Лиза присмотрелась. Нет, ничего. Зеленоватый галстук на серо-голубом фоне – это, несомненно, не признак отсутствия вкуса, а осознание права навязывать обществу свои принципы. Что-то в этом сочетании есть. Во всяком случае, она попробует использовать его в своих будущих коллекциях. Вспомнив о коллекциях, Лиза погрустнела и вздохнула.
– Здравствуйте, Луи!
– Почему такой трагический тон? – чутко отреагировал на изменение настроения Лизы мэтр Лесилье. – Только потому, что я разбудил вас? Или случилось что-то еще?
– Нет, нет, Луи, ничего не случилось. – Лиза поправила юбку. – Вы порадуете меня новостями?
– Порадую. – Адвокат пыхнул неизменной сигарой и бережно уложил ее в пепельницу. – Вам не мешает то, что я курю?
– Курите, курите. – Лиза махнула рукой. – У ваших сигар приятный запах. Они напоминают мне об отце. Он тоже курил сигары.
– Благодарю вас, Лиза, – кивнул мэтр. – А новости у меня действительно неплохие. Полиция согласилась помочь нам в наших поисках улик в пользу Андрэ. Я не очень понимаю, в чем дело, но полиция ко мне удивительно благосклонна. С одной стороны, прокуратура обвиняет Андрэ в убийстве и следователи полиции ищут улики против него, с другой – те же самые следователи соглашаются с любым моим предложением и откликаются на любые просьбы.
– Вот как! – удивилась Лиза. – Что это с ними произошло? Не иначе как на них действует ваше имя.
– Возможно. – Мэтр самодовольно улыбнулся. – Если мы найдем сейчас этот резиновый квадратик, они оформят протокол и официально снимут с него отпечатки пальцев.
– Это наша единственная надежда?
Мэтр Лесилье бросил на Лизу строгий взгляд. В ее голосе адвокату послышалась обреченность.
– Что вы, Лиза, я не знаю, кто именно пытался изобразить Андрея убийцей, но они наделали столько ошибок, что их хватило бы на пару дел. Я задал следователям вопрос: а почему, собственно, оперативная группа приехала в квартиру Госсе? Кто и когда сообщил полиции о том, что произошло убийство? Представьте себе, звонок в местное отделение был зарегистрирован с телефона Госсе. Теперь прокуратура вынуждена изобрести версию, согласно которой Андрей совершил убийство, затем, испугавшись того, что натворил, позвонил и вызвал полицию. Сам! Понимаете, какая глупость! На суде я по этому пункту устрою им Варфоломеевскую ночь.
– Пощадите их, мэтр, – улыбнулась Лиза. – Они всего лишь прокурорские работники и не заслужили страшной смерти.
Адвокат расхохотался. Плечи его затряслись, сигара запрыгала в уголке рта, из груди вырвалось клокочущее дыхание.
– Никакой пощады, Лиза! – выпалил мэтр. – Когда я веду дело, я безжалостен, как Первый инквизитор.
Впереди показались две полицейские машины. Они стояли на обочине шоссе и мигали красными и синими огнями.
– А вот и наши друзья, – небрежно кивнул адвокат. – Как видите, они пунктуальны. Нет, с ними явно происходит что-то удивительное. Обычно на следственные мероприятия, проводимые адвокатами, полицию не дозовешься.
Темно-синий «Бентли» свернул на поляну и остановился. Лиза вышла, с удовольствием погрузив ноги по щиколотку в густую прохладную траву. «Он прав, этот старичок из Меца. Мы действительно окопались в своем каменном мире. Надо чаще выезжать на природу. Ходить по земле, валяться на травке. Или хотя бы дома завести цветы. А лучше пальму», – подумала Лиза, в глубине души понимая, что не сделает ни того, ни другого.
Мэтр Лесилье шел навстречу трем полицейским и худощавому человеку в светлых брюках и джинсовой куртке. Ноздри адвоката хищно раздувались. Он не сводил глаз с кустов, обрамлявших поляну.
8
Карандаш треснул. Хруст заставил гиганта, сидевшего за столом, вскинуть голову. В его глазах мелькнул испуг, и гигант стал похож на быка, приведенного к жертвеннику.
Брезгливо морщась, Алан Гравье швырнул в мусорное ведро карандаш и взял из стакана другой.
– Операция провалена, Гастон, – свистящим шепотом проговорил Гравье. – И мы должны признать этот факт.
Гравье ткнул карандашом в лежащий перед ним лист бумаги. На листе осталась жирная запятая и обломок грифеля. Гастон Бурже опустил голову, демонстрируя готовность признать как этот, так и многие другие факты.
– И меня не устроит простая констатация факта, что важная операция провалена, – продолжил Гравье. – Вам придется разобраться, кто именно виновен в ее провале, и к виновным будут применены самые жесткие меры дисциплинарного воздействия.
Начальник оперативного отдела понял, что дальнейшее молчание может иметь неприятные и далеко идущие последствия.
– Я не уверен, что вы правы, мсье, считая операцию проваленной, – проговорил он. – Расследование продолжается, и я сомневаюсь, что прокуратуру удовлетворят косвенные улики, доказывающие невиновность русского.
– Косвенные улики! – вскричал Гравье и вытянул из лежащей перед ним папки несколько листов. – Косвенные улики, говорите вы, Гастон? Значит, либо вы не все знаете, либо думаете, что я знаю не все. Вот! – Гравье развернул лист так, чтобы написанное на нем было видно собеседнику. – Вот запрос из парламентской комиссии по обороне и разведке. К запросу прилагаются карточки с отпечатками пальцев. Они просят сообщить, не принадлежат ли эти отпечатки пальцев сотруднику или агенту службы безопасности. Как вы думаете, Гастон, чьи это пальчики? Не вашего ли агента? А если его, то объясните мне, почему он выбросил в кусты этот проклятый кусок резины? Почему он не положил его в свой поганый карман? Вы скажете, потому что он – идиот и туго соображает. А я отвечу вам, Гастон, потому что его плохо инструктировали. Потому что его не подготовили к операции во всех деталях. Потому что кто-то из ваших офицеров понадеялся на сообразительность агента, забыв, что делать этого нельзя. Никогда! Категорически! Кто инструктировал агента? Паскаль? Револье?
– Паскаль, – вздохнул Бурже. – Это его агент.
– Прекрасно! – Гравье сжал карандаш, и тот треснул в кулаке, как и его предшественник. – Улика номер два, Гастон. Звонок в полицию произведен с телефона Госсе…
– Предупреждение полиции об убийстве было предусмотрено общим планом операции, – буркнул руководитель оперативного отдела.
– Было. – Ноздри Гравье раздулись, во взгляде появилось агрессивно-брезгливое выражение. – Но реализовывать идеи общего плана можно по-разному. На телефонной трубке не осталось ни одного отпечатка пальцев. Вам это не кажется странным, Гастон? На рукоятке ножа отпечатки есть, на подоконнике – тоже. А на трубке – ни единого. Если смоделировать ситуацию, то выглядит она так – русский совершил убийство без перчаток, затем натянул перчатки, позвонил в полицию, после этого опять снял перчатки. Вероятно, специально. Чтобы, убегая, наследить на подоконнике. И вы считаете, что судья поверит в эту галиматью?
Голос Гравье сорвался на фальцет. Гигант Бурже втянул голову в плечи и повел мощными плечами, туго обтянутыми тонкой шерстяной тканью костюма.
– Вот и я так думаю, Гастон, – отчеканил Гравье. – И потому я говорю, что операция провалена. Мы не можем передать дело
