Глава 37
– Поговорим серьезно, Рудольф, – попросила Амалия.
– Я весь внимание, – сразу же отбросил шутки в сторону немецкий агент.
– Вокруг пропавшего письма творится что-то очень странное, – начала Амалия. – Эстергази вам сообщил имя того, кто его отправил?
– Я-то понял, что отправитель письма уже мертв, – угрюмо ответил Рудольф и вслед за тем пересказал Амалии то, что ему удалось узнать от графа.
– На первый взгляд, – продолжал он, – все смахивает на шантаж. Но, если хорошенько поразмыслить… – Фон Лихтенштейн пожал плечами. – Хотя что там может быть, кроме шантажа?
Амалия нахмурилась:
– Рудольф, а вам не кажется, что граф Эстергази лжет?
– В каком смысле? – удивился немец. – Что самоубийство кронпринца тут вовсе ни при чем?
– Что мы вообще знаем о кронпринце Руперте? – вопросом на вопрос отреагировала Амалия.
– Единственный сын королевы Елизаветы, покровительницы искусств, которая в своем отечестве куда более популярна, чем ее супруг, – начал Рудольф. – Что еще? Двадцать пять лет, увлекался охотой, был женат на принцессе Стефании, с которой не ладил…
– А с кем он ладил? – спросила баронесса.
– Вы имеете в виду, была ли у него дама сердца? – хмыкнул ее кузен. – Странно было бы предположить, что кронпринц такой державы чах без женского внимания. У него был роман с графиней Фекете, а она дочь герцога Савари и, кстати, когда-то лечилась здесь, в санатории. Потом с принцессой Евгенией, с некой Мари д’Эвремон, с балериной Недвед, с дюжиной актрис, если не с сотней… Все, молчу, молчу! – быстро добавил граф, увидев, как сверкнули глаза Амалии.
– Это не смешно, – возразила Амалия. – Посудите сами: с женой, которую больше не любил, он фактически разошелся, но без женского внимания все равно не остался. Кто станет сводить счеты с жизнью из-за человека, которого не любит?
– А, так вы о причине его поступка? Должен сказать, и впрямь выглядит странно. Я имею в виду, что у коронованных особ есть при желании тысячи способов, чтобы месяцами не встречаться со своими супругами.
– Вот именно, Рудольф, – тихо проговорила баронесса. – Но что, если речь на самом деле идет вовсе не о самоубийстве?
Кузен открыл рот, да так с раскрытым ртом и остался.
– Нет! – наконец ожил немецкий агент. – Вы что, имеете в виду убийство? Убийство кронпринца Руперта?
– На такую мысль меня навели две детали, – пояснила Амалия. – Первое: утром того злосчастного дня кронпринц был весел и доволен, а вечером ни с того ни с сего покончил с собой. И второе. Свидетель видел в коридоре барона Селени, который нес окровавленную тряпку. Кронпринц стрелял себе в сердце, и крови было совсем немного. Откуда же тогда кровь на тряпке?
Рудольф молчал.
– Более того, – добавила Амалия, – тело сразу же перенесли в спальню и даже мать не пустили туда, где произошло предполагаемое самоубийство. Почему? Что именно хотели скрыть?
– Так, кажется, я понял ход вашей мысли, – объявил Рудольф, обретая свое обычное хладнокровие. – Перед смертью кронпринц сопротивлялся и успел кого-то ранить, прежде чем его самого убили. И кровь того человека, как простому слуге, пришлось замывать барону Селени, потому что слуг, конечно же, звать было нельзя. Ну что ж… – Граф немного подумал. – Тогда мы имеем дело с заговором, в который, скорее всего, вовлечен младший брат короля. Ведь после смерти Руперта он становился наследником… стало быть, он и есть главное заинтересованное лицо. Довольно скверная получается история, вы не находите?
– Более того, – продолжила баронесса, – убийство, а не самоубийство, как раз объясняет все. И то, почему был убит отправитель письма, и чрезмерная секретность, которой окружена смерть кронпринца, и желание богемцев отсечь всех, кого только можно, от опасной тайны. Это не просто скверная история, Рудольф, это преступление.
– Очень может быть, – вздохнул кузен. – Значит, вы думаете, что в письме говорится не о самоубийстве, а об убийстве?
– Да. И бьюсь об заклад, – сверкнула глазами Амалия, – графу Эстергази отлично все известно. Он же видел остальные письма, которые, по его словам, его люди успели перехватить.
– Черт возьми! – усмехнулся кузен. – Простите меня, кузина, но игра положительно становится слишком опасной. В нашем мире убивают и за меньшие тайны, а тут… Теперь понятно, почему Хофнеры так нервно отнеслись к появлению вашего знакомого на вилле. И почему граф все время предупреждает меня, чтобы я ничего вам не говорил.
– И все-таки вы его ослушались, – заметила Амалия.
– Я от рождения чертовски доверчив, – объяснил Рудольф, безмятежно улыбаясь. – Никак не могу избавиться от дурной привычки… Как вы думаете, кто украл письмо?
– Разумеется, тот, кто знал о его содержании, – ответила Амалия.
– А кто убил Селени? Тот, кто украл письмо?
– А смысл? – возразила Амалия. – Письмо – настоящее оружие. Владея им, можно получить большие деньги… очень большие. Зачем рисковать и убивать барона Селени?
– Но ведь убил же до того наш похититель мадам, как ее, Карнавале и свидетеля-итальянца, – возразил в свою очередь Рудольф.
– Да, поскольку они что-то знали о нем и могли его выдать. И оба к тому же находились в санатории. Но барон Селени… – Баронесса покачала головой. – Хотя, если похититель хотел окончательно себя обезопасить, он мог пойти и на такой шаг.
Граф фон Лихтенштейн нахмурился. Если в тот день Селени стоял в коридоре, как говорила Амалия, с окровавленной тряпкой… Если он присутствовал при убийстве… Черт возьми, уж не заметает ли Эстергази следы? Вот и доктор Брюкнер, который дал заключение о смерти принца Руперта, куда-то исчез. И какое совпадение – исчез именно тогда, когда прибыл в Ниццу.
И тут у Рудольфа появилась совсем уж неприятная мысль. А что, если его с Амалией ловко выбрали на роль козлов отпущения? Допустим, всех свидетелей убийства кронпринца перебьют, а граф Эстергази… скажет, что он с кузиной работали на врагов Богемии. Что именно они украли письмо… тогда как письмо уже давно у него. Да-да, мадам Карнавале передала ему письмо, когда граф посещал санаторий, и после он убил ее. Но объявился ненужный свидетель – священник Маркези, который, например, видел графа со старушкой, поэтому пришлось избавиться и от него… Затем Эстергази ночью выманил барона Селени запиской, задушил его, а труп бросил в море. Доктора Брюкнера, предположим, он встретил на вокзале и тоже убил. Что еще осталось необъясненным? Странный ночной обыск в комнате мадам Карнавале? Да все просто, дамы и господа… Старушка прочитала письмо, поняла его ценность и отказалась его отдавать. Ее убили, а письмо нашли потом. Конечно, разве стала бы хитрая дама отдавать такую бумагу? Она предложила договориться, но граф Эстергази не захотел договариваться. И просто столкнул ее со скалы. А ночью сам или люди, выполняющие его волю, обыскали комнату строптивой агентши и нашли письмо, чтобы не рисковать и не ждать до следующего дня, когда уже официально можно было забрать вещи. И какое странное совпадение – сегодня утром на дуэли один из людей, преданных графу Эстергази, погиб самым нелепым образом. В живых остается только Альберт Хофнер. Да, только Альберт. Но ведь и он смертен, не так ли? А потом… Потом граф Эстергази представит куда надо подробный доклад, где выставит в самом выгодном свете свои заслуги и пожалуется на то, что двое предателей, граф фон Лихтенштейн и баронесса Корф, устранили всех его подчиненных и завладели компрометирующим письмом, дабы шантажировать благородную богемскую монархию. И через несколько дней трупы Рудольфа и его кузины вытащат в своих сетях из прекрасного Средиземного моря загорелые французские рыбаки…
Нет, решительно сказал себе Рудольф, это все мои фантазии. В конце концов, кто сказал, что доктор Брюкнер убит? Он опаздывает, выехал другим поездом, только и всего. Да и Альберт Хофнер вовсе не похож на человека, который собирается умирать. А вот если…
– Что с вами, кузен? – встревожилась Амалия, видя, как он помрачнел.
– Мысли, – коротко ответил Рудольф. – Разные проклятые мысли не дают покоя, кузина.
А про себя граф уже вспоминал адрес одной оружейной лавки, где продают отличные американские револьверы. Потому что оружие, что ни говори, – лучший аргумент для защиты своей жизни.
– Не забудьте мне о них рассказать, – заметила Амалия. – Кстати, вас не затруднит принести мне Шамфора из библиотеки? Похоже, в ближайшее время мне придется находиться в постели, так что хочется провести его в обществе умных людей.
Глава 38
Эдит Лоуренс перетасовала карты и стала раскладывать их на столе, часть отбрасывая в сторону. За ее манипуляциями с любопытством наблюдал из угла гостиной Мэтью Уилмингтон.
Затем Эдит смешала оставшиеся карты, перетасовала их, вновь разложила и стала убирать те, которые, очевидно, дополняли друг друга. Отбросив последние карты, девушка недоуменно пожала плечами.
