— Но я не понимаю, учитель, — ответила Тори и показала рукой на разбитый невдалеке сад, — природа окружает нас повсюду.
Сенсей понимающе улыбнулся.
— Я попрошу вас еще раз взглянуть на тот сад, который вы только что мне показали и которому я посвящаю много времени и забот. Разве он является частью дикой природы? Когда вы будете гулять где-нибудь в сельской местности или подниметесь в горы на севере, вы увидите природу в первозданном виде. А этот сад? Он не что иное, как продукт моей фантазии. Каждое деревце в нем выращено, создано моими собственными руками или руками моих учеников, причем так, в таком виде, как хотелось этого мне. Совершенный сад — как я это понимаю, должен быть частью девственной природы, выходить из нее, сливаться с ней. Но совершенных садов не бывает и быть не может. С природой следует обращаться как можно осторожнее, ибо по неведению мы можем нанести ей непоправимый вред, а этого делать никак нельзя. Обособленность, замкнутость — два основных принципа создания японских садов, являющихся выражением нашей культуры.
Эти слова учителя вспомнились однажды Тори, когда они с Грегом отправились в очередной раз на поиски приключений в ночном Токио. Сакэ приносило ей изрядное облегчение, ибо она порядком устала от своей пуританской жизни. Им обоим была необходима эмоциональная встряска, так как их жизнь состояла из сплошных ограничений и требовала жесткой самодисциплины, правда, у каждого на свой лад: Тори подчинялась требованиям, выработанным много лет назад самурайским кодексом чести, а Грег — правилам и дисциплине, которые были необходимы ему в его будущей профессии астронавта.
После скитаний по разным столичным барам они заглянули в одно сомнительное заведение в районе Синдзюку — в акачочин под названием «Лемон Краш» — крутое местечко для еще более крутых посетителей. Каждый уже выпил не менее двух литров японской рисовой водки, и настроение брата и сестры было боевое.
— Ух ты, не бар, а конфетка! — восторженно вскричал Грег, спускаясь вместе с Тори на нижний этаж акачочина, — да чтоб я когда-нибудь отсюда ушел — ни за что! Клянусь!
От матери Грег унаследовал некоторую тягу к театральности и позерству, и сейчас, несомненно, работал на публику, пытаясь привлечь к себе внимание.
Их усадили за столик, находившийся на балконе, окружавшем нижний этаж. Все вокруг сияло синим и желтым неоновым светом — пол, столы, лестницы, а под потолком были укреплены оригами, — сложенные из бумаги фигурки, которые постоянно раскрывались и закрывались, напоминая чем-то большие экзотические цветы.
В соответствии со сложившейся традицией брат и сестра подналегли на сакэ, вливая в себя порции спиртного под оглушительные звуки музыки. Неожиданно Тори почувствовала, что внимание брата что-то отвлекло, и она повернула голову в ту сторону, куда смотрел Грег. А смотрел он на красивую, высокую японку, такую же экзотическую, как оригами. Не успела Тори и глазом моргнуть, как Грег уже направился к девушке. Ему поздно было что-либо объяснять, да и вряд ли в состоянии возбуждения и опьянения он бы понял, что Япония не Америка, и что в этой стране действуют совершенно другие законы И правила.
— Грег, черт тебя побери, — крикнула Тори, пытаясь все-таки остановить брата, но тщетно, Грег ее не слышал, В смятении она подумала о том, что будет дальше, потому что самыми невинными завсегдатаями этого бара были наркоманы и сексуальные извращенцы. Кроме того, он считался излюбленным местом разборок якудза — японских мафиози. Тори еще ни разу не встречалась лицом к лицу с представителями мафиозного клана, но понимала, несмотря на хмель в голове, что данный вечер — не лучшее время для подобных встреч. Одно дело — повыпендриваться, а совсем другое — иметь дело с профессиональными убийцами. А поговорить с Грегом о якудза и их принципах у нее как-то не нашлось времени.
Грег уже подошел к девушке и заговорил с ней, в ответ на его слова она улыбнулась. Брат Тори имел незаурядную внешность, и красота вкупе с другими его качествами обеспечивала ему постоянный успех у женщин. Когда Грег еще учился в высшей школе, от девушек у него не было отбоя, а позднее ему приходилось скрываться от своих многочисленных поклонниц словно какой-нибудь кинозвезде. Тори охотно помогала ему в этом, играя роль телохранителя, заботясь о том, чтобы брат не оказался застигнутым одной из своих поклонниц в то время, когда он ухаживал за другой.
Тори смотрела на довольного Грега, на смеющуюся японку, она боялась за его жизнь и злилась на брата из-за того, что он оставил ее одну, бросил из-за какой-то неизвестной аборигенки. Она редко виделась с Грегом, и поступать так с его стороны было нечестно! Лишь позднее Тори поняла, что в тот момент в ней говорили не столько ревность и обида, сколько желание постоянно быть вместе с братом и доказать ему и отцу, что она тоже кое-что значит, что умеет делать все не хуже Грега, а, может быть, даже и лучше.
«Неужели я ревную к этой японке? Наверное, Да», — с тревогой подумала Тори, вставая и направляясь к брату! Не успела она дойти до него, как заметила впереди высокого, широкоплечего парня, явно направлявшегося туда же, куда и она. Парень был местный. Его стройную фигуру облегал красивый модный костюм, волосы были пострижены еще короче, чем у Грега, как носят в армии. Еще до того как она подошла совсем близко к парню, она почувствовала в его взгляде силу ва — внутреннюю энергию, и это ее обеспокоило, потому что девушка с первого взгляда определила в нем по-настоящему опасного врага. Парень, уставившись на Грега, приближался к нему, и Тори видела, что он рассекает толпу, словно горячий нож сливочное масло. Он не расталкивал публику, не продирался сквозь толпу — люди сами расступались перед ним, не говоря ни слова, никак не проявляя свое недовольство, если таковое вообще имелось. Внезапно, резким движением, он вытянул руку вперед и схватил Грега за плечо. Рукав пиджака парня поднялся вверх, обнажив татуировку на руке — огнедышащего дракона. У Тори все сжалось внутри. «Боже мой, — подумала она, — Грег разговаривает с подружкой якудзы!» И крикнула: «Грег, сматываемся отсюда!», но брат уже скинул со своего плеча руку противника и принял боевую стойку. На молодого якудзу это не произвело ни малейшего впечатления. Грегу надо было бы вытащить пистолет и пристрелить японца, так как справиться в рукопашной борьбе с якудзой было очень трудно.
— Эй, я не хочу ссориться, — оскалив зубы в недоброй улыбке и внезапно выпрямившись, сказал Грег японцу. — Разве есть закон, запрещающий разговаривать с красивыми девушками?
— Эта девушка принадлежит мне, — ответил якудза. Он стоял совершенно неподвижно, держа одну руку около отворота пиджака; другая его рука висела вдоль тела.
— Ты ошибаешься, приятель. Рабство отменили почти сто лет назад.
— Америке весь мир пока не принадлежит.
— Да? Но и Японии тоже.
— Это пока.
Тори подошла к брату.
— Прекрати, Грег! Нечего обсуждать здесь разницу в обычаях двух стран.
— Женщина, отойди! Это тебя не касается, — прорычал якудза, отталкивая Тори от Грега.
— Пошел к дьяволу! — крикнула Тори, моментально забыв все, чему ее учили. — Раз ты угрожаешь моему брату, значит, будешь иметь дело со мной.
Якудза медленно повернулся к ней лицом.
— Ишь ты, какая умная, а это ты видела? — он показал Тори пистолет. — Так что двигай отсюда...
Не дав парню договорить, Тори ударила его кулаком в солнечное сплетение. Глаза якудзы широко раскрылись от удивления, ударом его отбросило назад. Грег потянулся за пистолетом якудза, но в этот момент левая рука японца вцепилась ему в предплечье. Словно в замедленной съемке Тори видела, как якудза целится в Грега... и схватила японца за правую руку, державшую оружие. Помогая себе левой рукой, отклонила кисть противника в сторону, и в этот момент щелкнул взведенный курок. Якудза с силой ударил Тори в живот. Взвыв от боли, она снова бросилась на него, и тут раздался выстрел.
По лицу японца разлилась внезапная бледность; он пробормотал что-то непонятное — среди шума голосов и грохота музыки слов разобрать было нельзя, — и упал на пол; из раны ручьем потекла кровь, она расплывалась по полу темно-красным цветком — цветком смерти.
Тори наклонилась к японцу и потрогала его шею. Затем схватила Грега за руку и стала проталкиваться с ним сквозь толпу, дальше и дальше от лежащего неподвижно тела; вокруг нее мелькали сине-желтые огни, причудливо изменяя тени на стенах, а под потолком, словно живые, колыхались разноцветные оригами, и злые, враждебные лица смотрели им вслед...
Наконец брат и сестра выбрались из бара на улицу, на свежий ночной воздух, но Тори продолжала торопить Грега: «Идем скорее!»
Грег медлил и колебался.
— Подожди, может быть, тот парень ранен... А вдруг он умрет? Я думаю, нам не следует так спешить.
