— Проедешь три квартала на север, — сказал блондин, — потом тормознешь.
— Куда мы едем? — спросил Эд.
Усач сказал:
— Какая разница, парень? Тебе будет так чертовски хорошо, что не все ли тебе равно.
Эд резко повернул голову и увидел в руках блондина шприц.
— Какого черта! Что вы собираетесь делать?
— Собираемся сделать тебя счастливым, — ответил тот, а усатый при этих словах захихикал.
— Вас прислал Аарон Хейг?
— Какой еще Аарон?
— Послушайте, — сказал Эд, — я поговорю с Аароном. Я встречусь с ним сам, по своей воле. Вам вовсе незачем пичкать меня наркотиками, чтобы привезти к нему.
У него пересохло в горле и стучало в ушах. Ладони, сжимавшие руль, вспотели.
— Давай лучше тормози, — приказал усач. — А то еще устроишь аварию.
В отчаянии Эд решил оправдать опасения усатого. Он попытался крутануть руль, чтобы врезаться во что-нибудь, но усач рванулся вперед и схватился за руль, придавив к нему руки Эда. Светловолосый вдавил его ногу в педаль тормоза, а усатый подрулил к обочине. Блондин нанес Эду сильный удар в солнечное сплетение и переключил зажигание. Мотор продолжал работать.
— Давай быстро, — поторопил усач. — Здесь гораздо светлее, чем хотелось бы.
Он сжал горло Эда своей загорелой рукой и оттянул его голову назад. Эд вцепился пальцами в его железное предплечье.
Блондин достал ампулу с прозрачной жидкостью. Он со знанием дела наполнил шприц, выпустив каплю жидкости в воздух. Пока усатый прижимал Эда к сиденью, светловолосый закатал рукава его пиджака и рубашки выше локтя и ввел жидкость в вену. Эд скривился, но не мог произнести ни звука, так как ему сдавили горло. Блондин завернул шприц в носовой платок и засунул в карман.
— Я поведу машину, — сказал он.
Он помог приятелю перетащить Эда на заднее сиденье машины, и там усатый еще несколько раз ударил Эда. Тот застонал от тупых ударов и потерял сознание, а усатый прислонил его к спинке сиденья. Блондин устроился на месте водителя и включил передачу.
Усач посмотрел на Эда:
— Тебе везет, парень. Твой врач отменил тебе инъекции декседрина, когда ты дошел до пятнадцати кубиков в день. У тебя сдали нервишки, парень, порой ты испытывал беспричинную злость. Пришлось отменить. А мы тебя пожалели. Запросто ввели тебе лошадиную дозу и прямо в кровь. И влетишь ты к ней, дружок, как ракета. А потом будут печальные истории в газетах о том, как тебе вышло боком то, что ты удрал с женой своего босса и опять начал принимать эту гадость. Ай, как стыдно! — И он захихикал.
Телефон опять зазвонил. Теперь Лорейн почувствовала злость, охватившую ее существо, и эта злость была куда сильнее, чем парализующий страх, который она испытывала раньше. Она схватила трубку и спросила:
— Кто говорит?
Шелестящее молчание, и опять вкрадчивый голос:
— В чем дело, детка, почему у тебя такой резкий тон. Мы что, расстроили тебя?
— Подите к черту! — сказала она. — Я ушла от него и не собираюсь возвращаться. Так и передайте.
— Ну нет, — ответил голос. — От этого он озвереет. Ты ведь действительно вывела его из терпения, Лорейн: потому-то мы и едем. Сегодня все и произойдет, детка. Надеюсь, на тебе надето что-нибудь пикантное…
— Лучше вам здесь не показываться, — сказала она, начиная дрожать. — Я вас предупреждаю!
— А мы тебя высечем как следует, пока твоя кровь не начнет капать на ковер.
— Заткнись!
— А потом оттрахаем тебя, детка, потом, когда ты будешь вся в крови…
— Меня здесь не будет, скотина!
Смешок.
— Детка, мы уже здесь. В вестибюле. Сейчас, пока я с тобой разговариваю, мы поднимаемся!
Тяжело дыша, она бросила трубку. Она твердила себе, что это психологическая атака, просто уловка, чтобы запугать ее. Но ведь это им удалось! Она не может убежать, но она может запереть дверь, а когда приедет Эд…
Да, правда, ведь Эд едет к ней. Если бы он уже приехал, это был бы хороший сюрприз для них. Если бы…
В дверь постучали.
Она вскрикнула и закусила губу. «О, Господи, нет! — подумала она. — Может быть, это Эд? Но у Эда есть ключ, он не стал бы стучать». А стук продолжался, все громче и сильнее. За дверью раздался мужской голос, громкий и грубый.
Не подходить к двери!
Он стучал так, что дверь ходила ходуном. Кричал что-то неразборчивое, но явно был в ярости.
Лорейн чувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется. Во рту был привкус желчи. «Думай!» — приказала она себе. Она встала с кресла-качалки и взяла в руки револьвер. Осмотрела его и убедилась, что он заряжен. Она выключила свет в спальне и прошла в гостиную. Там она тоже выключила свет. Когда они откроют дверь, она увидит их в освещенном коридоре, сама оставаясь невидимой.
Может быть, если она ранит одного из них, они уйдут.
Огни Хьюстона отбрасывали зеленоватый отблеск на интерьер темной гостиной, а она следила за входной дверью. Тяжелые удары возобновились, дверь буквально ходила ходуном, за ней раздавались громкие вопли.
Лорейн старалась держать револьвер ровно, обеими руками. Она заползла за круглый кофейный столик и рукой смахнула с него три вазочки. Контуры двери обрисовывались полосками света. Опять раздался стук.
«Пусть он разбудит соседей, — умоляла она. — Пусть кто-нибудь вызовет полицию!»
Человек за дверью то рычал, то протяжно и безумно выл, срываясь на визг.
Лорейн закричала. Тогда мужчина всем телом навалился на дверь, так, что треснул косяк. Она опять закричала и подняла револьвер, крепко сжимая его обеими руками. Зажмурившись, она нажала на курок. Выстрел оглушил ее, и она упала навзничь.
Мужчина опять ударил в дверь. Лорейн поднялась на колени. На этот раз дверь треснула и открылась. Мужчина ворвался внутрь.
