не на сто процентов.
— Жаль, — рычу. — Я хотел привести воскресные планы в действие.
— Только не говори, что собираешься использовать бутылку шампанского.
— Не будем портить сюрприз, — просовываю руку под ее майку. — Но пока я хочу попробовать что-нибудь легкое и ванильное без стоп-слова.
— Что?
— Ты мне доверяешь?
— Нет, — она поворачивается, и я прищуриваюсь, встречаю ее взгляд. — И почему мне кажется, что ты собираешься сделать что-то, что мне не понравится?
Я сдерживаю смех.
— Потому что так и есть.
— Вранье, — она упирается спиной в мою грудь. — Тогда делай все, что хочешь.
— Мы сыграем в игру, сколько раз я смогу довести тебя до края, прежде чем ты тронешься умом, — вытаскиваю из кармана ошейник и надеваю на нее.
Она вздрагивает у меня на груди, но мое тело распознает это движение как возбуждение.
— Это совсем не больно.
— Это еще предстоит выяснить.
Провожу рукой по ее ребрам и обхватываю грудь. Она теплая и упругая. Когда провожу пальцами по соскам, они напрягаются, превращаясь в твердые горошины.
Пульс ускоряется, посылая кровь на юг. Все в этой девушке восхитительно.
— У тебя прекрасное тело, — шепчу я ей на ухо.
— М-м-м.
Другой рукой прокладываю дорожку по хлопковой ткани ее трусиков и останавливаюсь над выступающим бугорком. Цель игры — возбудить ее настолько, чтобы она умоляла о финише. Я нежно прохожу круговыми движениями вокруг ее клитора, всего в паре сантиметров, так что она чувствует только призрачное прикосновение.
Феникс приподнимает бедра, пытаясь создать небольшое трение. Я одергиваю руку.
— Не жульничай.
— Разве нельзя потрогать напрямую? — спрашивает она с хныканьем.
— Будь хорошей девочкой и молчи, пока я играю с твоей киской.
Она хлопает ладонью по губам со сдавленным звуком, и я провожу большим пальцем по ткани над складками ее киски. Феникс вздрагивает, а члену очень не хватает ее рук. Недостаток у этой игры один — воздерживаться нужно и мне.
— Ты течешь из-за меня, милая?
Она отрицательно качает головой.
— И что я найду, когда отодвину твои трусики?
Она стонет.
— Это несправедливо.
— Что именно?
— Ты думаешь, что мне нравятся все эти безумства, — бормочет она.
— Я просто делаю выводы из твоих реакций, — говорю я легким голосом. — Мы оба знаем, что под невинной шкуркой прячется маленькая извращенная шлюшка. Ты просто отрицаешь.
— Что? — бормочет она. — Я не… ох.
Она откидывает голову назад, когда мой палец скользит по ее набухшему клитору легкими прикосновениями.
— Признай это.
— Нет, — шепчет она.
— Почему у тебя розовеют щеки, если ты не возбуждена?
— Такое бывает, когда я смущаюсь.
Я перекатываю ее твердый сосок между пальцами, заставляя стонать.
— Так ты реагируешь, когда смущаешься? — затем провожу пальцем другой руки вниз по ее влажным складкам. — Или так?
— З-замолчи.
— Нужно добавить еще одно наказание к твоему растущему списку проступков.
— Оу… — она дергает бедрами, покачивая ими, так что мой член оказывается между ее ягодицами.
Пытаюсь сдержать стон, но не выходит.
— Ты, маленькая шалунья.
— В-видишь, тебе тоже сильно нравится, когда дразнят, — говорит она, тяжело дыша.
— Разница между тобой и мной в том, что я не отрицаю своих заскоков, — шепчу я ей на ухо. — Ты можешь ныть и жаловаться, поклоняясь моим ботинкам или ногам, но чем унизительнее я делаю твое положение, тем больше ты течешь.
— Нет.
— Говорит потаскушка, которая ни разу не использовала стоп-слово.
Она издает довольный стон, который отзывается по всей длине моего члена. Для девушки, которая утверждала, что ненавидит словесные порицания, она слишком бурно на них реагирует.
Я отпускаю клитор, вызывая разочарованный стон. Она прижимается к члену и трется, словно хочет подтолкнуть меня к действию.
— Веди себя хорошо, — шепчу ей на ухо, — или оставлю тебя голодной и мокрой.
— Но я не…
— Не лги мне.
Она ерзает на месте, ее бедра смыкаются, но я хватаю ее за колено и передвигаю ногу так, чтобы она оказалась между моей. Переместив вторую в аналогичное положение, я раздвинул ее согнутые в коленях ноги, что дало мне полный доступ к киске.
— Гораздо лучше, — говорю я. — В таком положении передо мной ты выглядишь великолепно.
Она прикусывает нижнюю губу и стонет.
Я ласкаю ее киску через трусики, подготавливаю, разжигая возбуждение, но двигаюсь недостаточно быстро для достижения кульминации. Она склоняет голову набок, и я откидываю красивые каштановые волосы назад, чтобы получить доступ к шее.
Феникс пахнет цитрусом и ванилью с оттенком кофе. Провожу пальцами по ее шелковистым локонам и подставляю их потоку солнечного света. Естественное освещение разбивает цвет на множество оттенков коричневого, от ярко-янтарного до темно-каштанового.
Касаясь губами ее шеи, улыбаюсь, когда она вздрагивает от моих прикосновений. В Феникс нет ничего фальшивого. Она ничего не делает для видимости, в отличие от многих других сабмиссив. Она настолько чувствительна и отзывчива к моим прикосновениям, что каждое мгновение с ней доставляет удовольствие.
Я провожу подушечкой большого пальца по ее прикрытому клитору, заставляя шипеть сквозь зубы.
— Ты не хочешь снять с меня трусики?
— Грязная девчонка. Сидишь полуголая на коленях у профессора и делаешь непристойные предложения.
Она фыркает смехом.
— Что за профессор похищает пьяную и беззащитную студентку?
— Тот, который хочет защитить ее от хищников, — провожу рукой по ее ребрам и обхватываю ее грудь. — Хищников, которые могут воспользоваться ее нетрезвым состоянием.
— Что еще они могут сделать?
Я сжимаю зубы на ее шее, вынуждая ее напрячься. Этот разговор слишком близок к сфере работы моего отца. И это последнее, о чем мне стоит думать, когда Феникс полностью находится в моих руках.
— Давай не будем углубляться в эту тему. Отныне я хочу, чтобы ты пила ответственно или не пила вообще.
— Да, сэр, — говорит она. — И спасибо.
Перекатывая ее сосок между большим и указательным пальцами, спрашиваю я.
— За что?
— Ты забрал меня до того, как я выставила себя пьяной идиоткой.
— За то, что так мило меня поблагодарила, ты получишь награду.
Я провожу крошечный круг над клитором и вниз по всей длине ее щели. Влага просачивается сквозь ее трусики, указывая на степень возбуждения. Она двигает бедрами и скулит.
— Мы так нетерпеливы? — спрашиваю я.
Ее щеки приобретают восхитительный оттенок розового.
— Так всегда, когда ты рядом.
Я провожу пальцами до пояса ее трусиков, затем скольжу под хлопчатобумажную ткань и спускаюсь к ее клитору. Она теплая и влажная от возбуждения, и пучок нервов под моим пальцем набухает от прикосновения.
Очерчивая одной рукой нежные круги над ее клитором, я продолжаю атаковать второй сосок. Феникс выгибается у меня на груди, тяжело дыша от ощущений.
Она наклоняет шею, ее красивые волосы
