А хитрая «Аквила» вдруг отбросила маскировку, во мгновение ока из жертвы превращаясь в натуральную хищницу и атакуя верткий «артабан-5». Кажется, он назывался «Нисибис». Но после того как онагры «Аквилы» буквально разорвали парфа на куски, это имя стало несущественной подробностью.
— А теперь уносим ноги, — сыто улыбнулась Ливия. — Полный вперед.
— Кормовые «онагры» к бою! — приказал Квинт, отгоняя прочь дурацкие фантазии.
С «дарием» такой номер уже не пройдет, не стоит даже надеяться. Но сбежать «Аквила» сумеет. Отчего-то Квинт Марций был целиком и полностью уверен в их ненадежном успехе, несмотря на то, что разозленный гибелью младшего собрата парф выжимал из своих двигателей максимум.
— У нас есть фора, — как бы между прочим шепнула наварх. — Хорошая фора.
Надо отдать префекту должное — воевать он умел. Неудивительно, впрочем. Лучшая бирема достойна лучших торвенторов, а командовать ими должен достойнейший из Марциев (по крайней мере, из тех, кто служил в системе Вироза), гордость их многочисленной фамилии. А то, что префект у нас с дефектом, это не страшно. Гениям простительно. А Ливия Терция никогда и не отрицала, что во всем, что касается боевой тактики, Квинт Марций — гений. Со стратегическими решениями у него хуже, с самоконтролем тоже неважно, но когда префект занят своим делом, вот как сейчас… О! Такого Квинта Марция наварх не просто ценила, а даже любила. Не в той же степени, как «Аквилу», но тем не менее.
Главное, чтобы он сам об этом не догадался. Возгордится еще, решит, что и впрямь — исключительный. Хотя за этот бой Квинт Марций заслужил не просто похвалу, но и искреннюю признательность наварха. Правда, бой-то еще не окончен. И отвлекаться на всякие-разные мысли пока рановато.
— Полтора миллиона миль до точки входа! — доложил Плавтий. — Координаты зафиксированы!
— Хорошо идем… ровно… — пробормотала Ливия, каждой клеточкой своего тела, каждым нервом его чувствуя яростную радость «Аквилы». Ах, как тосковала она все эти бесконечные часы вынужденного бездействия! Как стремилась поскорее вырваться из плена маскирующих полей, показать себя врагам во всей стремительной и необузданной красе! Наварх прерывисто дышала, порозовев от этого почти эротического переживания. Лететь, дразнить сиянием щитов, закладывать немыслимые виражи, всем существом своим и двух с лишним сотен душ на борту стремясь туда, к точке входа. Не парфам догонять такую красавицу, не им, вонючим варварам, ее ловить!..
«Аквила» хотела драться, на самом-то деле. Она жаждала продолжения боя, как непокорное дитя, она алкала сражения и победы. И Ливия сама только неимоверным усилием воли удерживалась на краю настоящего, истинного слияния с кораблем, слияния без всяких приспособлений, без интерфейса, без обручей и плат. Плоть «Аквилы» требовала души, ее, Ливии Терции, души — и навсегда. Хотя… нет, не только ее. Квинта Марция тоже.
Это отрезвляло.
— Восемьсот тысяч миль до точки входа! — голос Плавтия тоже вибрировал от возбуждения. Все Аквилины слышали сейчас свою бирему, чувствовали ее — и наварха. И видят лары и маны, они были счастливы.
— Приготовиться! — крикнула Ливия, нежно, но твердо касаясь панели. — Экситонные ускорители… есть! Переход на рат-скорость через десять… девять…
Скорость мечты. Скорость, с которой летают души. Сейчас!
— Рат!
Все, кто находился сейчас внутри «Аквилы», кроме Ливии, испытали ощущение, словно с разбегу налетели на прозрачную, невидимую и крепчайшую стену. Со всего маху врезались и впечатались в неё намертво, чтобы затем бесконечно долго растворяться в вечной тишине. Вселенная застыла, замерли галактики, и бесчисленные солнца вместе со своими планетами застопорили движение по орбитам, перестала кровь течь по жилам, в легких застряло дыхание, и даже само время… К счастью для живых людей, чувства эти были субъективны и продолжались всего несколько секунд, пока корабль пересекал невидимую границу рат-скорости туда или обратно. Но когда полет в таком режиме продолжался больше тридцати секунд, состояние организма быстро нормализовалось, иначе супердальние полеты были бы просто-напросто невозможны Через полминуты люди уже могли спокойно работать. И только если бы экраны в рубке корабля стали прозрачными, наблюдатель вместо звезд увидел бы равномерное яркое радужное свечение.
Однако, экипажу «Аквилы» на этот раз досталось в полной мере. Наспех отремонтированная бирема сумела пробыть в рате всего 75 секунд. Квинта Марция, как и всех остальных, скрутило, потом отпустило на миг и снова скрутило. Кажется, он даже не дышал эту мучительную минуту и пятнадцать секунд. И в миг, когда кровь застучала в висках и съеденный паек попытался вернуться туда, откуда пришел, префект вдруг вспомнил «дикую» бывшую Фортунату, ставшую лигарией.
«Вот ведь кому повезло, так повезло. Лигариям все эти спецэффекты в удовольстве, говорят».
Честно устыдившийся префект решительно подобрал слюни, утерся специальной салфеткой и усилием воли собрал глаза «в кучку».
— Кажется, мы оторвались на достаточное расстояние, — прошептал он.
— Это тебе кажется, Квинт Марций, — насмешливо молвила наварх. — А я точно знаю — мы ушли от парфов.
— Слава богам! — с нескрываемым облегчением выдохнул астрогатор.
Ливия Терция очень своеобразно радовалась нелегкой победе:
— Доложить о повреждениях!
Наварх и сама не прочь была насладиться мгновением торжества, и команде не стала бы мешать, но сначала — дело! Да и праздновать, по большому счету, особенно нечего. Еле ноги унесли.
Впрочем, все оказалось отнюдь не плохо. Нельзя сказать, что бирема вышла из этого маленького приключения без царапинки, однако пробоин нет, жертв нет — уже хорошо. Пара сгоревших цепей и небольшая утечка хладагента — не в счет, с этим инженерный справится без привлечения дополнительных сил. А в целом — лететь можно. И даже энергию экономить не придется, до Цикуты рукой подать, часов 30 лета.
Плавтий, бедняга, чуть не падал на свою консоль. Сказывались перенапряжение и усталость. Этак и напутать недолго. Ливия неодобрительно сморщила нос и выгнала астрогатора к воронам с мостика — отдыхать. Координаты определил, и хватит с него. Курс наварх проложила собственноручно.
— Всем отдыхать! — приказала она. — Рулевой, тебя тоже касается. Второй смене принять вахту! — этот приказ относился уже к тем, кто весь бой просидел в контуре живучести. — А вы что встали? Очистить мостик!
Но напоследок не удержалась, улыбнулась:
— Молодцы. Не посрамили «Аквилу». Хороший полет. С Бибула причитается.
Настроение у наварха было непривычно благостным, тело переполняла звенящая легкость. Хотелось то ли песни петь, то ли смеяться непонятно чему, то ли вершить добрые дела. Рат-эйфория, типичный побочный эффект удачного рат-полета. Для пилотов типичный, конечно. Все прочие если и испытывали радостное возбуждение, то только от мысли, что весь этот ужас закончился.
Впрочем, не все. Префект, к слову, тоже был вполне себе бодр и весел.
И Ливия поймала себя на неожиданной мысли: а не сделать ли ему маленький подарок? Так сказать, поощрение в счет будущих успехов на стезе пилотирования. Ее собственные наставники такого метода тоже не чурались. Брали перспективного кадета, совсем еще зеленого неуча, и усаживали за штурвал. Под чутким руководством инструктора, разумеется. Но так, чтобы почувствовал полет, чтобы поверил в себя и в корабль…
Решено! В конце концов, префект заслужил поощрение.
- А тебя, Квинт Марций, я попрошу задержаться, — молвила Ливия, когда они остались на мостике вдвоем. И улыбнулась даже.
С торчащими дыбом взмокшими от пота волосами Квинт Марций выглядел не менее провокационно: так, будто провел бурную ночь с парочкой гетер. И даже дышал тяжело, как после спринтерского забега. Что не говори, а ни генетические модификации нервной системы, ни сложные техники медитации все равно не помогут хранить спокойствие в разгар боя. Непосредственная близость смерти, охотничий азарт и торжество победы всегда неимоверно будоражат человеческое существо, потому и «горит» у победителя глаз и кровь бежит быстрее по жилам, и удивительная бодрость наблюдается в теле, невзирая ни на что. Но внезапное предложение Ливии префекта насторожило.
— Я слушаю.
Наварх поднялась из кресла и повелительно ткнула пальцем в сторону поста рулевого:
- Садись.
И — щелк! — заблокировала двери мостика. Мало ли кому взбредет в голову проверить, чем это здесь занялись наварх с префектом, вдвоем? Пусть лучше небылиц напридумывают, чем дознаются истины. Любая сплетня, от невинного мордобоя до предосудительного секса, все равно будет менее опасной, чем настоящая причина уединения.
Говорят, любопытство сгубило множество кошек, а вот сколько Марциев пало из-за неуемного пристрастия ко всему необычному — вопрос открытый. Но Квинт отважно решил пополнить собой список «жертв». Ему-то что терять?
