имеет широкое бытование. По сообщению А. Н. Минха: «Спрыг-трава нужна для воров и разбойников; вор подносит палец к замку и он сам отворяется, „спрыгивает“. Стенька Разин и Пугач имели ее под каждым ногтем» («Народные обычаи, обряды, суеверия крестьян Саратовской губернии». 1890 г.). Подобное поверье, связанное с местным «разбойником» Карелиным, записано в 1938 г. в Ярославле (Архив Государственного литературного музея).
29. Напечатано в сборнике Садовникова под № 124, с пометкой: «Записано со слов симбирской мешанки Екатерины Григорьевны Извозчиковой и сообщено М. И. Извозчиковым».
30–31. Местные предания; записаны Садовниковым в Симбирске, напечатаны в его сборнике под № 122 и 123.
Спор о первенстве рек — мотив чрезвычайно популярный в фольклоре. Близкий к записи Садовникова вариант представляет белорусское предание о Днепре и Соже; аналогичные легенды существуют о Днепре и Десне, о Доне и Шате и др. (см. А. Н. Афанасьев, «Поэтические воззрения славян на природу», т. II, стр. 225–229).
АБРАМ НОВОПОЛЬЦЕВ. Избранные сказки
Абрам Новопольцев — крестьянин, уроженец села Яксашное-Помряськино, б. Ставропольского уезда (ныне Малокандалинского района, Куйбышевской области), — вот те скудные сведения, которые сохранились о знаменитом сказочнике. По дополнительным данным, полученным фольклорной экспедицией 1935 г. в районах Куйбышевской области (тогда края), выяснилось, что «Абрам Новопольцев, по отцу Кузьмич, был пастухом, жил бедно, имел четырех сыновей. Любил выпить, побалагурить и „сказки сказывать“. Его до сих пор помнят в деревне: „Я у него в подпасках был, — вспоминает о нем Алексей Логинов (муж внучки Новопольцева), — бывало мы стадо пасем, а дед Абрам в кабаке „бочки караулит“ (пьяный сидит) и сказки рассказывает. Здорово он умел сказывать небылицы всякие. Его баре возили к себе в усадьбу, когда пиры устраивали, он и смешил их там“.[26]» Судя по этим же воспоминаниям, правда недостаточно точным, Новопольцев умер приблизительно в 1885 г., 65 лет от роду.
Встреча с Абрамом Новопольцевым и произведенные от него записи — большая удача, научная заслуга Садовникова. К сожалению, собиратель умер, не успев закончить свой труд, не предпослав собранию текстов в изданном сборнике введения, в котором он предполагал дать сведения о самих сказочниках. Нам представляется однако, что встреча с Новопольцевым запечатлена Садовниковым в его литературном произведении «Языческие сны русского народа». Очерки эти были опубликованы Садовниковым в 1883 г., т. е. как раз во время его работы над сборником. Садовников рассказывает, как в одну из своих поездок в деревню он случайно недалеко от усадьбы повстречался с пастухом Сидором, о котором давно уже слышал, как о замечательном сказочнике. Пастух предлагает ему выслушать свою любимую сказку «про Марью-Красу, Черную Косу» (как известно, одна из лучших сказок Абрама Новопольцева). «По зимам меня ребята слушают, всю ночь не спят. Долгие сказки умею сказывать», — сообщает он Садовникову. Мы не собираемся, конечно, проводить полной аналогии между Абрамом Новопольцевым и пастухом Сидором. Садовников в своих очерках поставил перед собою специальную задачу — выявить народное мировоззрение; созданный им образ сказочника — не индивидуальная характеристика определенного лица, а художественно-обобщенный тип. В уста своего сказочника Садовников вкладывает поверья о водяных и леших, слышанные им от разных лиц (в частности и от Абрама Новопольцева).
Такой специфический подбор рассказов, вложенный в уста одного рассказчика, придает сугубо мистический облик его носителю. Новопольцев, несомненно, гораздо более трезв, реалистичен. Легендарные мотивы имеют место в его творчестве, но не являются в нем преобладающими. Однако характерным является то, что как раз произведения этого типа — легендарные сказки — по своим стилистическим приемам несколько выпадают из его творчества. На них не распространяется балагурная, потешная рифма, столь свойственная художественному стилю Новопольцева.
Блестящая характеристика личности и творчества Абрама Новопольцева дана М. К. Азадовским[27]. «Это, — пишет Азадовский, — знакомый тип сказителей-балагуров, неизменных участников „веселых бесед“, любимых членов артелей, тип сказочника-увеселителя, как называют его некоторые исследователи. Его стиль вполне соответствует такому беглому построению. Сказительское мастерство Новопольцева обнаруживается не столько в психологической или социально-творческой переработке основных элементов сказки, сколько в ее внешней формальной стороне. Основная манера его — рифмовка, которая является одним из типичнейших приемов этого балагурного стиля».
Новопольцев, как это неоднократно высказывалось в литературе, является типичным представителем наследия скоморохов.
От Абрама Новопольцева записано 72 текста. Репертуар его исключительно разнообразен по своему содержанию: здесь и сказки о животных, и сказки волшебные, новеллистические, и сатирико-бытовые, и шутливый анекдот, и сказка-легенда. Во всем творчестве Новопольцева сказывается исключительное его мастерство; оно проявляется и в искусном построении сюжета, и в оригинальных контаминациях, и в мастерстве передачи; язык его образен, остер, изобилует поговорками. Это крупнейший мастер художественного слова.
Помещаемые нами тексты напечатаны в сборнике Садовникова «Сказки и предания Самарского края».
1. Иван царевич и Марья-Краса, Черная Коса. Одна из лучших волшебных сказок А. Новопольцева. Разбор ее сделан М. К. Азадовским, основные выводы которого мы и даем. В данном варианте мы имеем соединение трех различных сюжетов: двух братьев (по указателю Андреева 303)[28], освобождение царевны от змея (Анд. 300 А) и сюжет трудных задач, выполняемых с помощью зверей-помощников (Анд. 554). В таком сочетании сказка нигде более не встречается, по замечанию Азадовского данная редакция является изобретением самого сказочника; оригинальным является также образ Карки-богатыря, соединившего в одном лице тип богатыря-помощника и верного слуги. Характерна концовка сказки, являющаяся типичной скоморошьей формулой: «и нам молодцам по стаканчику пивца».
2. Спящая девица. В этой сказке мы имеем соединение двух сюжетов: об оклеветанной девушке (Анд. 883) и мертвой царевне (Анд. 709), сюжет, разработанный Пушкиным в его знаменитой сказке «О мертвой царевне и о семи богатырях». Такое соединение традиционно. В данной редакции сказка представлена в сборниках Афанасьева[29] и Соколовых.[30]
Оригинальность Новопольцева, по замечанию М. К. Азадовского, выразилась в сцене разоблачения, где в образе переодетой девицы он набросал некоторые свои автопортретные черты. «А вот я из Помряськина сказывальщик», — говорит переодетая девица.
3. Учитель и ученик. Вариант одной из популярнейших сказок (Анд. 325). Сюжет устойчив почти во всех вариантах. Индивидуальная разработка его сказочниками заключается в различии мотивировки отдельных положений. Так, например, различны мотивы отдачи сына в науку колдуну: бедность родителей, стремление к легкой наживе, «легкому хлебу», жадность злой мачехи и т. п. Еще более варьируются сказочниками обстановка и причина последней купли сына (колдуном): старик соблазняется бо́льшей суммой денег и, несмотря на запрет, продает коня с уздечкой; отдает уздечку (с конем-сыном) по постановлению суда, полиции, под давлением барышников; колдун силой отнимает уздечку и т. д.
В ряде вариантов на первый план выступает мотив обиды (старик сердится на сына за вещее предсказание птиц). У Новопольцева обида настолько овладевает стариком, что он тут же топит
