— Настя?
— От тебя пахнет женскими духами, Элиас. Ненавижу тебя.
— Женщина, я тебя сейчас придушу. Это Ксюшины. Если продолжишь нервничать по пустякам, то скоро начнёшь замечать и её волосы, которые она щедро иногда оставляет на мне, или даже губную помаду, которую я каждый раз оттираю после ее слюнявых поцелуев в щеку, когда ей в очередной раз нужна помощь старшего брата.
Я фыркаю, усмехнувшись.
— Ты заезжал к родителям?
— Ненадолго. Они очень ждут нас на днях в гости. У моего отца день рождения.
Я задумчиво покусала губу.
— Они больше не винят меня в том, что твой выпускной закончился очень плохо?
Я виделась с родителями Элиаса только один раз, после того, как мы стали жить вместе. Не знаю, что Элиас им сказал, но вели себя они изо всех сил вежливо и радушно. Однако, меня не отпускало чувство, что его мама была бы не против откусить мне голову, а пирожки я ела аккуратно, надеясь, что мне не подсыпали туда цианистый калий.
— По крайней мере они перестали это делать вслух после того, как я им сказал, что их любимая очкастая Валя вешала им лапшу на уши и очень щедро. Правда теперь им сложно признавать, что они были неправы, поэтому они будут до последнего кривляться. Иногда мне кажется, что меня им подкинули. Я не такой твердолобый. Ты успокоилась?
— Немного…
— Соня за твоей спиной ест фикус. Давай на секунду отлипнем друг от друга? — со смешком предложил он.
Как бы я не переживала потом, но Элиас оказался прав насчёт Родиона.
Тот был слишком алчным и тупым. Поэтому, когда Элиас предложил ему встретиться, а потом предложил заплатить крупную сумму денег, чтобы тот отвял, Родион согласился. И даже написал расписку, которую адвокаты принесли в суд.
И когда судья огласил решение и сказал, что настоящего отца Сони лишают родительских прав, мне хотелось расплакаться, потому что я не верила, что этот кошмар, наконец закончился. Правда, в этот же день Родион прислал мне сотню смс с пожеланием сдохнуть, но в этот раз я смогла со спокойной душой нажать кнопку «В чёрный список» и запихнуть этот мрачный отрезок жизни в архивы памяти.
Да, Элиас меня обманул тогда — «все хорошо» — это была слишком оптимистичная оценка того, что случилось за эти месяцы.
Однако, хоть жизнь и преподала нам урок, что от одного нашего желания мало что зависит, но ещё я поняла другое: да и плевать на это, когда рядом с тобой находится человек, который готов сделать все ради тебя.
Даже если меня впереди ещё поджидают трудности, я была рада, что плакать буду рядом с Элиасом, прямо в его футболку, если уж что.
* * *
Год спустя.
— Облачкааа, — мечтательно тянула Соня, глядя иллюминатора. Я в этот момент сжимала руку Элиаса и боролась с тошнотой. Он в тот момент успешно притворялся мёртвым, после бессонной ночи сборов, которая по совместительству должна была стать первой брачной ночью.
Я даже вздрогнула, когда меня неожиданно назвали в аэропорту фамилией Элиаса. Это было непривычно.
—Эли, — потрясла я за руку новоиспеченного мужа. Он открыл глаза, которые спросонья казались яркими, как расплавленная ртуть, — выпусти меня в туалет.
— Опять? — он приподнял бровь, — Настя, у тебя все ок? Это уже пятый раз.
— Я просто много пила перед отлетом.
У меня были очень честные глаза, но, к сожалению, от Элиаса не скрылось, как я судорожно сглатываю, пытаясь усмирить желудок.
— Тебя тошнит, что ли?
— Нет.
Серые глаза подозрительно сощурились.
— И зачем обманываешь? Настя! — он смотрел, как я, психанув, расстегиваю ремни и, перекинув через него ногу, пытаюсь перелезть, а Соня радостно пытается последовать за мной. Спустя секунду я приземлились на колени Элиаса, когда он схватил меня за талию, останавливая.
— Эли, пусти, или меня сейчас вытошнит прямо тут и на тебя, — произнесла я, пытаясь выкрутиться.
— Если тебе плохо, давай я попрошу, чтобы пришёл врач?
— И что он сделает? Развернет самолёт в сторону России, чтобы я осталась лежать дома? Дай я просто пойду и потошню спокойно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Тебе дадут лекарство.
—Не надо лекарств, — быстро говорю я а Элиас, скептически поджав уголок губ пытается подозвать жестом кого-то. Я хватаю его за руку.
— Настя, — спокойно произносит Элиас, глядя мне в глаза, — если ты отравилась, то тебе может стать хуже. Поэтому…
— Я не отравилась. Я беременна. Это токсикоз, — быстро выпалила я. И пока наблюдала, как глаза Элиаса становятся больше, думала, что было бы здорово, если у наших детей получился бы такой же цвет глаз. Он очень красивый.
Пауза немного затянулась, пока Элиас рассматривал мое лицо, будто пытаясь понять — вру я или нет.
— Ты не шутишь? — тихо поинтересовался он спустя несколько секунд.
— Не шучу. Я говорила тебе, что мы больно неосторожны, а ты сам уверял меня, что ничего страшного не случится, — фыркнула я, хотя голос начал подрагивать от волнения. А что, если Элиас не планировал? Если дети в его планы не входили? Он прекрасно погладил с Соней, и та даже начала называть его папой, однако, я не была уверена, что Элиас был готов завести ещё одно такое торнадо, сметающее все на своём пути. Или просто не готов…
Он отмер через несколько секунд. Взгляд опустился ниже, на мою талию, которая ещё не изменилась. Хватка ослабла.
— Прости, — произнесла я, наблюдая за его реакцией, — я знаю, что это неожиданно. Но я сама узнала только вчера, сделав тест и не хотела сорвать нам отдых. К тому же со свадьбой я так замоталась, что забыла про задержку… ты злишься?
— Чего? — он понял на меня смеющийся взгляд и напряжение меня немного отпустило, — с чего мне злиться? Действительно ведь ничего страшного не произошло.
Его ладонь легла мне на затылок, притягивая ближе, как для поцелуя, но Элиас в последний момент замер, покосившись на Соню.
— Соня, посмотри в окошко, пожалуйста. Мне надо кое-что сказать маме.
Та приподняла скептически брови. Боже. Мне хотелось почему-то заплакать — не знаю, может, у меня уже начали шалить гормоны, а может, виноват слишком сухой воздух в самолете. Несмотря ни на что, Соня почему-то становилась дико похожей на Элиаса, хотя он не был ей родным отцом. Она точь-в-точь копировала его мимику.
— Нет, — сложив ручки на груди, произнесла дочь.
— Я тоже знаю слово “нет”, Соня, и могу говорить его чаще, если будешь вредничать.
Та, надувшись, и взмахнув хвостиками, тут же отвернулась. Эта была действительно весомая угроза. К сожалению, Элиас ее баловал даже больше, чем я, и не мог отказать ни в чем.
В этот же момент Элиас поцеловал меня. Он вложил в этот поцелуй больше, чем я ожидала: теперь я понимала, что новость, которую я так случайно принесла ему, не могла стать для него плохой.
— Спасибо, — прошептал он, прервавшись, а я открыла глаза.
— За что?
— За все. И за все, что у нас еще будет.
КОНЕЦ.
