— Так это они нашли меня!
— Да, в тридцати ярдах от вашей машины.
Сэнди почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.
— Машина находилась у меня в гараже. Без аккумулятора.
Фишман вздохнул, снял очки, потом снова надел их.
— Видите ли, об этом они мне не рассказывали. Мне позвонили домой и сообщили, что вас нашли возле вашей машины, врезавшейся в дерево. В полиции вы сказали, что я ваш лечащий врач. Теперь вспомнили?
Сэнди попыталась напрячь память:
— Может быть. Не знаю. Мне не удается четко представить себе картину происшедшего.
— Ну ладно. — Он вновь осмотрел ее глаза, растягивая поочередно веки большим и указательным пальцами. — Послушайте, Сэнди, возможно, я что-то не понимаю, но в вашей крови было слишком много алкоголя и элениума. Для полиции — это автомобильная авария в состоянии алкогольного опьянения, и боюсь, что газеты уже расписали ваше пристрастие к алкоголю и наркотикам. Откровенно говоря, мы считаем, что это была попытка самоубийства. Я ничего не утверждаю, но думаю, что симулировать потерю памяти не в ваших интересах. Если же вы действительно ничего не помните, нам придется прибегнуть к тщательному обследованию.
Ужас ледяной рукой сдавил сердце Сэнди.
— Доктор Фишман, я не пила и не принимала повышенной дозы элениума. Мне необходимо кое-кого повидать.
Зазвонил стоящий на тумбочке телефон. Фишман встал и поднял трубку. Во время разговора он продолжал пристально смотреть на Сэнди.
— Да, я передам ей. — Он прикрыл трубку ладонью. — К вам посетитель, Джефф Коннери.
— Да! — почти закричала она. — Пожалуйста, пропустите его.
Врач кивнул:
— Все в порядке, он может пройти. — Фишман положил трубку. — Мне кажется, что его приход создаст еще больше проблем.
Сэнди почувствовала, как в ней поднимается злость на этого хорошего и опытного врача. Возможно, незаслуженно было обвинять его в предвзятости или некомпетентности, но ей ничего не оставалось.
— Доктор Фишман, я не могу согласиться с вашим диагнозом, — твердо заявила она. — А обследования я не боюсь.
Фишман засопел от обиды:
— Не понимаю, почему вы так нервничаете. Я знаю вас уже много лет, Сэнди, и питаю к вам искреннее уважение. Я всего лишь честно и откровенно сказал, что вы нуждаетесь в помощи. Вы оказались в трудной ситуации.
— В более трудной, чем когда-либо раньше, — согласилась Сэнди. — Вы разрешите мне побыть одной?
— Да, конечно, — сказал врач и вышел из палаты.
Ничего не поделаешь, после стольких лет общения с Фишманом ей придется подыскивать другого врача. А она верила его диагнозам, раздевалась перед ним, чувствовала на коже его пальцы, смеялась его неостроумным шуткам. Как большинство женщин, она относилась к своему врачу как к маленькому божку. Объективность появилась позже.
Джефф с перекинутым через руку пальто быстро вошел в комнату. Бросив пальто на спинку стула, он присел на кровать и обеспокоенно спросил:
— Ну, что случилось?
Она изо всех сил сопротивлялась переполнявшему ее желанию воскликнуть: «Джефф, слава Богу, вы здесь!» — и обвить руками его шею. Издерганные нервы подталкивали ее на такой поступок, но гордость призывала к сдержанности. В результате она только попыталась улыбнуться и прошептала:
— Я не знаю, и сама хотела бы, чтобы мне рассказали, что со мной случилось.
Его лицо было искажено от волнения.
— Я читал газеты. Вы действительно были пьяны?
— Нет, — ответила она. — На меня напали и пытались запугать. Я думаю и даже уверена, что они метили не только в меня, но и в нас обоих.
— О'кей.
Нажав кнопку, она приподняла половину кровати, чтобы сесть, и рассказала Джеффу о том, что случилось прошлым вечером. Она пыталась оставаться объективной, не плакать и не впадать в истерику. Но ей это не удалось. Когда она начала рассказывать о том, как убегала от погони и как упала, ее ладони сжимали руку Джеффа.
— Я не помню, что произошло потом, — продолжала Сэнди. — Клянусь Богом, не помню. Возможно, я остановила полицейскую машину или «скорую помощь». Вероятно, кто-то предложил мне выпить, чтобы я как-то успокоилась, я и выпила, решив, что это вода, но где это случилось, по дороге или уже в больнице, я не помню.
Джефф выслушал ее, не выражая никаких эмоций.
— Откуда у вас ушибы и порезы?
— Не знаю. Я не могу даже сказать, где они находятся. Думаю, мне дали какое-нибудь обезболивающее.
— Хотите взглянуть? Я выйду.
Она покачала головой и подняла рукав ночной рубашки. На плече было огромное темно-синее пятно.
— Господи Иисусе! — прошептала она.
Он взял ее за руку и осмотрел синяк.
— Наверняка еще несколько таких же синяков есть у вас на груди и на бедрах. Странно, что они не поработали над вашим лицом. Уверен, что если вас осмотрит любой врач, он сумеет доказать, что эти ушибы были получены, когда машина врезалась в дерево. Держу пари, что и порезы у вас на теле соответствуют характеру повреждений машины.
— Вы считаете, что они взяли мою машину из гаража, разбили ее, а затем избили меня?..
— И замели все следы. Хороший специалист может избить вас так, как это ему необходимо. — Он помолчал и добавил: — Или сбить машиной девочку, где ему угодно, и переломать ей кости, как ему угодно.
Она поняла:
— А алкоголь и элениум?
— Вы были в шоке и не понимали, кто находится рядом с вами. Они давали вам таблетки и выпивку. Возможно, водку с фруктовым соком, чтобы вы не могли почувствовать вкуса спиртного. Эти сволочи все продумали.
— Включая мое увольнение? — спросила она резко. — Или, может быть, Ден Арлен все это устроил, чтобы иметь основания выкинуть меня со студии?
Джефф оставался серьезен.
