— Память о брате — это то единственное, что имеет смысл в моей жалкой жизни. Благодаря Ли я иногда чувствовал, что еще чего-то стою. Если мне удастся доказать, что он был убит и за этим убийством стоит Рубен Хейг… — Он сжал кулаки. — Господи, ведь я размажу его по стене… — Он грустно улыбнулся. — Но сначала мне необходимо хотя бы частично вернуть прежнюю власть и силу. Как бы мне этого хотелось!
Джефф отвернулся к окну.
— Не похоже, чтобы вы были напуганы, — сказала Сэнди.
— Да, я все для себя решил. А как вы, Сэнди? Собираетесь продолжать борьбу?
— Ох, Джефф! Мне бы забиться в какую-нибудь дыру, забраться на колени к маме и выплакаться. Но внутри у меня поселилась какая-то безумная решимость, и я не могу позволить им делать с людьми все, что им вздумается.
— Они будут продолжать делать все, что захотят, Сэнди. Странно, что вы до сих пор этого не поняли.
— Вы отказываетесь баллотироваться в сенат?
Он улыбнулся, оценив ее вопрос:
— Я? Нет, конечно. Это желание всегда жило во мне. Оно только уснуло, но никогда не умирало. Я должен вернуть себе место в сенате и отомстить за Ли. Но вы… Господи, что заставляет вас жертвовать своей жизнью?
— А как насчет моего права на месть и моего долга? И моего права применить силу, если это необходимо?
— Что вы, черт побери, имеете в виду?
Сэнди села повыше и заговорила громко и взволнованно:
— Наши намерения, Джефф, не столь уж различны. Я только что это поняла. Ведь вы не бросите меня? Я могу помочь вам, но я сама нуждаюсь в вашей помощи. Принимайте решение.
Он взглянул на нее со слегка насмешливой улыбкой:
— А вы что намерены предпринять, миссис Меррит?
— Кастрировать убийц Гейба и добиться справедливости. Они выгнали меня с работы и теперь будут делать все возможное, чтобы я не только на телевидении, но и вообще нигде не устроилась. Но я должна зарабатывать, так почему бы мне не делать это в вашей команде? Я умею писать, умею собирать и анализировать факты, умею думать. Я найду такое отребье, какое не годится даже в огородные пугала, но добьюсь своего и выкачаю из них информацию. Мне необходимо доказать, что это они убили Гейба, а если они к тому же готовят какой-то заговор против моей страны, я остановлю их.
— Звучит очень героически, — опять усмехнулся он. — Но только в кино можно в одиночку свернуть гору.
— Но я предам факты всеобщей огласке, обращусь в службу безопасности, в ФБР. Нельзя позволить, чтобы они кому угодно тыкали в лицо своими пистолетами…
Обессиленная и измученная болью, она откинулась на подушки.
— А потом они могут убить меня, как убили моего мужа, как убили уже что-то во мне, как искалечили мою жизнь. И пошли они все к черту!
После недолгого молчания Джефф сказал:
— Я позову санитарку, чтобы она дала вам снотворное.
Она слышала, как он взял пальто и вышел из палаты, а потом неподвижно лежала с закрытыми глазами, пока не пришла санитарка и не принесла димедрол.
Глава 20
Телефон продолжал звонить.
Лорейн сидела в мягком кресле в квартире в одном из домов Хьюстона, опустив руки на колени. Она пыталась было читать роман, но из этого ничего не получалось. Она просто ждала следующего звонка. На улице была ночь, и огни Хьюстона сверкали, как драгоценные камни. Тихим, сдавленным голосом Лорейн произнесла:
— Нет…
Телефон зазвонил снова. Он будет звонить, пока она не снимет трубку.
Обессиленная, Лорейн почувствовала влагу на своем лице. Слезы жгли ее кожу, воспаленную от долгого плача. Она плакала, когда собирала чемодан и уезжала с ранчо, плакала, думая о том, как Аарон будет читать ее записку, в которой она написала, что должна некоторое время побыть одна, и обещала вскоре ему позвонить. Конечно, теперь он уже все знает. Этим и объясняются звонки, которые начались неделю назад и с тех пор не давали ей спать.
Телефон звонил и звонил.
— Перестань, — попросила она и сжала в руках книгу.
В черной майке и ситцевой юбке она выглядела прекрасно. Сияющая и моложавая, она могла бы начать новую жизнь со своим любовником. А вместо этого ей приходилось принимать антидепрессанты и возбуждающие таблетки. Она выпивала восемь чашек кофе в день и выкуривала по три пачки сигарет. Это был настоящий ад, а не новая жизнь. Этому хладнокровному подонку удавалось постепенно, исподволь уничтожать ее, находясь за сотни миль отсюда.
Эд знал обо всем, и, слава Богу, у него хватало терпения. Он работал по шестнадцать часов в сутки, чтобы утвердиться в новой компании. Он уже пробил себе дорогу в менеджменте, пережил две серьезные драки за власть и теперь завоевывал новые позиции. Он приезжал к ней среди ночи, быстро готовил себе что-нибудь выпить и сразу же засыпал. На выходные он увозил ее куда-нибудь в тихое место, подальше от любопытных глаз. Благодаря любезности одного из товарищей Эда они нашли убежище в этой шикарной квартире, из окон которой открывался вид на горизонт, отражающийся в стеклах домов.
Телефон продолжал звонить. Лорейн положила книгу на круглый кофейный столик. Пытаясь ощутить решимость в опустошенной душе, она сняла трубку и поднесла ее к уху. Она слышала, как кровь толчками пульсирует у нее в голове.
— Да, — сказала она.
Сначала в трубке было тихо, так бывало всегда. Безликий шелест, идущий ниоткуда. Затем раздался голос, самоуверенный и гнусный:
— Как дела, детка? Все отсиживаешься?
Она закрыла глаза, раздумывая, как отделаться от этого мерзкого голоса. Один раз она даже свистнула в трубку в полицейский свисток, но, похоже, это не помогло. Она не смела позвонить на телефонную станцию или в полицию, потому что выдала бы тем самым свое местонахождение и связь с Эдом.
— Пожалуйста, перестаньте мне звонить, — попросила она.
— Как бы не так! — ответил ей мужской голос. — Мы собираемся звонить непрерывно. Почему бы тебе не отключить телефон?
