Говорят, любопытство сгубило множество кошек, а вот сколько Марциев пало из-за неуемного пристрастия ко всему необычному — вопрос открытый. Но Квинт отважно решил пополнить собой список «жертв». Ему-то что терять?
Он пересел в кресло рулевого, расположенное чуть ниже и впереди кресел префекта и наварха, и вопросительно воззрился на Ливию Терцию, мол, а дальше что?
Она прошлась взад-вперед, заложив руки за спину. Быть строгой инструкторшей для туповатых кадетов Ливии еще не приходилось, но того же Флавия она наставляла в нелегкой науке пилотирования. В каждом, между прочим, полете. Для того и приписан к «Аквиле» юный контубернал, чтобы наварх натаскала его до наварх-стажера. Другое дело, что талантами Флавий, на предвзятый взгляд Аквилины, не блистал, но не всем же рождаться гениями.
- Подключиться к нейро-интерфейсу может любой дурак с нужной модификацией в мозгах, — отчеканила она, подтвердив это утверждение соответствующим жестом. Показывать пальцем на присутствующих неприлично, конечно, но как-то оно само получилось. Впрочем, Марций, кажется, не заметил.
— По-настоящему научиться управлять кораблем можно, только если начинать ab ovo*. Ручками, ручками. И головой. У тебя, конечно, не нашлось времени, чтобы как следует изучить пособие.
Это был не вопрос, а еще одно утверждение. У «кадета» просто не было времени на нормальную учебу. Это же не бездельник-Флавий! Однако строгость в деле наставления, хм, юношества — это первый и основной принцип.
Сразу вынести приговор и заставить оправдываться — шутка, которую Ливия обожала проделывать со всем, но в особенности с префектом.
— У нас на всё про всё было чуть меньше 36 часов, — напомнил Квинт мрачно. — Но пособие я одолел, правда, в технике скорочтения.
Аквилин мог забыть поесть и попить, но удержаться от соблазна заглянуть в подаренную книгу у префекта ни за что не получилось бы.
— Зачем же сразу оправдываться, префект? Я пока что тебя не экзаменую, — усмехнулась Ливия, довольная, как сцинк. Ага, пронимает его, пронимает!
— Итак, — тем же резковатым и нетерпеливым тоном продолжила она: — Тогда ты знаешь, что в основе пилотирования любого судна лежат три угла, которые задают наклон относительно центра инерции. Это, — наварх встала у Марция за спиной и бесцеремонно взяла его руку. И стала перемещать по панели, словно не доверяла способности префекта читать пиктограммы:
- Крен. Тангаж. Рыскание. В нашем случае тангаж именуется дифферентом — это традиция, ведущая начало еще от древних времен, когда корабли были только морскими, но никак не звездными… Но, прежде всего нам нужна тяга — сила, которая вырабатывается двигателями и толкает судно в заданном направлении. Внимательно изучи консоль рулевого. Видишь панель управления двигателями?
Пассаж про оправдания Квинта традиционно покоробил, зато остальное — обрадовало по всем пунктам. А еще он поверить не мог собственным ушам — Ливия снизошла до объяснений? Ливия рискнула нарушить все мыслимые положения всех уставов, чтобы помочь Марцию стать… Развивать мысль еще дальше Квинт не стал из суеверного желания — не спугнуть свою кривую удачу.
— Вижу, конечно.
— Основные двигатели, они же маршевые, — перечисляла Ливия, пользуясь рукой префекта как указкой. — Маневровые. А это — экситонные ускорители. Синий сектор — градация линейных скоростей. Красный сектор — рат-скорость.
Ненадолго отпустив жертву, наварх набрала команду на консоли, проговорив ее вслух:
- Отключить автопилот. Переход на ручное управление.
Она собственноручно отрегулировала угол наклона кресла, так, чтобы консоль оказалась почти вертикально перед Квинтом.
— Ты должен переместиться так, чтобы иметь полный обзор панели и быстрый доступ. На экран смотреть не надо, гляди на приборы. По экрану все равно не понять, куда и как летишь, это же пространство. А теперь берись за штурвал, Квинт Марций.
Штурвал был, впрочем, выражением не таким уж образным. Его заменяли две ручки на подлокотниках пилотского кресла, но — да, их вполне можно было назвать штурвалом.
Квинт Марций усилием воли подавил мальчишеское желание, взявшись за штурвал, радостно присвистнуть и высунуть от избытка усердия язык. Ему вдруг примерещилось, что никакой он не Марций, а, скажем, Фурий, появившийся на свет для полетов в бесконечном пространстве, который однажды получит в полное обладание такую же красавицу-бирему, как «Аквила». И ему, тому несуществующему Фурию, никогда не суждено познать обжигающего поражения Квинта Марция, не справившегося с управлением, подставившего свой корабль под удар. Неудача, сравнимая по накалу чувств лишь с фиаско в постели с женщиной. Нет, с женщиной все иначе — проще и обыденнее. Гетера, та немедленно займется терапией, а партнер поймет и запишет на прием к психо-куротору, а тут…
«Экий лихой у нас префект! Будто не корабль берет, а гетеру лапает!» — цинично усмехнулась Ливия прыти неофита и прикрикнула:
— Не наваливайся на нее, как на девку! Видишь, она еще не готова! Нежнее, Квинт Марций, нежнее. Медленно… плавно…
Чтобы кадет чего-нибудь не натворил, пришлось взять его в свои руки, причем отнюдь не образно. Наварх изогнулась за спиной у ученика, положила руки поверх его ладоней и практически обвилась вокруг префекта. Неловкая поза, да и неудобно, а что поделать?
«Здоровенный какой, Bona Dea! — неодобрительно подумала она. — Такие плечи и не обхватишь, а туда же, летать его потянуло…»
— Та-ак… взял? Чувствуешь? — приходилось почти шептать в ухо ошалевшему от впечатлений «кадету». Иначе не внял бы. Первый незабываемый раз — он такой, любого ошеломит.
Слияние с «Аквилой» без всякой нейро-сети? Ну-ка, ну-ка? Надо лишь ощутить её, как себя, сплестись пальцами с её невидимыми руками, заполнить её совершенное, сотворенное для скорости и убийства тело собой и обрести цельность. Должно быть, ту самую, которую каждый мужчина ищет на любовном ложе, потому что больше и сравнить-то не с чем.
«Ты, Квинт Марций, не префект, а натуральный спятивший поэт, обчитавшийся таких же безумцев, способных придумать то, чего нет, не было и не будет», — подумалось ему в угаре ненормальной для Марция страсти к полетам.
— Чувствую! — простонал сквозь зубы Квинт.
Под пальцами Квинта штурвал «Аквилы» стал теплее и мягче, словно кожа живого существа — восхитительного и дарящего свободу. И — да, без всякого слияния с нейро-сетью!
Лары и маны, это было так… завораживающе!
Квинт поудобнее устроил голову в ложбинке между подбородком и грудью наварха, вдохнул её теплый запах, и снова повторил движение. Уже плавнее, уже мягче, уже нежнее, но настойчивее…
— Спокойней, кадет, — ухмыльнулась Ливия. Неуместное умиление, возникшее было при взгляде на по-мальчишески счастливое помолодевшее лицо префекта, она задавила на корню. Ну, почти. Ведь получается же у паршивца! Кто бы мог подумать?
- Теперь увеличь тягу. Мы должны ускориться на 10 линейных единиц. Следи за индикатором… так… плавно… Хорошо!
Когда наваждение единения исчезло, Квинт позволил себе грустно улыбнуться над странной и непостижимой иронией своей неправильной жизни. Стоило по-настоящему, всерьез взбунтоваться, нанести почти смертельный удар по будущему, по карьере, чтобы оказаться в кресле рулевого, и чтобы сама Ливия Терция учила азам пилотирования.
- Здесь, в пространстве, практически отсутствует лобовое сопротивление. И мы можем лететь со скоростью мысли. Во всяком случае, так нам кажется, — мурлыкнула наварх, неосознанно делясь сокровенным. И тут же одернула сама себя и вновь перешла на командный тон: — Держи скорость. Теперь покачаем «крыльями». Крен 10 градусов на левый борт! Выровнять! Теперь — на правый! Следи за индикатором, иначе устроишь нам оверкиль. Вот… неплохо. Теперь повтори сам, — и демонстративно убрала руки. Но отстраняться совсем не стала.
Крепкие объятия наварха придавали, конечно, больше уверенности, но нельзя же все время управлять кораблем в четыре руки. Хотелось бы самостоятельности. Однако Квинт тщательно, по-ученически повторил маневр и вопросительно посмотрел на учительницу, дескать, ну как?
— Сойдет, — поощрительно кивнула Ливия. — Ну, подумаешь, крен не 10, а 15 градусов. Для первого раза неплохо.
Она выскользнула из-за спины у Марция и встала рядом, лукаво прищурившись:
- На сегодня довольно. Иначе нас с тобой застукают на горячем.
Квинт мельком глянул через её плечо на двери, словно проверяя, не подсматривает ли кто-то, и заговорщически прошептал:
— Я никому не скажу. — И рассмеялся. — Как тебе в шкуре мятежницы, Ливия Терция?
Ведь она, и в самом деле, только что поступила крайне опрометчиво. Они не просто мятежники, они, по сути, заговорщики против существующего порядка вещей. Соратники Гая Ацилия, если угодно.
