехнулся.
– Хорошо, – кивнул он. – Предположим, что это так. А какое вы имеете отношение к российским спецслужбам? Какое задание вы получили от них, выезжая во Францию?
Следователь поднял глаза и остановил на Андрее пристальный немигающий взгляд. Его нос еще больше сморщился, словно неприятный запах усилился донельзя.
– Я не имею никакого отношения к российским спецслужбам, – отчеканил Андрей. – И мне непонятно, почему вам в голову пришла такая нелепая мысль.
– Нелепая мысль… – Следователь усмехнулся. – Вас, господин Соколов, обвиняют в убийстве. И вам, если вы, конечно, не хотите закончить свои дни в камере, придется рассказать мне всю правду, касающуюся вашего визита во Францию. Вы меня понимаете? Правду, а не ту чепуху, которую вы мне пытаетесь рассказать сейчас.
Нет, придется все-таки потребовать адвоката! Что за манера у следователей объявлять любой рассказ чепухой.
– Я, – начал Андрей и замолчал. В мозгу промелькнула какая-то неясная мысль, и вдруг он вспомнил. Конечно! Записка Мартинеса написана на куске бумаги, отрезанном от большого листа. Вот на что он обратил внимание. На идеально ровный, явно отрезанный край записки. Почему этот кусок отрезан, а не оторван? Ведь Жильбер Мартинес писал записку в тюрьме, в камере. Откуда в его камере появились ножницы? Значит, Мартинес передал на волю не короткую записку, а целый лист. А от этого листа кто-то отрезал кусок. Кто это мог сделать? Та, кому записка Жильбера Мартинеса была предназначена. Его жена.
– Вы меня слышите, мсье Соколов? – следователь повысил голос.
– Простите. – Андрей встрепенулся. – Простите, господин следователь, не могли бы мы перенести нашу беседу? Я не очень хорошо себя чувствую.
– Понимаю, – улыбнулся следователь. – Хотите подумать? Подумайте, господин Соколов. Но если вы решили тянуть время, то делать это до бесконечности мы вам не позволим. Судя по всему, вы – опытный агент и должны уметь проигрывать. Поверьте, мы только хотим договориться. Не упрямьтесь, прошу вас. Подумайте о своем положении.
– Я подумаю, – кивнул Андрей. – Обязательно подумаю.
Дверь кабинета открылась, и на пороге встал охранник.
– Верните господина Соколова в камеру, – распорядился следователь, и его бесцветные глаза вновь потеряли всякий интерес к происходящему.
5
Громкоголосый гигант Шарль Баррузи по прозвищу Боксер оказался полной противоположностью сухонькому и еле слышно говорившему Луи Перрону. Баррузи ворвался в кафе, похлопал по плечам сидевших у дверей посетителей, ущипнул за щеку брюнета-официанта и, обняв за плечо Луи Перрона, увел его за стойку. Несколько секунд они о чем-то шептались, Луи Перрон кивал в сторону Лизы, а гигант посматривал на нее угрюмым взглядом исподлобья. Лиза чувствовала себя неуютно под этими взглядами, морщилась, ежилась, едва не опрокинула чашку с кофе и наконец отвернулась к окну. «Подумаешь! – обиделась она. – Что это за боксер такой, которого надо так
