На обратной дороге в город она неожиданно разрыдалась. Не понимая, в чем дело, Вова остановил машину и принялся неумело ее успокаивать. Он так и не понял, что случилось и в чем причина внезапной истерики, поэтому, наверное, и избегал ее в последующие дни.
Именно во время той поездки, после безумной, навсегда оставшейся в памяти ночи, Алла Сергеевна, страдая, осознала, что обходиться без Вовы, без его рук, она не сможет. Как бы смешно это ни звучало, но она любит его, и он ей нужен. А самое страшное заключается в том, что она для него — не более чем интересная новая кукла, призванная какой-то период, пока не надоест, ублажать своего хозяина. Имея достаточно полное представление о профессии Вовы, она горячо захотела, чтобы его посадили в тюрьму. Посадили на несколько лет. И все эти годы она ждала бы его, благодаря чему ее жизнь приобрела бы новый смысл. А дождавшись возвращения, она доказала бы свою преданность, и он просто не смог бы ее бросить.
На следующий день, сходив к своему врачу, чтобы проконсультироваться насчет новых, незнакомых ощущений в организме, Алла Сергеевна узнала, что беременна. Противозачаточные таблетки, которые она принимала в течение двух лет, дали сбой, и она увидела в этом знак судьбы. Никаких сомнений относительно личности отца будущего ребенка не возникло — естественно, это был Вова. Мыслей об аборте даже не возникло. Теперь даже в случае полного и бесповоротного разлада с Вовой жизнь не теряла смысл, и Алла Сергеевна смотрела в будущее с оптимизмом.
Она была уверена, что у нее обязательно родится сын и она сможет воспитать его достойным своего отца.
* * *
Костя проводил взглядом удаляющуюся машину Петрова, сошел с тропинки, присев на большой, нагретый солнцем валун, поднес к глазам бинокль. Мощная оптика сократила расстояние, и, оставаясь незамеченным, Ковалев смог детально рассмотреть огромный полуразвалившийся амбар, заросший берег озера, две дорогие иномарки и слоняющегося поблизости от них долговязого парня в черном спортивном костюме.
Была среда. Время приближалось к пятнадцати часам. Несколько минут назад веселые ребята — одна из боевых бригад «центровой» группировки — привезли в амбар Сашу Зубченко. Бандит в черном спортивном костюме носил кличку Весло, являлся водителем одной из «боевых машин» и был оставлен на улице для наблюдения за окрестностями.
Сжимая в руке рацию. Весло вразвалку обошел вокруг амбара, провалился по колено в заросшую канаву, матерясь, отодрал от брюк колючки и выбрался на берег озера. Для купания место было неудачным, но солнце раскалило костюм парня до температуры плавления стали, и он подумывал о том, чтобы быстренько окунуться. Однако единственная приличная тропинка была густо усеяна ржавыми консервными банками и осколками бутылок, поэтому Весло плюнул на это дело и, расстегнув и приспустив с плеч куртку, переключил все внимание на более интересный объект. На другом краю озера, метрах в ста от того берега, где стоял амбар, покачивалась на воде черная резиновая лодка. Сидевший на корме молодой худосочный парень в майке и нелепой цветастой панаме длинной удочкой ловил рыбу. Его подруга устроилась на носу, томно подставляя обнаженное тело жарким солнечным лучам. Присмотревшись, Весло решил, что им обоим, наверное, еще нет и шестнадцати, а девушка загорает по меньшей мере без верхней части купальника. Одно было плохо — она сидела спиной и явно не собиралась оборачиваться. Немного подождав. Весло хотел свистнуть, но вовремя одумался, рассудив, что его «братаны» могут принять это за сигнал тревоги. Сплюнув, он повернулся и поплелся обратно к амбару, где происходило самое интересное.
Проходя мимо ворот, между створками которых осталась щель в полметра шириной, Весло остановился и заглянул внутрь.
В амбаре было темновато (дневной свет пробивался только через два крошечных окошка под крышей), прохладно и пахло плесенью. Сашу привязали к опорному столбу в центре помещения. Запястья сведенных назад, в обхват столба, рук плотно стягивала пластмассовая лента одноразовых наручни ков, ноги и живот обвивали кольца толстой просмоленной веревки.
Выпятив похожий на рюкзак живот и сунув руки в карманы брюк, напротив Саши стоял Циклоп — руководитель «бригады» и один из самых жестоких людей во всем криминальном обществе города. В отличие от Билла, руководящего «бригадой» аналогичного профиля, Циклоп никакими специальными знаниями и навыками не обладал и личными физическими качествами похвастаться не мог. Образование свое он получил в десятках тюрем и лагерей, где отбывал сроки по доброй половине статей Уголовного кодекса. Там же, во время одной из разборок лет двадцать назад, он лишился левого глаза и приобрел рваный шрам через весь лоб, за что впоследствии и получил свое прозвище. В конце восьмидесятых годов, совершив вместе с другом побег из одной северной зоны, Циклоп захватил с собой и молодого паренька, только начинавшего криминальную биографию небольшим сроком за пару квартирных краж. Сбившись с курса, они несколько дней нарезали круги по тундре. К маленькому железнодорожному полустанку Циклоп вышел вдвоем с другом и сразу же попал в руки милицейского патруля.
Паренька с ними уже не было. По словам Циклопа, тот провалился под лед и утонул в какой-то реке. Знающие люди потом говорили, что вор был просто съеден Циклопом и его другом и что именно с этой целью, в качестве «ходячего мяса», паренек и был приглашен участвовать в побеге. Вернувшись через несколько лет в город, Циклоп эти слухи не опровергал.
В стороне от Циклопа на ящиках сидели братья Кочины — бывшие десантники и мастера рукопашного боя. За происходящим они наблюдали с полным равнодушием и даже немного скучали. Кочин-младший поигрывал ключами от своей машины и старался зевать как можно незаметнее, а его брат часто поглядывал на часы и растирал ноющее после вчерашней тренировки запястье.
Ближе к воротам, покуривая папиросу с марихуаной, топтался Чирик. Единственным его достоинством была подлинная справка о «неполной психической вменяемости», и в случае необходимости он мог всегда безбоязненно взять на себя ответственность за «мокрое» дело. Увидев приблизившуюся к щели между створками ворот любопытную физиономию Весла, он сначала неодобрительно нахмурился, а потом, растоптав папиросу, замахал руками и выпроводил коллегу обратно, бормоча сквозь зубы неразборчивую смесь ругательств и междометий. — Ну так что, Зубик, стукачок ты или нет?
Стоя перед Сашей, Циклоп покачивался с каблука на носок и все сильнее склонял набок голову с блестящей от пота лысиной. При этом подбородок он постепенно выпячивал вперед, отчего на шее проступали мерно пульсирующие жилы, и все это в сочетании с мертвым стеклянным глазом и сверкающими золотыми коронками усиливало общий кошмарный эффект.
— Не слышу, Зубик, ответа, — отчеканил Циклоп и резким движением склонил голову к другому плечу. — Ну, рожай быстрее, падла!
— Я не стукач. Меня кто-то подставил.
Голос Саши пока еще звучал твердо. Он поднял голову, и глаза его бешено сверкнули, натолкнувшись на взгляд единственного глаза Циклопа.
— Вот так, не стучишь, значит? — удивился Циклоп.
— Нет.
Циклоп вытащил из кармана руку, поправил надетый на пальцы металлический кастет и одним несильным ударом выбил Саше несколько зубов.
— Не стучишь, значит? — как ни в чем не бывало опять спросил он и подбросил кастет на раскрытой ладони.
Саша сплюнул сгусток крови и зубное крошево, помотал головой и, морщась от боли, прохрипел:
— Я не стукач, матерью клянусь. Чем угодно могу поклясться.
— Чем угодно? — заинтересованно проговорил Циклоп, обтирая кастет о Сашину рубашку. — А задницу свою поставишь? Ну, не слышу! Отвечаешь задницей своей? Отвечаешь или нет, я спрашиваю?! Да или нет? Да? Да! Ах ты, коз-зел!
Теперь кастет ударил в левое ухо. Лопнула барабанная перепонка, и острая боль пронзила голову насквозь. Саша вскрикнул и захрипел, тряся опущенной головой. Третий удар, в промежность, заставил его заорать и завыть от невыносимой, мучительной боли.
По ногам что-то потекло.
— Ах ты, сука рваная, — продолжал орать
Циклоп, нанося удары кастетом и тяжелыми ботинками, целясь под ребра и между ног. — Козел вонючий! Да я твой рот топтал, падла! Не стучишь, значит, да? Не стучишь! Да мы таких, как ты, на зоне в параше топили!
Удары сыпались один за другим, постепенно утрачивая свою силу и меткость, но Саша уже ничего не чувствовал. Поняв это, Циклоп в последний раз долбанул Сашу каблуком под ребра, отошел в сторону и закурил.
Чирик, отойдя в дальний угол, справлял малую нужду. Братья вполголоса обсуждали достоинства какой-то новой автомашины.
Через несколько минут Саша пришел в себя. Он постарался ничем не показать этого, выгадывая себе маленькую передышку и надеясь неизвестно на какое чудо, но Циклоп все понял, подошел к Саше, рывком за волосы задрал его голову и затушил сигарету о лоб. По сравнению со всем испытанным ранее это уже было мелочью, и Саша лишь дернул головой, пытаясь освободиться от захвата. Мутный взгляд скользнул по стенам амбара и с трудом остановился на Циклопе.
