Как настоящий комиссар первым делом я провел уплотнение буржуйской жилплощади. Всех контриков рассадил по одиночкам, а их подследственных скучковал в камерах по четверо. Так что даже некоторый запас камер образовался в подвале. Ничё… Пригодится еще.
Прав был король, что беды наши вовсе даже не политические, а экономические. Все узники «кровавой гэбни» аристократов как на подбор состояли из инженеров будвицких производств самого плебейского происхождения. И не просто инженеров, а перспективных, инициативных и изобретательных, насколько я уже разобрался в местной кухне. Что стоит только одна знакомая фамилия заключенного – доктор химии Помахас. То-то гляжу, пропал он что-то в последнее время. А обещал тротил сделать в товарных количествах. Мне… И королю.
– Где протоколы на этого человека? – спросил я кирасира, которого звали Йозе Грабчик, как выяснилось. И состоял он в чине штаб – капрала.
Несмотря на бороду кирасир меня сразу узнал. За первые пять минут беседы он с душевным облегчением уяснил, что лично его во враги никто не записывает. Мало того, лично я ему по гроб жизни благодарен. И то, что еще некоторое время ему придется побыть тут, принял с пониманием. По крайней мере, внешне это выглядело так, а уж как внутренне… чужая душа потемки. Я ознакомил его с королевским указом о создании «Чрезвычайной королевской комиссии по борьбе с саботажем и пособничеством врагу» и ее практически неограниченными полномочиями. А также с мандатом, что я сам являюсь комиссаром этой комиссии, которых согласно указу в коллегии всего семь персон на все королевство. Под конец взял с него письменное обязательство о сотрудничестве с означенной ЧК. Благодарность благодарностью, а процедура процедурой. Дела подшивать требуется.
– У письмоводителя все протоколы, ваша милость, – ответил он. – Вы его знаете. Все допросы здесь только он протоколирует и хранит их в железном шкафу у себя в коморке за кордегардией. Это в конце коридора.
– А ключи от этого шкафа он с собой домой уносит? – заподозрил я.
– Именно так, ваша милость.
– Ну и порядочки тут у вас. Бардак, – не удержался я от комментария. – Хотя в борделе и то порядку больше…
Так и вспомнился сразу «Круазанский приют» с его четкой организацией.
– Так с самого начала здесь заведено, ваша милость. И не мной.
– Хватит меня «милостью» звать. Обращайся ко мне «господин комиссар».
– Как скажете, ваша милость, – потупился кирасир, явно не соглашаясь со мной.
Еще бы… Не к каждому заключенному целый король в камеру заходит, чтобы освободить. А эту сцену он сам видел. Как и мой завтрак с королем.
– Знаешь, где писарь живет?
– Так точно, господин комиссар.
Я позвонил в простенький серебряный колокольчик. Отметил про себя его хороший звон, почти хрустальный.
В кабинет вошел, прикрепленный ко мне в качестве порученца рецкий унтер – офицер, хорошо знающий общеимперский язык.
– Какие будут поручения, господин комиссар? – с порога спросил он.
– Берешь местную карету, конвой и вот этого кирасира. Обращаться с ним хорошо, понял? Заберете из дома фигуранта – адрес и личность он укажет, – кивнул я на Грабчика. – И везете сюда. Обязательно с ключами от его сейфа. Будет упираться, можете ногу ему прострелить.
У кирасира от страха округлились глаза.
– Не тебе. Писарю, – успокоил я его.
И повернувшись к унтеру, добавил.
– А ко мне в кабинет вызовешь заключенного Помахаса. И скажи моему денщику, чтобы сварил кофе с коньяком, и дюжину бутербродов с коровьим маслом и сыром организовал.
Я остался один.
* * *
Несмотря на крайнюю молодость Калия оказалась очень опытной банщицей и массажисткой. Расслабила она меня своими сильными руками на мраморной лежанке полностью, в кисель… От лопаток до пяток. Я даже не заметил, когда она от массажа с ароматическими маслами перешла к минету. Только перевернулся на спину, закрыл глаза и вот… В этом Калия тоже была очень опытной. Знала, как доставить мужчине острое наслаждение и умела.
Ох, мадам, ну ты и хитра. Никак оперу пишет? Только вот кто ее опер, для которого она тут компру собирает?
Зазвонил телефон, выбивая меня из сладких воспоминаний.
Снял трубку, сказал.
– Контрразведка.
В телефонной трубке пророкотал вопрос.
– Сокол?
– Он самый, – ответил. – С кем имею честь?
– Крокодил. Горизонт чист и я послал тебе замену. Он назовется Фазаном и скажет твой хитрый пароль.
– Слава ушедшим богам, – выдохнул я. – А?..
Но из трубки монотонно звучали только долгие гудки. Неразговорчивый сегодня что-то генерал Молас.
Привели Помахаса. Мятого, будто в одежде спал. Нездоровый цвет его лица закрывала недельная щетина. Почти до затравленных глаз.
– Присаживайся, Поло, – предложил я ему. – Кофе? Бутерброды?
– Лучше чай, господин флигель – адъютант, – откликнулся химик. – От кофе у меня бессонница. А поспать сегодня хочется хотя бы несколько часов. Однако, видя перемену действующих лиц в этих декорациях, думаю, что даже этого не удастся. И спасибо за соседей. Одиночка угнетает.
Денщик внес поднос с бутербродами и кофейник. Специально для меня кофе, сваренное с коньяком – чтобы не спать. Жуткий допинг, но что поделать.
– Тавор, завари для моего собеседника чай, – приказал я ему. – Как будет готов, заноси.
Денщик кивнул, подтверждая приказ, и удалился.
Мы остались одни в кабинете.
– Угощайся, Поло, – предложил я Помахасу, подвигая ему тарелку с бутербродами.
– Спасибо, я чая подожду. Не люблю сухомятку. Вы пока спрашивайте что вам интересно. Пока все спокойно.
И тут меня на хи – хи пробило.
– Господин Помахас, объясните мне, как вы дошли до жизни такой? – брякнул я и улыбнулся.
– И не спрашивайте, – махнул он рукой.
– Как это не спрашивать? – удивился я.
– Ой, простите. Я совсем не то имел в виду. Вы ведь желаете знать, как я здесь оказался?
Я утвердительно кивнул головой.
– Демоны попутали. Мне для опытов не хватало селитры, взять было негде, и я ее украл на заводе. Не много… килограмм так семь – восемь. Откуда-то про это узнала контрразведка и арестовала меня. Почти неделю стращали пожизненной каторгой за воровство стратегических материалов, а вчера предложили поменять Будвиц на пригороды Тортуса в обмен на закрытие этого дела и полное прощение.
– Что им было нужно?
– Чтобы я работал на аналогичном заводе в Тортусе и делал им новые взрывчатые вещества. За то же жалование. А в качестве покаяния отдал бы им патент на аматол.
– На что?
– На аматол. Я новую взрывчатку изобрел. Тол пополам с аммиачной селитрой. Ама – тол. Очень сильная бризантность в отличие от аммонала и лучшая лежкость, почти как у самого тротила. И все это намного дешевле тола получается. Мне оставались только заключительные опыты а селитра кончилась… А ее сейчас даже за деньги не купить. Даже на черном рынке.
– А что у тебя с обещанным королю тротилом.
– Расчеты показывают, что пока толуол из живицы будет немного дешевле, чем из светильного газа. А хвойных лесов в округе много. Улавливать отходы от производства светильного газа нужны особые герметичные емкости, выдерживающие давление в пять атмосфер, а это вложения и немалые. Причем сразу. Не потянуть. Но больше всего я надеялся на аматол, что когда получу на него авторское свидетельство, то военное ведомство даст достаточно денег, чтобы открыть отдельное производство. У меня есть хороший участок в десяти километрах от Будвица по северной железной дороге. Три километра всего от нее в сторону. В наследство остался от деда. Тот хотел там имение построить. Не успел. Помер. Там сейчас только два больших сарая стоит, куда должны были складировать стройматериалы. Вот в них на первых порах я и хотел устроить заводик. Ну а тут эти… Руки за спину… Наручники… Одиночка…
– Били?
– Нет… Но морально изматывали. Взяли меня на улице, практически без вещей и денег. Сунули в карету и сюда. Даже бритвы нет, себя в порядок привести.
– Вот сволочи…
– Не то слово, господин флигель – адъютант, – рот химика скривился в подобии улыбки. – Но я надеялся, что на суде все встанет на свои места. Ну, получил бы пару лет условно… за селитру. А вот некоторые сломались и согласны на переезд. Ко мне троих подследственных сегодня ночью подселили, так они мне многое порассказали.
– А что там в Тортусе? И где это?
– В Лезвиге. Почти центр империи. Там старый завод механический еще со средневековой мануфактуры баронской стоит. Они хотят там еще и химическое производство наладить. А кадров нужных нет.
– Что ж под саботаж и пособничество врагу эти факты ложатся твердо, – заключил я. – А какой у них еще мотив для таких действий? По твоему.
