Вдруг он остановил лошадей, сошел с телеги, встал в тень, чтобы с телеги нельзя было разглядеть его лицо, и сказал измененным голосом:
— Ян Ледерер, возьми вожжи и поезжай со своими подопечными куда хочешь: Барбору отправь к матери, а ты с Магдулой приглядите где-нибудь безопасное место.
Чтобы жить вам без особых забот, возьми этот кошелек, в нем двести золотых.
Старик и молодые женщины воспринимали сказанное спасителем точно слова сказочного рыцаря. Неужто на свете еще случаются чудеса? Но где и когда слышал старик этот голос? Тем же вопросом задавалась и Барбора. Правда, о Павле они не подумали. Это пандурский капитан одаривает их по-королевски щедро.
Топот коней приближался. Пандуры вот-вот подъедут к телеге.
— Прежде чем расстаться с вами, — продолжал Павел Ледерер, — я должен сообщить тебе, Магдула Калинова, что освободил тебя не я, а пандурский капитан Имрих Кендерешши.
И он передал ей слова влюбленного капитана.
Затем их ждало еще одно потрясение:
— А тебя, Ян Ледерер, и тебя, Барбора Репашова, освободил я!
Он обнажил голову и повернулся к ним. Лунный свет залил его.
— Павел! — воскликнули старик и Барбора.
По возгласу отца Павел понял, что тот напрасно пытался вырвать его из сердца — пусть сын и вправду оказался бы предателем.
Признание капитана в любви несказанно удивило и смутило Магдулу Калинову. Она и понятия не имела, что происходило в лесной сторожке с сердцем капитана. Она попыталась воскресить в памяти его могучую, высокую фигуру, розовое лицо, шаловливо кудрявые светлые волосы и застенчиво улыбающиеся глаза, которые скорее бы подходили не пандурскому капитану, а милому пареньку. Только теперь она осознала: уже там, в сторожке, по его поведению можно было догадаться, что он сочувствует ей и леснику. Но как мог командир пандуров и дворянин влюбиться в преследуемую холопку, сестру разбойника? Она искала слова, которыми могла бы выразить благодарность за то, что он помог освободить ее. Но, прежде чем она нашла их, прежде чем Барбора опомнилась от потрясения, Павел Ледерер вскочил на коня и отдал приказ пандурам возвращаться. Он не хотел, чтобы воины оказались свидетелями трогательных излияний.
— Телегу, однако, не оставляйте себе, — напомнил один из ратников. — То была бы кража. Когда она окажется ненужной, оставьте ее где-нибудь на дороге. Рано или поздно она попадет на свое место.
Павел Ледерер во главе пандуров поскакал назад к Чахтицам, бешено пришпоривая скакуна. Пандуры удивлялись тому, что он так торопит коня, тогда как беглецы, которые и вправду должны были бы лететь вихрем, все еще стоят на дороге и таращат глаза.
— Пан капитан, — проговорил один из пандуров, когда они уже приблизились к Чахтицам, — пора вам сбросить капитанский наряд!
Он остановил коня, соскочил с седла и вложил уздечку в руки пандура:
— Спасибо за помощь. Вы совершили благородный поступок, но смотрите молчите, иначе вам несдобровать. И не забудьте открыть калитку из сада во двор, чтобы я мог незаметно воротиться.
Пандуры отъехали, а Павел Ледерер пустился на поиски своего платья, чтобы переодеться. Он был уже недалеко от того места, где оно было спрятано, но вдруг остановился. На опушке леса от ствола дерева отделился черный силуэт, и кто-то весело произнес:
— Нынче мне и на господина капитана везет!
Павел Ледерер узнал этот голос, но, не успев выразить свою радость по поводу неожиданной встречи, оказался распластанным.
— Прошлой ночью я так и не смог дать тебе понюхать моего кулака, — сказал нападающий, — так отведай его сейчас!
Павел Ледерер с минуту лежал на земле, не в силах подняться, от резкого удара у него потемнело в глазах. Но, отдышавшись, он от души рассмеялся.
— Постыдился бы, Ян! — воскликнул он. — Вместо того чтобы радостно приветствовать товарища, лупишь его по голове!
Ян Калина обнял приятеля, словно хотел убедиться, что под этой формой — действительно он, Павел Ледерер.
— Если так дело пойдет и впредь, — смеялся Павел, — придется искать других товарищей. Враги носят меня на руках, золотом набивают карманы, а товарищи — наоборот! То меня охаживает Андрей Дрозд, то врезал Вавро, а теперь — и ты! Пора кончать это дело, не то покалечите меня — костей не соберу!
— Сам виноват. Не шляйся по ночам, когда приличные люди спят, а уж коли шляешься, будь поразборчивее и одевайся в обычное платье, а не в пандурский мундир.
— Ты еще пожалеешь о сказанном: эта красная форма принадлежит поистине честному человеку.
— Пандур не может быть честным человеком!
— А как ты отнесешься к тому, что твоя сестра спаслась от страшной опасности именно благодаря капитану?
— Ты что-нибудь узнал о Магдуле? — оборвал его Ян Калина и встревоженно потряс за плечо.
— Узнал, — улыбнулся Павел Ледерер, видя, как друг сгорает от нетерпения поскорее все разузнать.
— Говори! Она жива, здорова, свободна?
— Да, Ян, она жива, здорова и свободна, и если я хорошо разглядел, это несравненная красавица.
— Ты видел ее?
— Менее чем полчаса тому стоял рядом с ней, так же как стою теперь рядом с тобой!
Рассказ друга о встрече с сестрой и обо всем том, что этой встрече предшествовало, наполнил сердце Яна Калины истинным счастьем.
— И все же нам необыкновенно везет, — сказал он. — Я спасся в последнюю минуту от смерти, спаслась и матушка, и моя невеста, горстка наших ребят одолела целую гайдуцкую силищу. И на будущее у нас очень даже хорошие виды.
— Кто знает, что принесет нам будущее. Завтра Алжбета Батори отправляется в Прешпорок к палатину, чтобы пожаловаться на чахтичан и получить ратные отряды для их усмирения.
— А я, Павел, скажу тебе, что к палатину поедет не только она, но и наш посланец.
— Невелика надежда! Не думаешь же ты, что палатин послушается слова разбойника, пусть у него даже златые уста?
— Какой разбойник! Это земан, заслуженный перед властью человек, участник боев против турок. Он сражался бок о бок с графом Дёрдем Турзо, их связывает дружба. Наш посланец — Микулаш Лошонский. Жаль, что он сейчас настолько слаб, что нуждается в отдыхе, дабы набраться сил для утомительной дороги в Прешпорок.
Эта поездка кастеляна в Прешпорок была задумана после долгого разговора в башне чахтицкого града, когда Ян Поницен привел из узилища Яна Калину. Кастелян со слезами на глазах обнимал Яна и просил у него прощения за то, что запер его в темнице, позволив по велению долга заглушить голос сердца. Он был полон решимости идти к чахтицкой госпоже и отказаться от должности кастеляна. Они его не отговаривали, ибо были убеждены, что тем самым он сможет послужить добру. Их горячие речи полностью убедили старика: необходимо выступить против Алжбеты Батори. Он сам решил встретиться с палатином и попросил его вмешаться, призвать к порядку графиню и защитить от нее слабых и беспомощных.
— Я не возлагаю на его поездку особых надежд, — сказал Ян Калина. — Но все же верю: будет небесполезно, чтобы о чахтицких делах палатин узнал от доверенного человека. Не сомневаюсь, он станет наблюдать за чахтицкой госпожой. И однажды у него лопнет терпение, а тогда — конец ее жестокостям.
— Ворон ворону глаз не выклюет! — засомневался Павел Ледерер. — Все господа одним миром мазаны!
— Но палатина все знают как справедливого человека! — отстаивал Калина то, во что хотелось верить.
— Господская справедливость! — презрительно махнул рукой Ледерер. — Алжбета Батори может извести хоть половину Чахтиц, и я не думаю, чтоб нашелся на свете господин, который бы ей за это свернул шею.
— Ну, Павел, время настало проститься: я ведь не один, у дороги ждет, спрятавшись за дерево, моя невеста, Мариша Шутовская.
Друзья нашли девушку, она уже тревожилась, не случилась ли беда с ее любимым.
Павел Ледерер посоветовал другу идти с невестой в Старую Туру, узнать там, в каком направлении поехала телега со стариком и двумя женщинами, а потом нанять возчика и догнать их. Ян Калина тоже на это рассчитывал. Он мечтал увидеть сестру. Сам хотел найти убежище и спрятать там от преследователей ее и свою невесту.
Друзья крепко пожали друг другу руки.
— И еще одно: не вздумай пожалеть ту бабу с гайдуками, которых вы найдете привязанными к деревьям, — предупредил друга и его невесту Павел Ледерер.
— Не волнуйся! — улыбнулся Ян Калина. — Эти не тронут моего сердца, даже если бы на них напали волки. А ты, Павел, если сможешь, передай Имриху Кендерешши мои слова. За то, что он защитил Магдулу, какие бы ни были у него побуждения, я обещаю пощадить его жизнь, если нам доведется встретиться в бою. А дело до этого наверняка дойдет.
10. В Прешпорок
Непокорный кастелян
— Утешил ты мою душу, друг мой, — сказал Ян Поницен, прощаясь с кастеляном. — Тяжкий камень свалился с плеч!
