чтобы он очнулся, наконец, и вернулся Саймон. Заботливый, добрый и задорный Саймон.
— Я лучше пойду, — только смогла она выдавить, повернувшись к выходу.
— Оливия…
— Нет, Саймон, довольно об этом. Право, я понимаю, как тебе больно от обмана миссис Рутнер и Фредди, от разочарования в нем. Но я лучше просто пойду. Пересилить самого себя это слишком много. Извини. — Она ушла, захлопнув за собой дверь.
Саймон, словно обессиленный, рухнул в свое кресло. Оливия считала, что простить Фредди ему мешает гордость и высокомерие, обида на него. Естественно, это было не так. Но какой смысл прощать того, кто все время, проходя одну и ту же дорогу, запинается об один и тот же камень? Саймон был твердо уверен, что Фредди запнется еще раз и столько, сколько его будут прощать. У него была хорошо оплачиваемая работа и кров. Но он не ценил этого, поэтому, потерявши, пожалел. Саймон убежден, что и не оценит. И теперь Оливия считает его жестоким, суровым, надменным и упрямым. А может, он действительно был суров к Фредди? Нет, разумеется, нет. Но вдруг… нет, все-таки нет. Не стоило вообще говорить об этом с Оливией. Теперь она настроена к нему не очень благосклонно, и расколоть лед к ее сердцу будет еще труднее. Однако, учитывая то, насколько они уже успели сблизиться, Саймон подумал, что разделяющая их ледяная оболочка уже начала таять. Если и вовсе не исчезла.
Какое-то время назад между делом он успел заметить в ее взгляде что-то такое, что давало ему надежду. Она как будто хотела… как будто рассчитывала, что Саймон поступит иначе даже не ради Фредди. Но ради того, каким она его считает. Ей словно претила перемена мнения о нем в плохую сторону. Она сказала, что считала его хорошим человеком, значит, закрепив ее мысль, он сможет покорить ее. Саймон откинул голову назад. Но для этого понадобится взять Фредди обратно. Показав этим свое добросердечность, Оливия, скорее всего, восхититься и откроется ему.
Глава 21
Оливия не могла отвести глаза и не была способна думать ни о чем другом. Она как будто зримо стягивала с него кожу, начиная со лба, лишь бы увидеть его настоящего.
После полудня Саймон сидел в кресле в гостиной и с напряженным лицом читал книгу «Белинда». Оливия сидела на стуле со скучающим видом, но на деле просто не могла налюбоваться тем, как Саймон нахмурился. Шарлотта стояла у фортепиано и слушала, как играет Одри, бросая кокетливые взгляды на Саймона, которые он, конечно же, не замечал. Ее мать, лорд Джекинсон и лорд Райли играли в лото. Остальные ушли смотреть картинную галерею с леди Лендской.
— Ваша светлость, — обратился Джекинсон, — что это вдруг лорд Лонгстри надумал нас оставить тут? Он ничего не говорил об отъезде до сегодняшнего утра.
Саймон, не поднимая глаз, преспокойно ответил:
— Как он сказал, у него образовались какие-то неприятности с поверенным. Требуют его срочного возвращения. Должно быть, сейчас он собирает вещи. До его отъезда осталось, — Саймон взглянул на часовой шкаф, — еще несколько часов. Он поедет после заката.
— Как поздно! Безусловно, мы все должны его проводить.
— Да, безусловно, — Саймон ответил с таким равнодушием, что можно было подумать, что от них уезжает не барон, а простой конюх.
По правде сказать, Оливия запуталась в своем отношении к Саймону. С самого начала она порицала его бездушным издевателем, портящим ей жизнь ради своего развлечения. Когда Ричард рассказал о тяжелых отношениях его с матерью, Оливия даже прониклась к нему состраданием. Узнав о нем побольше от отца, от экономки, она сделала вывод, что Саймон добрый и щедрый. Он помогает крестьянам, не обижает жалованьем и своих слуг, защитил ее от Лонгстри, что доказало его благожелательное покровительство. Позволяя своей стервозной матери жить с ним в этом доме, можно назвать Саймона терпеливым и милосердным. Но почему же вчера он повел себя иначе? Он открылся ей как человек, не способный понять другого, не способный пожалеть. Саймон знал, что судьба Фредди зависит от его решения и все равно обрек его на участь безработного пропойца. Может, у него были какие-то счеты с алкоголизмом, поэтому он так не выносит пьянства Фредди? Ведь с матерью он вполне терпелив и милостив. Оливия предполагала, что Саймон мог опасаться порицания со стороны, если бы отправил родную мать доживать век в пустом и одиноком доме.
— Ваша светлость, — Шарлотта изящно семенила кошачьими лапками по комнате в пышных юбках, — вы сидите за книгой уже час. Не кажется ли вам лучшей идея пройтись в хорошей компании? Это гораздо полезнее и веселее.
— Всему свое время и свое занятие, леди Уоррен. — Саймон так же не отрывал глаз от страниц книги. — Сейчас моим глазам должно читать, через некоторое время ногам — ходить. А после желудку полагается есть. Всему свое время.
Оливия прикрыла улыбку ладонью, которую она не смогла сдержать. Ей было любопытно наблюдать, как Саймон успешно отбивается от силков Шарлотты, которыми она пытается его притянуть к себе. Оливия решила пройтись по гостиной и рассмотреть висящие картины. Шарлотта попросила Одри сыграть Вивальди.
— А вы не могли бы немного ускорить процесс чтения и потанцевать со мной, милорд? — не унималась Шарлотта.
Саймон поднял на нее глаза.
— Вам не занимать настойчивости, верно? Быть может, лорд Джекинсон сможет утолить ваше желание? — последнее он произнес так громко, чтобы Джекинсон мог услышать.
Но он был слишком увлечен игрой в лото. Саймону пришлось окликнуть того еще раз.
— О, леди Уоррен, я только за. До конца игры осталось немного, так что еще пару минут и я ваш.
Лили начала что-то энергично рассказывать всей компании. Райли лишь из вежливости делал вид, что слушал, а Джекинсон не вел и ухом. Шарлотта надула свои прелестные губки из-за Саймона. А Саймон тем временем незаметно наблюдал, как Оливия медленно переступала с ноги на ногу со сложенными за спиной ладонями.
Рассматривая картины по периметру комнаты, она подходила к следующей. И всякий раз Оливия задумчиво наклоняла голову набок, отчего ее выпущенные кудри колебались. Саймон дал волю глазам, чего не мог до этого себе позволить из-за риска быть скомпрометированным. Из-под книги он наслаждался ее легкой походкой, словно она ходила по облакам. Ее взгляд был столь внимателен к каждой детали на картине. Хотел бы он, чтобы она так же рассматривала его. Аппетитные бедра покачивались в такт шагу. Руки Саймона еще помнили, как удерживали их, вплотную прижав к стене желанное тело. Воспоминания отозвались
