Прорвавшись сквозь кусты, он застал драку. Девушек освободили, а фон Клатка лежал на земле. Пять или шесть мужчин в черных пальто и шарфах, закрывавших лица, держали его, человек в белом капюшоне резал карпатцу грудь ярко сверкающим кинжалом. Вампир кричал от возмущения. Из земли торчала палка, с которой свисал флаг Христианских крестоносцев. Один из людей в масках вытащил пистолет. Костаки увидел облачко дыма и только было подумал, что не обратит внимания на очередную пулю, как вдруг почувствовал резкую боль в колене. Туда вонзился серебряный шарик.
— Назад, вампир, — сказал стрелок приглушенным голосом.
Их догнал Маккензи. Капитан хотел рвануться вперед, но полицейский удержал его. Нога старейшины онемела. Пуля застряла в кости, отравляя тело.
Одна из освобожденных женщин пнула фон Клатку в голову, не причинив тому никакого вреда. Мужчина, стоявший над ним, своротил в сторону его металлическую пластину доспехов. Ударами серебряного ножа он открыл бьющееся сердце фон Клатки. Один из его товарищей передал ему нечто, похожее на свечу, и тот сунул этот предмет в грудь вампира.
— За Джейго, — крикнул крестоносец, рот его двигался под полотняной маской.
Вспыхнула шведская спичка, и люди разбежались прочь. Вокруг фон Клатки растекалась кровь. Вампир держал края грудины сведенными вместе, раны его закрывались. Свеча торчала из ребер, конец ее шипел.
— Динамит! — закричал Маккензи.
Эззелин фон Клатка схватился за горящий запал, но слишком поздно. Кулак сомкнулся над пламенем, и в этот момент полыхнуло. Вспышка белого света превратила ночь в день. Потом раздался грохот, и воздушная волна сбила Костаки и Маккензи с ног. От взрыва во все стороны полетели куски вампирской плоти, остатки доспехов и одежды фон Клатки.
Капитан поднялся на ноги. Сначала он убедился, что Маккензи, держащийся за уши, серьезно не пострадал. Затем повернулся к своему павшему товарищу. Все тело фон Клатки разорвало на части. Голова его горела, мясо быстро тлело. Останки курились смрадным газом, отчего Костаки чуть не задохнулся.
Флаг Христианского крестового похода упал, испещренный подпалинами.
— Это ответ на попытку убить Джейго, — сказал Костаки.
Маккензи все еще тряс головой, стараясь избавиться от звона в ушах, но не преминул заметить:
— По-видимому. Динамит — это старый фенианский трюк, а в команде Джейго много ирландцев. Но тем не менее… — Он замолк. К ним со стороны казарм бежали карпатцы с мечами на изготовку и в спешно надетых, криво сидящих нагрудниках.
— Тем не менее — что, шотландец?
Маккензи покачал головой:
— Мужчина, который говорил, тот самый, с динамитом…
— Что с ним?
— Я мог бы поклясться, что он — вампир.
Глава 36
СТАРЫЙ ДЖЕЙГО
— Есть люди в этом мире, которых боятся даже вампиры, — сказал Борегар, пока они шли вверх по Брик-лейн.
— Мне это известно, — признала Женевьева.
Старейшина скрывался где-то в тумане, ждал, пока его язык отрастет. Затем он снова придет за ней.
— Мне знакомы бесы во многих преисподних, Женевьева, — сказал Чарльз. — Дело заключается лишь в том, чтобы вызвать правильного демона.
Она совершенно не понимала, о чем он говорит.
Чарльз повел ее в одну из узких, неприятно пахнущих улиц, в самые худшие трущобы Лондона. Стены здесь склонялись друг к другу, периодически на мостовую с них падали кирпичи. Мрачно выглядящие «новорожденные» стояли на каждом углу.
— Чарльз, — сказала она. — Это же Старый Джейго.
Он признал, что так оно и есть.
Женевьева подумала, не лишился ли Борегар разума. Одетые так, как сейчас, — то есть не в отрепья, — они словно вышли с табличкой «Ограбьте и убейте нас». Красные глаза сверкали за сломанными окнами. Дети с усами, как у крыс, сидели на крылечках, ожидая драки за объедки, оставшиеся после крупных хищников. Чем дальше они проникали в трущобы, тем плотнее становилась толпа. Женевьеве она напоминала стервятников. Не Англия, а джунгли. Различные места, подумала Дьёдонне, не могут быть злыми сами по себе; они становятся тем, что делают из них люди. Во тьме засмеялось какое-то существо, и вампирша подпрыгнула. Чарльз успокоил ее и огляделся вокруг, опираясь на свою трость, словно прогуливаясь и дыша свежим воздухом в Хэмптон-корте.
Сгорбленные, шаркающие создания таились во дворах. От них волнами исходила ненависть. Джейго был тем кварталом, где вершились самые худшие дела, «новорожденные» меняли форму до такой степени, что теряли всякое сходство с людьми, здесь селились преступники столь гнусные, что даже другие злодеи не терпели их общества. Из одного окна свисал флаг Христианского крестового похода с крестом, вроде бы нарисованным не кровью. Миссия Джона Джейго находилась поблизости, там, куда полицейские редко осмеливались заходить. Никто не знал подлинного имени церковника.
— Что мы ищем? — спросила Женевьева, затаив дыхание.
— Китайца.
Ее сердце упало.
— Нет, — поправился он, — не того-китайца. В этом квартале, я думаю, сгодится любой китаец.
Дородный «новорожденный» с голой грудью под подтяжками отделился от стены, скрытой тенями, и встал перед ними, сверху вниз осматривая Чарльза, потом улыбнулся, показав желтые клыки. Его руки покрывали татуировки в виде черепов и летучих мышей. Бывшая свидетельницей того, как Чарльз разделался с Лиз Страйд, Женевьева подумала, что он справится с вампиром серебряным клинком или пулей. Но долго Борегар не протянет, если к головорезу присоединятся его друзья. По крайней мере с десяток их ходило вокруг, копаясь в зубах грязными ногтями.
— Я прошу, — начал Чарльз, растягивая гласные, словно мэйферский осел, — направить меня к ближайшей опиумной курильне, пожалуйста. И чем хуже будет притон, тем лучше, если вы понимаете, о чем я.
Что-то блеснуло в ладони Чарльза. Монета. Она исчезла в кулаке громилы, а потом в его рту. Он раскусил шиллинг надвое и выплюнул половинки. Они едва успели зазвенеть на земле, как целая куча детей уже кинулась за ними. Преступник уставился Чарльзу в лицо, пытаясь воспользоваться свежеприобретенной вампирской способностью очаровывать. Прошла одна или две минуты, у Женевьевы неуклонно росли дурные предчувствия, но тут громила хмыкнул и отвернулся. Борегар прошел испытание. Головорез кивнул в сторону арки и, надвинув шляпу на глаза, ушел.
Арка вела на закрытую со всех сторон площадь и скрывалась под грязно-серым одеялом, висящим на струне. Самодельную завесу откинула тонкая рука, изнутри вырвалось облако ароматного дыма. Светлячки опиумных трубок освещали иссохшие лица. «Теплый» моряк, со струпьями на шее и пустотой в глазах, шатаясь, вышел наружу, спустив все свое жалование на дым мечты. Ему повезет, если он выберется из Джейго в башмаках.
— То, что нужно, — сказал Чарльз.
— Что мы делаем? — спросила его Женевьева.
— Трясем паутину и привлекаем внимание паука.
— Прекрасно.
Молодая китаянка, «новорожденная» и изящная, появилась из глубин двора. Ей подчинялись все местные громилы, что о многом говорило. Она была одета в голубую пижаму и ступала по грязным булыжникам ногами, обутыми в шелковые тапочки. Ее кожа сверкала, словно сделанная из лучшего фарфора. Туго заплетенная коса сияющих черных волос свисала до самых колен. Чарльз поклонился ей, и женщина ответила, раскинув руки в приветствии.
— Чарльз Борегар из клуба «Диоген» посылает свои наилучшие пожелания вашему хозяину, Повелителю Странных Смертей.
Девушка ничего не ответила. Женевьеве показалось, что большинство праздношатающихся тут же скользнуло прочь, найдя, чем заняться.
— Я желаю, чтобы ему стало известно следующее: эта женщина, Женевьева Дьёдонне, находится под моей защитой. Я прошу, чтобы в дальнейшем против нее не предпринималось никаких действий, если только дружественная связь, существующая между мной и вашим хозяином, не прервется.
Девушка задумалась на секунду, а потом отрывисто кивнула. Она поклонилась снова и ушла за занавес. Сквозь тонкое покрывало Женевьева все еще видела качающиеся красные точки трубок.
