– У тебя… есть… другая женщина?
Пол смотрел на нее из-под высоко поднятых бровей, слегка приоткрыв рот.
– Другая женщина? – Светлая искра блеснула в его глазах, и он рассмеялся. – Какая еще другая женщина? Разве что миссис Нейпир? А может, мисс Кук из китайской школы для девочек? – Из его глаз так и прыскало плутовство. – Хотя, если хорошенько подумать… Мне могла бы понравиться Люси Оксли, но ее ведь, к сожалению, здесь больше нет.
Георгина не могла разделить его веселье; она напряженно кусала губу и водила пальцем по рельефу, который окаймлял край столешницы.
– Иди ко мне. – Он протянул к ней руку.
Она не пошевелилась, и он потянулся вперед, поймал ее за запястье и обвел вокруг стола. Сопротивляясь, она села к нему на колени.
– Какой бы я был дурак, – шептал он, – если бы обманывал такую женщину, как ты. Ведь ты – все, чего я хочу. – Он целовал ее голое предплечье, потом потерся о него небритой щекой. – Я обещаю тебе, скоро у меня опять будет время для тебя и для наших мальчиков.
Взгляд Георгины упал на бумаги, лежащие перед ним, с длинными рядами цифр и наспех набросанными пометками, местами подчеркнутые решительным росчерком, отдельные слова обведены кружком.
– Это фирма виновата?
Должно быть, прошло несколько месяцев с того времени, когда Пол в последний раз говорил с ней о делах; их общее внимание было целиком поглощено новым домом, а Георгине к тому же теперь, когда ей было двадцать шесть, приходилось впервые заботиться о домашнем хозяйстве в качестве мэм.
С протяжным выдохом он откинулся на спинку стула.
– Сейчас у меня есть некоторые сложности, да. Как нарочно, именно сейчас, когда мы столько денег вложили в дом и остро нуждаемся в прибыли. – Он скривил гримасу и потер лицо ладонями, потом прочесал пальцами коротко остриженные волосы, будто хотел что-то стряхнуть с себя. – А несколько тауке неожиданно соскочили. И мы не знаем почему. Я каждый день скребусь в двери их складов как нищий проситель, чтобы перенастроить их или хотя бы вызнать причину. А в промежутках оббегал себе все пятки, чтобы завязать новые контакты.
Георгина знала модель, по которой протекала торговля в Сингапуре.
Европейские торговцы предоставляли в распоряжение коммерции основной капитал. В форме таких товаров, импортируемых из Европы и Америки, как скобяные изделия, сталь, оружие и порох. Медный провод и стекло, пиво, вина и спиртное, а также товары, которые поступали из колониальной Индии, – такие как хлопковые ткани, производные кокосового ореха, джут, чай, селитра, пшеница, рис, нут, а прежде всего, разумеется, опиум.
Товары покупались на кредит китайских тауке и точно так же в кредит передавались капитанам джонок и другим торговцам, которые плыли в Сиам и Китай, Кочинчину и Тонкин. Более мелким торговцам и владельцам лавок, агентам, которые перепродавали товары на Суматру, Борнео и на Малаккский полуостров, где дальше их разбирали еще более мелкие торговцы.
Товары из всего южноазиатского пространства проделывали обратный путь – от мелких торговцев через тауке к европейцам, со складов которых они рассылались по всему миру. Пряности, олово, золото, маниока, сахар, рис, гуттаперча, мех и буйволиные рога и все, что из джунглей и моря можно было превратить в деньги. Сюда же вплетались сокровища Китая: корица, камфара, имбирь, анис, шелк, фарфор и чай. Сахар из Сиама, рис с Явы и из Бирмы. Уголь с Борнео. Сандаловое дерево, лошади и корабли из Австралии. Табак, кофе, конопля из Южной Америки.
Плетение, разветвленное тонко и далеко, словно корни и ветви мангрового дерева. С китайскими торговцами в качестве ствола, который связывал воедино корни и крону и взаимно питал их, собирая в пучки входящие и исходящие пути капитала и товаров. Лишиться этих связей было смерти подобно.
– Вдобавок ко всему вчера до нас дошло известие, что мы потеряли дорогостоящий фрахт. На корабль, который его вез, было совершено нападение, фрахт разграблен. – Пол обвил Георгину руками и приник к ее плечу. – Но ты не беспокойся. Мы все наверстаем, твой отец и я.
Сердце у нее билось, подскакивая до самого горла.
* * *
Золотом мерцал солнечный свет, падающий сквозь листву разросшихся деревьев, что наколдовывала прохладные тени. Было жарко, но не душно; один из тех жарких дней в Сингапуре, когда контуры словно вырезаны ножом, краски сияют ярко, а песня птиц и стрекот цикад приглушены до вялого бормотания.
В воздухе ощущалась близость воды, промывая его, наполняя его звучанием волн, которое не было слышно, а лишь чувствовалось шепотом на коже.
Из зелени ярко выделялся дом, его гладкий фасад контрастировал с дверями и ставнями окон из темного, полированного дерева и казался еще белее. Как раковина каури. Та, которую Рахарио когда-то оставил для нее в павильоне. Дом, который он хотел когда-то построить для нее.
Кулит Керанг. Саис наемного экипажа с самого начала кивнул: ему было известно, где на Серангун-роуд жил человек по имени Рахарио.
Дом был такой же большой, как и Боннэр, а может, и больше, крыша крыта такой же красной черепицей из Малакки. В это утро он казался покинутым. Неприветливым.
Георгина сглотнула.
– Мэм? – Широкая улыбка саиса становилась тем неуверенней, чем дольше ему приходилось ждать, открыв одной рукой дверцу, а вторую протянув ей навстречу. И оба охранника перед домом растерянно озирали ее, вопросительно переглядываясь между собой; они были вооружены, как и двое мужчин на въезде на участок.
Георгина заставила себя выйти, опершись на руку саиса. Вскинув голову в маленькой, украшенной лентами соломенной шляпке, она шагнула к охранникам.
– Отведите меня к вашему туану. Скажите ему, с ним хочет говорить Нилам.
Он молча оглядывал ее.
Она стояла перед его письменным столом прямо, дурацкая шляпка на высоко подколотых волосах. В одном из этих европейских платьев с узкой талией, широкими, пышными рукавами и юбкой в виде купола. Хорошего качества, но не слишком дорогое платье, подчеркивающее ее сильные природные краски. Красивое, но не особенно броское, сшитое из легкой хлопчатобумажной ткани с двуцветным узором.
Белое и синее, как китайский фарфор. Как море и пена.
Умышленно ли она так оделась?
Он никогда не считал ее расчетливой, но в этом он мог и обманываться. Как и во многом другом. Точно так же он бы никогда не подумал, что у нее хватит нахальства его разыскивать. В первый момент он хотел приказать, чтоб ее вышвырнули, потом приказал, чтоб просто ждала в холле, пока любопытство не взяло верх, не давая ему покоя. Пока не засаднили старые раны.
Глаза ее были ясные и холодные. Как в день ее свадьбы с оранг-путих.
