желают покидать палату.
– Успокойся, не поднимай шум, я сам разберусь.
Хлопаю ее по плечу, иду в палату и первое, что вижу, это испуганные глаза Арины.
Глава 25. Арина
Мажор входит вальяжно, как истинный хозяин клиники, но, как только закрывает за собой дверь, мгновенно меняется в лице. Он уже не улыбается широко, наоборот, выглядит озабоченным и напряженным.
– Здравствуйте, – он сразу протягивает руку Елене Ивановне, та пожимает ее. – Санек мне в двух словах обрисовал ситуацию, а теперь хочу послушать вас. Зачем вам понадобилась история болезни пациентки.
Мы с родительницей переглядываемся. Она глазами спрашивает: «Кто это и что ему надо?» я тоже растеряна. Не ожидала, что Александр так легко сдаст меня хозяину.
– Мы сейчас уйдем. Извините за беспокойство.
Я целую маму в щеку, она открывает глаза, но мутный взгляд ничего не выражает. Пусть спит, мне легче будет сделать то, что задумала. Иду к двери, Елена Ивановна семенит за мной. Мажор тоже бросается к выходу и заслоняет его спиной.
– Ничего у тебя не выйдет, Арина. Рассказывай! Живо!
Он тянет меня за локоть обратно в палату и толкает на стул. Я больно приземляюсь на сиденье. Мажор наклоняется и смотрит в упор, чувствую, как синие стрелы его глаз летят прямо в сердце, от грохота которого скоро оглохну. Надеюсь только, что мажор его не слышит.
– Эрик Борисович, это моя проблема. Вас она не касается.
– Арина, не буди во мне зверя, – шепчет мажор задушевным голосом и неожиданно подмигивает.
Я вдруг расслабляюсь. Ну, не получился из меня шпион, что поделаешь! Расправляю плечи и уже смело смотрю на Эрика снизу вверх.
– Мне не нравится, как лечат маму в вашей знаменитой клинике.
– Вот как? Продолжай.
– Почему она второй год спит? Почему не проводится восстановительное лечение? У нее руки и ноги превратились в соломинки, мышцы вялые, речи нет. Она же не в коме! Я привела знакомого доктора, – киваю на Елену Ивановну. – Хочу услышать мнение независимого эксперта.
Последние слова выкрикиваю с силой и слюной, но мажор не отворачивается, не дергается, не кривит рот, как раньше, не делает вид, что ему противно. Он вдруг отходит в сторону и поворачивается к помощнику.
– Ты нашел историю?
– Да, – Александр вытаскивает из кармана флешку.
Невольно краснею: какая же я дремучая темнота, думала принесут огромный том сшитых листов, а оказалось…
– Давай сюда. А сам постой за дверью в карауле, будь другом.
Эрик вытаскивает из сумки ноутбук, вставляет флешку и отодвигается в сторону. Елена Ивановна бросается к экрану. Она несколько минут просматривает записи и назначения, написанные латинским языком, мы с мажором молча ждем.
Не знаю, почему, но я перестала чувствовать себя забитой дурой рядом с этим человеком. И ненависть куда-то испарилась. Нет, я не простила его за подставу и тюрьму, не собираюсь прощать, но в последнее время он ведет себя так странно, что его поведение наводит на размышления. Жаль, поделиться ни с кем не могу, не поймут.
– Н-да, – наконец говорит Елена Ивановна и смотрит на нас. – Пациентку надо дообследовать, чтобы я могла увидеть цельную картину.
– Так, в чем дело? – мажор хватает телефон. – Сейчас договорюсь, у нас лучшее в столице оборудование.
– Нет, не надо, – я выхватываю трубку. – Я хочу сделать это тайком от лечащего врача.
– Тоже не доверяешь этому дятлу? – усмехается Эрик.
– Ну… для недоверия повод нужен. Его нет, только сомнения.
– Правильно и делаешь, что сомневаешься, – он начинает мотаться по палате, мы следим за ним взглядами. – Сделаем так…
Эрик рассказывает нам свой план, мы напряженно слушаем, постепенно увлекаемся и уточняем детали. Договариваемся встретиться в девять вечера, когда дневная смена, которая почти спровоцировала скандал, уйдет. Так хотя бы на время мы сможем сохранить наши действия в тайне.
Расходимся по одному: сначала Эрик с помощником, еще несколько минут слышатся их веселые голоса в коридоре, с кем-то зацепились языками. Потом Елена Ивановна уезжает, и последней покидаю палату я.
Уходя из клиники, замечаю издалека машину мажора, но он не стремится увидеться со мной, я тоже держусь в стороне. Дома не нахожу себе места. Чтобы занять мысли и руки, начинаю рисовать. В голове давно крутятся новые сюжеты и модели.
Из-под острого кончика карандаша появляются то юбка с летящим подолом, то летний топик, то куртка. И чем ближе стрелка движется к девяти, тем быстрее скользит карандаш по бумаге.
От телефонного звонка подскакиваю. Грифель чертит узкую полоску через весь рисунок.
– Да. Кто это? – шепчу в трубку.
– Арина, выходи, – приказывает мне голос мажора.
– Куда? – пугаюсь я.
– К воротам. Или меня в гости пригласишь?
– Иду!
Чертово сердце сходит с ума! Грохочет и грохочет, словно живет в пустой бочке. Я нервничаю: а вдруг не получится? Вдруг мажор еще раз хочет надо мной поглумиться? Мы приедем, а там оскорбленный Матвей ждет. Что я ему скажу? Он спас мою маму, а я подозреваю его в преступлении.
В машине я сажусь на заднее сиденье, здесь надеюсь прийти в себя и собраться с мыслями. Увы, мажор плюхается рядом.
– Санек, поехали, – говорит он.
Я слышу его дыхание, вдыхаю едва заметный запах дорогого парфюма и украдкой разглядываю мажора. Сейчас он мне не кажется страшным ублюдком. Нет и того грубияна, с которым жизнь столкнула меня дважды до тюрьмы.
Рядом сидит обычный симпатичный парень. Немного худой, чуточку нервный, но исчезла повышенная лохматость и помятость. На нем надеты джинсы, черная футболка без единой складки, на сиденье рядом лежит блейзер. Все хорошего качества и дорогого бренда. Ноги в удобных кроссовках, на запястье – смарт-часы. Ничего мажористого и понтового.
– А нас не поймают? – спрашиваю его.
– Не бойся, – его ладонь на секунду зависает над моей, словно Эрик хочет ее пожать, но не решается. Он просто похлопывает меня по руке. – Санек все организовал.
В клинику мы заходим через черный вход, у
